Художественные особенности рассказов А.П. Чехова

По традиции вершинным жанром литературы называют роман (этот жанр в отечественной прозе утвердили М.Ю. Лермонтов, И.С. Тургенев, Л.Н. Толстой, Ф.М. Достоевский), поскольку он является универсальным, всеобъемлющим, дает осмысленную эпическую картину мира в целом. Чехов же узаконил рассказ как один из самых влиятельных эпических жанров, художественный мир которого часто не уступает роману. Но чеховский рассказ -- это не просто «осколок романа», как было принято расценивать повесть (и рассказ) до Чехова. Дело в том, что у романа свои законы, свой ритм и темп повествования, свои масштабы, своя глубина проникновения в психологическую, нравственную суть человека и мира.

Споры, размышления об особенностях жанра рассказов Чехова длятся уже не одно десятилетие. Различные точки зрения, появившиеся за прошедшие годы, открывают новые грани уникального жанра чеховского рассказа, помогают лучше, объемнее его понять. Точнее определить жанр всегда очень важно, потому что от этого зависит понимание любого произведения.

По традиции рассказы Чехова называют новеллами. Л.Е. Кройчик, например, предлагает называть ранние чеховские рассказы комическими новеллами, а поздние -- сатирическими рассказами. И основания для этого, безусловно, есть: новелла динамична (ее классический западноевропейский вариант -- новеллы в «Декамероне» Д. Боккаччо и др.), в ней важен сюжет, событие (не столько даже событие, сколько авторский взгляд на него), для этого жанра характерно внимание к поведению героев, репортажное время (настоящее время), новелла обязательно стремится к результату, она не может закончиться «ничем» (отсюда ее динамизм). Все это мы находим в ранних рассказах Чехова. Поэтика поздних его рассказов иная, и она выражена в жанровом определении -- «сатирический рассказ».

Но, оказывается, «простые» чеховские рассказы на самом деле очень сложные, и продолжает оставаться ощущение недоговоренности, неисчерпанности тайны жанра. И это приводит к продолжению поисков. По утверждению другого литературоведа, В. Тюпы, жанровая специфика рассказа Чехова порождена необычным союзом, сплавом анекдота и притчи: «Новаторство гениального рассказчика состояло прежде всего во взаимопроникновении и взаимопреображении анекдотического и притчевого начал -- двух, казалось бы, взаимоисключающих путей осмысления действительности». Эти жанры, при всей своей противоположности, имеют и много общего: им свойственна краткость, точность, выразительность, неразработанность индивидуальной психологии персонажей, ситуативность и вместе с тем обобщенность сюжета, несложность композиции.

Но и у анекдота, и у притчи есть неоспоримые достоинства, позволяющие им неизменно пользоваться успехом у читателей (и, что немаловажно, у слушателей). Взаимодействие жанров оказалось чрезвычайно плодотворным для чеховской поэтики:

• · от анекдота -- необычность, яркость сюжета, оригинальность, «сиюминутность» ситуаций, сценок и в то же время жизненная достоверность и убедительность, выразительность диалогов, придающих рассказам Чехова абсолютную подлинность в глазах читателя;
• · от притчи -- мудрость, философичность, глубина, универсальность, всеобщность рассказываемой истории, поучительный смысл которой является долговечным. Зная эту особенность поэтики чеховских рассказов, серьезный, подготовленный читатель увидит в них не только комические ситуации, не только возможность улыбнуться над человеческой глупостью, претензиями и так далее, но и повод задуматься о жизни своей и окружающих.

И конечно, уникальный эстетический эффект порождает не только взаимодействие анекдота и притчи, то, чем эти жанры «делятся» друг с другом, но и то, в чем они противостоят друг другу: «Полярная противоположность речевого строя притчи и анекдота позволяет Чехову извлекать из их соседства эффект конфликтной взаимодополняемости».

Антон Павлович Чехов по праву считается мастером короткого рассказа, новеллы-миниатюры. "Краткость - сестра таланта" -- ведь так оно и есть: все рассказы А.П. Чехова очень короткие, но в них заложен глубокий философский смысл. Что такое жизнь? Зачем она дается человеку? А любовь? Настоящее ли это чувство или просто фарс?

В маленьких рассказах Чехов научился передавать всю жизнь человека, течение самого потока жизни. Крошечный рассказик поднялся до высоты эпического повествования. Чехов стал творцом нового вида литературы - маленького рассказа, вбирающего в себя повесть, роман, В его письмах, высказываниях, записях появились по-суворовски лаконичные и выразительные изречения, формулы стиля: «Не зализывай, не шлифуй, а будь неуклюж и дерзок. Краткость - сестра таланта», «Искусство писать - это искусство сокращать», «Берегись изысканного языка. Язык должен быть прост и изящен» «Писать талантливо, то есть коротко», «Умею коротко говорить о длинных вещах».

Последняя формула точно определяет сущность достигнутого Чеховым необыкновенного мастерства. Он добился небывалой в литературе емкости, вместительности формы, он научился несколькими штрихами, особенно посредством сгущения типичности, своеобразия языка персонажей, давать исчерпывающие характеристики людей.

Чехов владел всеми тайнами гибкой и емкой, динамической речи, огромная энергия которой сказывалась у него буквально на каждой странице.

Эта энергия нагляднее всего проявилась в его метких, как выстрел, сравнениях, которые за все эти восемьдесят лет так и не успели состариться, ибо и до сих пор поражают читателя неожиданной и свежей своей новизной. О любом предмете, о любом человеке Чехов умел сказать очень простое и в то же время новое, незатасканное, нешаблонное слово, какого никто, кроме него, не говорил до тех пор. Главная черта его творчества, которая не могла не сказаться раньше всего в его стиле, есть могучая сила экспрессии, сила, которой и был обусловлен его непревзойденный лаконизм. В русской литературе обсуждение главных общественных проблем времени традиционно было уделом произведений большого эпического жанра - романа («Отцы и дети», «Обломов», «Война и мир»). Чехов романа не создал. И вместе с тем он - один из самых социальных русских писателей. Готовые его главы мы читаем в полном собрании его сочинений в виде «отдельных законченных рассказов». Но в форму небольшого рассказа-повести он смог вместить огромное социально-философское и психологическое содержание. С середины 90-х годов едва ли не каждая такая короткая повесть Чехова вызывала бурный резонанс в печати.

Поэтика А.П. Чехова вся в целом полемична, то есть противопоставляет старым приемам новые, и даже с парадоксальным подчеркиванием, особенно в отношении первой стадии композиции, которой являются так называемые «завязка», «вступление», «введение», «пролог» и т. п.

Его поэтика «завязки» сводилась по сути дела к требованию, чтобы не было никакой «завязки» или, в крайнем случае, чтобы она состояла из двух-трех строк. Это, разумеется, был подлинно революционный шаг по отношению к господствовавшей в ту пору поэтике, тургеневской -- по имени ее сильнейшего представителя, в своих главных и наиболее крупных произведениях, то есть в романах, отводившего десятки страниц ретроспективному жизнеописанию своих героев до их появления перед читателем.

Главная причина какой-то резкой неприязни А.П. Чехова к более или менее пространным «введениям» была следующая: они казались писателю лишними и ненужными, как противоречащие его представлению об активном читателе. Он полагал, что такой читатель и без помощи специфических введений воссоздает главное из прошлого героев и их жизни по умело изображенному настоящему, если же то или иное из прошлого и останется для него неизвестным, то зато будет избегнута более существенная опасность -- расплывчатости впечатления, которую создает чрезмерное изобилие подробностей.

Если в более или менее ранних произведениях А.П. Чехова еще можно встретиться с началом в духе традиционной поэтики, с какими-то специфическими оттенками «вступления», то затем они исчезают бесследно, Чехов начинает рассказ либо какой-то одной (буквально!) фразой, вводящей в самую суть повествования, либо обходится даже и без этого. В качестве примера первого можно назвать «Ариадну».

«На палубе парохода, шедшего из Одессы в Севастополь, какой-то господин, довольно красивый, с круглою бородкой, подошел ко мне, чтобы закурить, и сказал...» И вот это не только всё вступление к «Ариадне», но даже с избытком всё: замечание о внешности господина, строго говоря, уже входит в состав повествования, потому что господин этот, являясь рассказчиком, в то же время и видное действующее лицо. Все же дальнейшее уже корпус произведения, уже самое повествование.

В то же время осознавая, по-видимому, какое-то нарушение естественности в подобного рода «начале», где человек подходит прикурить к незнакомцу и ни с того ни с сего передает ему длинный и сложный интимный рассказ, А.П. Чехов позаботился в дальнейшем обезвредить этот прием. Дав поговорить рассказчику сперва не на самую тему, но близко к теме, автор от себя замечает: «Было... заметно, что на душе у него неладно и хочется ему говорить больше о себе самом, чем о женщинах, и что не миновать мне выслушать какую-нибудь длинную историю, похожую на исповедь».

А.П. Чехов не остановился на этом этапе борьбы со «вступлениями» и стал обходиться совершенно без них. Вот, например, начало его большой повести «Моя жизнь»: «Управляющий сказал мне: «Держу вас только из уважения к вашему почтенному батюшке, а то бы вы у меня давно полетели».

Здесь уж абсолютно ничего нет от традиционного «начала», «вступления» и т.д. Это - характерный кусок жизни главного героя, первый подвернувшийся под руку из множества однородных, из которых и складывается жизнь героя в целом, описание которой так и названо поэтому «Моя жизнь».

Именно господствующий характер раннего творчества, -- обязательно краткий рассказ, -- обусловил упорную и многолетнюю работу писателя по усовершенствованию приемов, направленных к сокращению «завязки», так как для последней в его распоряжении просто не было места в тех органах прессы, для которых он работал: в газетах и юмористических журналах. Виртуозно овладев искусством краткого вступления, А.П. Чехов оценил его результаты, сделался принципиальным его сторонником и остался ему верен уже и после того, как всякого рода ограничительные условия для его работы совсем отпали.

Предпосылкой же для этого становилась упорная, непрестанная работа писателя над усовершенствованием своего мастерства, оттачиванием своих приемов, обогащением своих творческих ресурсов.

Читатель начинает свое знакомство с художественным произведением с заглавия. Выделим некоторые черты и особенности Чеховских заглавий, «сквозные» в его писательском пути и преобладающие в тот или иной период.

Поэтика заглавий - лишь частица Чеховской эстетики, реализовавшейся в двадцатилетней деятельности писателя (1879 - 1904). Заглавия у него, как и у других художников, находятся в тесной связи с объектом изображения, с конфликтом, сюжетом, героями, формой повествования, с авторской интонацией, характерной именно для Чехова.

Так, уже в названиях ранних его рассказов заметно преимущественное внимание автора к обыкновенному, будничному. В его произведения хлынули люди разных социальных слоев, профессий, возрастов, обитатели городских окраин и деревень - маленькие чиновники, разночинцы, мужики. Допуская в заглавие «всякий предмет» («Справка», «Блины», Лист», «Сапоги» и другие) Чехов вызывает у читателей ассоциации то с бездуховными людьми, то с прозаичностью самой деятельности. «Нет ничего скучнее и непоэтичнее, как прозаическая борьба за существование, отнимающая радость жизни и вгоняющая в апатию», писал Чехов.

Атмосфера обыденности, присутствующая уже в заглавии, поддерживается зачином рассказа, в котором герои представлены в их жизненном амплуа и будничной обстановке: «Земская больница…Больных принимает фельдшер Курятин..» («Хирургия»).

Зачины и заглавия у Чехова «дают тон» всему произведению.

У извозчика Ионы умер сын («Тоска»). В слове «тоска» выражено тягостное душевное состояние человека. Эпиграфом служат слова из Евангелия: «Кому повеем печаль мою?..» Иона забывает о себе, тоскуя о сыне.

Особенности мастерства и стиля Чехова замечательно проявляются и в его пейзаже. Он ввел новый пейзаж, заменив описание многочисленных подробностей одной, наиболее выпуклой, наиболее характерной деталью. Антон Павлович изложил принцип своего пейзажа в письме к брату Александру: «Для описания лунной ночи достаточно того, чтобы на плотине блестело горлышко от разбитой бутылки и чернела тень от мельничного колеса».

Образы многих чеховских рассказов вошли в наш повседневный быт, имена персонажей стали нарицательными. Достаточно сказать "Пришибеев", "хамелеон", "душечка", "попрыгунья", "человек в футляре", чтобы сразу стала ясной сущность целых социальных явлений. Это и есть сила типичности, которою Чехов овладела совершенстве.

Лирическая проза Юрия Казакова угадываема с первых строк пластичностью описаний, точных и в то же время неожиданных деталей, тонкостью и глубиной психологических наблюдений.

Лейтмотивом рассказов становится прорыв к непридуманной - естественной и торжествующей в своей правоте жизни, простой и непостижимой. Главные мотивы его рассказов формируют в итоге собственно онтологическую тематику, а сопряжение «чистых образов» - выход к «вечному».

Подобные выходы обусловлены, в частности, природой лирической прозы, направленной на запечатление окружающего мира во всей его полноте (эпическое начало) и, с другой стороны, непосредственно выражающей переживания и ощущения субъекта сознания, близкого (как и свойственно лирике) к авторской концепции. Именно потому «самодостаточное», требующее лишь «изолированного созерцания» (А.Ф. Лосев) воссоздание картины природы органично переходит к внутреннему и психологическому - «человеческому» плану изображения.

Важнейшим композиционным принципом прозы Казакова становится интериоризация, присущая, как правило, собственно лирическому стихотворению. А именно - переключение изображения внешнего мира на освоение внутреннего состояния лирического субъекта, когда «наблюдаемый мир становится пережитым миром - из внешнего превращается во внутренний».

Рассмотрим особенности поэтики произведения на примере рассказа Ю.П. Казакова «Свечка».

Рассказ «Свечечка» занимает особое место в творчестве Юрия Казакова. Фабула рассказа предельно проста, в основе ее - вечерняя осенняя прогулка героя-повествователя с маленьким сыном. При этом повествование включает множество внефабульных отступлений - изображение разных, отстоящих друг от друга хронотопов. С одной стороны, как и в других рассказах, повествователь вспоминает минувшие события - например, очень значимы воспоминания о поездке на пароходе по Оке, об отчем доме друга, об одиноких своих скитаниях поздней осенью на Севере. Однако именно в этом рассказе не менее значимы многочисленные «обращения в будущее» - представления и размышления повествователя о грядущих событиях в жизни сына. Один из основных мотивов здесь - воображаемое возвращение уже взрослого сына в родной дом, описываемое с помощью чередующихся глаголов в форме 3-го и 2-го лица будущего времени. Показательно и то, что в этом рассказе даны в основном представляемые в сознании повествователя картины природы: либо как «вспоминаемые» пейзажи, либо как воображаемые в будущем. Например: «Давно ли было лето, давно ли всю ночь зеленовато горела заря, а солнце вставало чуть не в три часа утра? И лето, казалось, будет длиться вечность, а оно все убывало, убывало... Оно прошло, как мгновение, как один удар сердца»; «Вот когда-нибудь ты узнаешь, как прекрасно идти под дождем, в сапогах, поздней осенью, как тогда пахнет, и какие мокрые стволы у деревьев, и как хлопотливо перелетают по кустам птицы, оставшиеся у нас зимовать»; «...скоро ляжет зазимок, станет светлее от снега, и тогда мы с тобой славно покатаемся на санках с горки».

В рассказе «Свечечка» очевидна «лиризация» изображаемого: главным предметом освоения становятся душевные переживания самого субъекта сознания. При этом и сюжет, и внесюжетные отступления, и движение внутренних состояний повествователя развиваются как победа над тьмой - движение от «аспидной черноты» к свету - сиянию. Так, путь от ночного темного леса к светлому теплому дому становится и способом, и символом преодоления тьмы, а движение от душевной тоски к радости бытия - глубинным (подлинным) смыслом этого рассказа. (На тринадцати страницах этого текста встречается около семидесяти прямых обозначений тьмы и света (огня), не считая «косвенных коннотаций» («ноябрьский вечер», «горящие» клены, «румяный с мороза» и т.п.). И если вначале торжествует тьма («ноябрьская тьма», «дорожка во тьме», «аспидная чернота ноябрьского вечера», «страшная тьма» и проч.), то к концу повествования тьма рассеивается в прямом и переносном смысле. Заключительные страницы рассказа - трепетное детское ожидание счастья: зажжение свечи в «чудесном подсвечнике». Причем и здесь изображение подчинено интериоризации: план изображаемого «сужается» и «очеловечивается»: «И вот зажег я свечу в этом подсвечнике, подождал некоторое время, пока она получше разгорится, а потом медленно, шагами командора, подошел к твоей комнате и остановился перед дверью. Ну, несомненно же ты слышал мои шаги, знал, зачем я подошел к твоей двери, видел свет свечи в щелочке...».

Рассказ «Свечечка» входит в своеобразный «несобранный» цикл. Вместе с рассказом «Во сне ты горько плакал...» он образует своего рода прозаический «диптих», причем - с отчетливо выраженной «зеркальной» композицией.

Основа повествования в каждом из них - прогулка отца с сыном и возвращение в родной дом. Однако авторские акценты в художественных мирах двух этих произведений резко смещены, система образов и тональность изображаемого диаметрально противоположны.

По мнению некоторых исследователей, произведения Ю. Казакова более всего тяготеют к орнаментальной прозе, для поэтики которой характерно соединение поэзии и прозы. В этом смысле она сближается с лирической прозой. В практике литературоведческого анализа творчество Ю. Казакова часто соотносят с творчеством И. Бунина. Двух писателей сближает не только пристрастие к жанру рассказа, но и целый ряд лейтмотивов, составляющих художественный мир прозаиков.

Цели урока:

• Вызвать интерес к личности и творчеству В.М. Шукшина.
• Провести наблюдения над поэтикой рассказа “Беспалый”.
• Выделить нравственные, философские и мифологические проблемы.
• Расширить представления учащихся об особенностях индивидуальной манеры Шукшина.

Образовательные задачи урока: формирование умения самостоятельно исследовать художественное произведение.

Развивающие задачи урока: развивать навыки творческого чтения литературного произведения, исходя из его специфики – искусства слова.

Воспитательные задачи урока: формировать нравственные качества личности, прививать любовь к слову, воспитывать патриотизм, интерес к “малой родине”.

Оборудование урока:

• ксерокопии текста “Беспалый”,
• портрет В.М. Шукшина,
• выставка литературы о творчестве Шукшина,
• подборки статей из газет и журналов о писателе,
• стенные газеты о родине Шукшина и его кинематографической деятельности,
• аудиозапись песни “Миленький ты мой” (в исполнении В.М. Шукшина и Л. Федосеевой-Шукшиной из фильма “Печки-лавочки”),
• словари,
• гроздья калины.

Эпиграфы к выставке:

Откуда берутся такие таланты? От щедрот народных. Живут на земле русские люди – и вот избирают одного. Он за всех будет говорить – он памятлив народной памятью, мудр народной мудростью .

Василий Шукшин

Человек счастлив, пока у него есть Родина .

Василий Белов

Эпиграфы к уроку:

Ведь нельзя писать, если не имеешь в виду, что читатель сам досочинит многое .

В.М. Шукшин

Движущими силами в произведениях Шукшина являются не внешние события. Сюжет у него только повод, чтобы начать разговор .

Виктор Горн

Слово учителя

Запишем тему урока. Сегодня у нас урок-праздник и, я надеюсь, урок-открытие. Праздник, потому что нельзя буднично, обыденно говорить о великом писателе, который является твоим земляком. Открытие, потому что через поэтику рассказа “Беспалый” мы приобщимся к творчеству В.М. Шукшина и попытается выйти на философский, нравственный и мифологический уровни его творчества.
Не только литературу 60–70-х годов, но и современную прозу невозможно себе представить без Шукшина. За его нестандартным подходом к человеку, за его пониманием истоков своеобразных характеров видится неповторимость, яркость, глубина личности художника.

Слово ученика-БИОГРАФА

Василий Макарович Шукшин – явление уникальное. Писатель, актер, снявшийся в 24 кинокартинах, знаменитый постановщик, киносценарист.
До обидного мало – 45 лет прожил Шукшин. Но того, что он создал, хватило бы на несколько творческих биографий. Шукшин впервые опубликовался в центральной прозе относительно поздно – в 29 лет, в августе 1958 года в журнале “Смена” был напечатан рассказ “Двое на телеге”. Но еще в школьные годы у него было прозвище “Гоголь”, когда же он учился в автомобильном техникуме и работал слесарем, под его кроватью в общежитии лежал мешок с рукописями, а во время флотской службы матросы звали его поэтом. Колхозник, рабочий, военнослужащий, учитель – много пришлось Шукшину сменить занятий и мест проживания. В 25 лет он поступил во ВГИК на режиссерский факультет. Шукшину пришлось испытать высокомерное отношение к себе, как деревенскому жителю. За себя он умел постоять. Наверное, отсюда высказывания о том, что этот большой художник слова был злым в жизни. Эти суждения опровергаются его произведениями. Творец, несущий добро своим искусством, не может быть злым.

Слово учителя

Звучит его любимая песня “Миленький ты мой”, которую он исполняет со своей женой Лидией Федосеевой-Шукшиной в фильме “Печки-лавочки”.

Чтение стихотворения учащимся

Борис Рахманин

Стихотворение посвящается В.М. Шукшину

Ваше слово не кануло в Лету,
Не рассыпалось золото в медь,
Смотрим, дух затаив, киноленту
Под названием: жизнь или смерть.
Пусть идет этот фильм без экрана –
На просмотре его вся страна.
Как талантливо, нет, гениально
Вы сыграли в нем роль Шукшина.
То веселый, то хмурый, то грустный,
Скрыв за смехом сердечную боль,
Вы остались собою в искусстве…
Быть собою – труднейшая роль!
Вот ваш край… неисхоженный, дальний,
С паутиною трактов и троп…
Раскрывает себя нам Алтайна,
Обещает обрадовать Обь.
Все нам дорого здесь, потому что
Шукшина мы во всем узнаем.
Ошибиться ничуть не рискуя –
Ах, не выдай волненье слеза! –
Узнаем ваши тюркские скулы,
Ваши русские с небом глаза.
Нашу память ничто не остудит,
Мы навек вас в сердца занесли…
Вот герой ваш, вот доблестный чудик,
Чудотворец алтайской земли .

Слово учителя

Эпиграфом нашему уроку послужат слова В.М. Шукшина и исследователя его творчества Виктора Горна.
Как вы понимаете эти слова?
Действительно, Шукшин не дает ответов в своих произведениях. Его рассказы – это только повод для размышлений. За внешней простотой его произведений почти неисчерпаемые глубины смысла.
К сегодняшнему уроку мы подготовили разговор о поэтике рассказа “Беспалый”.
Мы не претендуем на полноту исследования текста, но попытаемся обобщить наши наблюдения и открытия.
В конце урока мы постараемся сформулировать основные поэтические принципы рассказов Шукшина.
У всех групп были конкретные задания и вопросы, большая часть которых представлена на доске.

Оформление доски

1. Как название рассказа соотносится с замыслом автора?
2. Объясните поэтику имен героев. Есть ли смысловой подтекст в изменении имен героев?

Считается, что заглавие произведения – это уже путь к его интерпретации. СЛОВОВЕДЫ, попытайтесь интерпретировать рассказ Шукшина “Беспалый” через название произведения и поэтику имен героев. Итак, я приглашаю вас к беседе и размышлениям о прочитанном.

Наблюдения СЛОВОВЕДОВ

Нередко Шукшин выносил в заголовок имя или прозвище героя: “Гринька Малюгин”, “Артист Федор Грай”, “Степка”, “Дядя Ермолай”, “Мужик Дерябин”, “Алеша Бесконвойный”, “Свояк Сергей Сергеевич”.
Несомненно, такой прием является средством выделения героя из числа других действующих лиц. А выделение – это, как правило, обособление. Автор как будто хочет подчеркнуть “непохожесть” своих героев, их чудаковатость.
Выбор имен в произведениях Шукшина и форма их подачи не случайны. Флоренский считал, что характер человека и его судьба заключены в имени. Через имя Шукшин выходит на мифопоэтический и литературный контекст.
Рассказ “Беспалый” назван по прозвищу героя. Так его назвали односельчане после того, когда он отрубил себе пальцы.
По определению Ожегова, прозвище – “название человеку, даваемое по какой-нибудь характерной черте, свойству”. В первом предложении рассказа узнаем настоящее имя героя – Серега Безменов. Беспалый и Безменов – фамилия героя и его прозвище созвучны не случайно. Они указывают на отсутствие чего-либо. Можно предположить, что это отсутствие пальцев и еще какого-то качества у героя.
Имя “Сергей” в переводе с греческого – “высокий, высочайший”.
Имя “Клара” восходит к латинскому “claudus – хромой”. Шукшин тем самым включает в характеристику героини эту дьявольскую черту.
Еще более очевидной природа героини становится в сцене преследования Клары: “Прическа у Клары сбилась, волосы растрепались: когда она махнула через прясла, ее рыжая грива вздыбилась над головой. <…> Этакий огонь метнулся. И этот-то летящий момент намертво схватила память. И когда потом Серега вспоминал бывшую свою жену, то всяческий раз в глазах вставала эта картина – полет, и было смешно и больно”. “Полет” и “вздыбленные волосы” – это элементы дьявольского.
Да встречи с Кларой автор называет героя Серегой, затем он обретает новое имя – Серый. Серый – это цвет безликости, так Серега из “высокочтимого” становится никаким. Он явно одержим дьявольским наваждением после встречи с Кларой.
Вода, баня, стирка, слезы в мифопоэтическом мире Шукшина символизируют очищение. Чтобы очиститься от дьявольского, Серега “бросил совсем выпивать, купил стиральную машину, а по субботам крутил бельишко в предбаннике, чтобы никто из зубоскалов не видел”.

На доске представлены шукшинские варианты имен Клара и Серега из рассказа, чтобы проследить, как деформируются имена героев.

Серега и Клара расположены по обе стороны весов. Вначале перевешивает чаша, где находится Серега, затем победительницей становится Клара. После того, как Клара уезжает, Серега снова обретает свое имя. Он отсекает себе пальцы на левой руке (что символизирует женское начало), а женщина изначально в мифологии и в творчестве Шукшина является носительницей греха. Таким образом, Серега восстанавливает равновесие.
Сцену, где по одну сторону перегородки находится Славка и Клара, а по другую – Серега, можно представить в форме весов. Сначала перевесила чаша, где были Славка и Клара, а затем перевесила чаша Сереги, так как Славка и Клара убежали.
Имя Клары тоже претерпевает свои изменения. Сначала – это просто жена. С точки зрения односельчан, она “злая, капризная и дура”. С точки зрения Сереги, она “самостоятельная и начитанная”, он считает ее “подарком судьбы”.
Существует такое выражение: “несчастье свалилось на голову”. Автор перефразировал: “по праву ли свалилось на его голову такое счастье”, так возникает подтекст: Клара для Сереги принесет несчастье. На протяжении рассказа имя ее варьируется: Клара, Кларнетик, затем Клавдия Никаноровна. Неприятие Клары жителями села заявлено уже в первых фразах: “Все вокруг говорили, что у Сереги Безменова злая жена. Злая, капризная и дура”. Клавдией Никаноровной ее называют гости за столом после того, когда она одержала победу в словесной дуэли со Славкой. Никанор (в переводе с греческого) - “победитель”, т. е. Клара здесь победительница.
Кларнетиком ее называет Серега. Кларнет – это духовой музыкальный инструмент. “Дух” и “душа” – однокоренные слова. Серега хочет увидеть в Кларе душу. Он играет с ней в доктора. Просит надеть белый халатик. Переодевание у Шукшина непосредственно связано с темой игры, театральностью. Серега зачастую не в состоянии провести четкую грань между реальностью и игрой. Но только в игре ему удается увидеть душу жены. Рождается мотив игры, неискренности, что указывает на отсутствие души у Клары.
Кларнет – это еще и искусственный звук, внешний блеск. В описаниях Клары автор использует детали внешности, в которых обилие металлических вещей: медальон, часы. Волосы отливают дорогой медью, блестят очки. Клара получает статус музыкального инструмента.
Так художественная деталь в поэтике Шукшина является ключом к раскрытию внутреннего мира героя. У Клары его просто нет.
Таким образом, имя в рассказе Шукшина имеет смысловую наполненность. Имена Сереги и Клары меняются, когда меняются сами герои.

Слово ИСТОРИКОВ

Черновое название рассказа Шукшина “Отец Сергий”. Очевидна перекличка с повестью Л. Толстого “Отец Сергий”. Отец Сергий из одноименной повести Л. Толстого отрубил себе палец, подавляя греховное вожделение. Сравним сцены отрубания пальцев:

В произведениях проведена параллель не только на уровне сюжета. Важен нравственный и морально-религиозный аспект поставленной проблемы. Жест отца Сергия – это почти буквальное воспроизведение евангельской заповеди: “И если правая твоя рука соблазняет тебя, отсеки ее и брось от себя; ибо лучше для тебя, чтобы погиб один из членов твоих, а не все твое тело было вверено гиену” .
Отрубленные пальцы Сереги Безменова – это параллель с произведением Толстого и с евангельской заповедью. Беспалый “отсекает руку, соблазняющую его”.
Впервые он увидел Клару, когда пришел на перевязку в больницу, (у него болела рука). Руки Сереги подаются автором “крупным планом”: “больная рука”, “руки-то какие надо”, “руки-то выворачивает”.
Брак с Кларой – это греховный союз. Она уже была замужем, да и с Серегой не обвенчана, что по канонам церкви является нарушением заповеди “не прелюбодействуй”. Хотя религиозный план в рассказе Шукшина не столь заметен, как у Толстого, но он все же имеет определенное значение.
Беспалый после встречи с Кларой дважды обращается к молитве. Первый раз “Серега молил Бога, чтобы ему как-нибудь не выронить из рук этот драгоценный подарок судьбы”. Второй раз “он молился на свою счастливую богиню”. Первую молитву можно считать христианской, а вторую – языческой.
Отсечение пальцев Серегой – это своеобразный ритуал искупления грехов. Но воскрешения героя не произошло. Серега отсекает указательный и средний пальцы. В мифологии они символизируют отцовство и сыновство. Кроме того, левая рука символизирует женское начало. Таком образом, Серега наказан невозможностью продолжения рода.
Выход в поэтике Шукшина на мифологический и нравственно-религиозный уровень очевиден.
Рассказ Шукшина “Беспалый” перекликается на всех уровнях с повестью Л. Толстого “Отец Сергий”.

ЛИТЕРАТУРОВЕДЫ продолжают разговор о прочитанном. Они провели наблюдения над композицией рассказа.

В процессе исследования учащиеся должны прийти к следующему выводу:

В.М. Шукшин в статье “Как я понимаю рассказ” утверждает, что “нельзя писать, если не имеешь в виду, что читатель сам досочиняет многое”. Литературоведы, занимающиеся исследованием творчества Шукшина, отмечают, что в большинстве своем Шукшин пишет рассказы “без начала и без конца”, “без особого сюжета”. Их финалы открыты, они как бы позволяют продолжить разговор, зацепившись за предыдущий. Шукшин отрицательно относится к сюжету “законченному”, “замкнутому”.
“Я так полагаю, что сюжет несет мораль непременно: раз история замкнута, раз она для чего-то рассказана и завершена, значит, автор преследует какую-то цель, а цель такого рода: не делайте так. Или: это хорошо, а это – плохо. Вот чего не надо бы в искусстве”.
Нетрадиционность шукшинской прозы проявляется в эстетике монтажа, по законам которой строится произведение.
Его рассказы можно представить как отдельные кадры, которые сцепляются за счет общих героев, мотивов.
В рассказе “Беспалый” условно можно выделить стыки текста, границы кадров. Мы их выделим.

• 1-й кадр. Внутренний монолог Сереги о жене.
• 2-й кадр. Серега пришел в больницу и в первый раз увидел Клару.
• 3-й кадр. Игра в доктора и т.д.

Первые фразы каждого условного кадра создают эффект неожиданности.

Например,

1. “Через 18 дней они поженились”.
2. “Он не тронулся, случилось другое”.
3. “Вдруг он услышал два торопливых голоса на крыльце дома”.
4. “Дальше все пошло мелькать как во сне”.

Монтаж скорее присущ театру, а не прозе, но такой прием придает рассказу динамичность.

Таким образом, рассказ Шукшина “Беспалый” динамичен, он состоит из условных кадров, сцепленных между собой. Финал произведения открыт.

А сейчас с результатами своих наблюдений над формами авторского выражения нас познакомит творческая группа ИССЛЕДОВАТЕЛЕЙ .

В рассказе объективного повествования от автора нет. Голос рассказчика сливается с голосом героя. Можно выделить в произведении два слоя: прямую и несобственно-прямую речь персонажей и авторские ремарки.

Отношение повествователя ко всему, о чем говорится в рассказе, выражается самой структурой текста. Внутренние монологи героев иногда передаются конструкцией прямой речи, например,

Отношение рассказчика к герою открывается через особую интонацию, через глагольные просторечия. Например, в диалоге Славки и Клары за праздничным столом звучали такие глагольные просторечия:

• “возразила на это Клара”,
• “пульнул технократ Славка”,
• “Славка брякнул”,
• “Особенно четко и страшно выговорилось у нее это”.

Шукшин использует выразительность народной речи в языке героя и рассказчика (“вякали”, “пульнул”, “брякнул”, “растопырил”). Через такие емкие, выразительные слова автор раскрывает внутренний мир героя, его истинное лицо. Это высокомерность Клары, деловитость Славки, искренность Сереги.

Показательным является эпизод, когда Клара одерживает победу в словесной дуэли со Славкой:

“Славка что-то такое говорил. Но уже и за столом говорили тоже. Славка проиграл. К Кларе потянулись – кто с рюмкой, кто с вопросом… Один очень рослый родственник Серегин, дядя Егор, наклонился к Сереге к уху, спросил: - Как ее величать? – Никаноровна. Клавдия Никаноровна. – Клавдия Никаноровна! – забасил дядя Егор, расталкивая своим голосом другие голоса.

– А, Клавдия Никаноровна!...
Клара повернулась к этому холму за столом.
– Да, я вас слушаю. – Четко. Точно. Воспитанно”.

Родственник дядя Егор был очень рослым с сильным голосом, а для Клары он всего лишь холм. Слово “холм” используется в авторской ремарке, но через это слово выражается отношение Клары к дяде Егору.
Внутренние монологи Сереги отличает особая цельность и направленность. Они строятся как отражение потока сознания героя. Мысли его обрывочны, не всегда логичны. Из них нам открывается глубина мира героя.
Внутренний монолог Сереги после застолья можно считать кульминацией праздника души.

“Серега скоро отошел на воздухе и сидел, думал. Не думал, а как-то отдыхал весь – душой и телом. Редкостный, чудный покой слетел с него: он как будто куда-то плыл, повинуясь спокойному, мощному току времени. И думалось просто и ясно: “Вот – живу. Хорошо”.

Серега чувствует наполненность жизни, он счастлив, но после измены жены ощущает физическую и душевную боль. Душа Сереги хочет праздника, но не может быть праздника, построенного на обмане (вспомним неудавшийся праздник, устроенный Егором Прокудиным из киноповести “Калина красная”). Праздник оказывается надрывом. Не случаен подбор лексики: “заплакал”, “екнуло сердце”, “заскрипел зубами”, “сморщился”, “с трудом выговорил”.

В финале рассказа герой испытывает духовное одиночество: “Конечно, где праздник, там и похмелье, это так… Но праздник-то был? Был. Ну и все”.

Так финал остается открытым.

Беспалого можно отнести к галерее шукшинских “чудиков”. В “Словаре Василия Шукшина” эта лексема толкуется традиционно: “Чудик… Странный, несуразный человек, чудак” . Однако, функционируя в тексте, оно становится многозначным, постепенно перерастает в символ.

Беспалый-чудик – “это болезненное ощущение одиночества, это желание испытать “праздник” жизни, т. е. ее многогранность: боль души, взлет, падение в “черную яму”.

Заключительное слово учителя

Творчество Шукшина, несомненно, требует новых оценок, нового прочтения.
На наш взгляд, к нему необходимо идти от главного, от его слова, от поэтики.
Именно слово открывает двери во все потайное, в личность, в индивидуальность.
Мы провели большую плодотворную работу по исследованию рассказа Шукшина “Беспалый”. Теперь сформулируем принципы поэтики, используемые автором.

Принципы поэтики рассказов В.М. Шукшина 1. Имена в рассказе Шукшина несут смысловую наполненность. Они строятся как отражение потока сознания героя. Мысли его обрывочны, не всегда логичны. Имена героев меняются, когда меняются сами герои. 2. Финалы рассказов открыты. 3. Используется принцип монтажности (т. е. сцепление кадров, что придает динамичность повествованию). 4. Почти нет портретов, биографий героев, авторских описаний. 5. Художественная деталь является ключом к раскрытию внутреннего мира героя. 6. Прямого объективного повествования от автора нет. 7. Используются внутренние монологи героев в форме несобственно-прямой речи. 8. Многогранное использование внутренней речи создает эффект драматургичности (сценичности) прозы Шукшина. 9. Используется выразительность народной речи в языке героя и рассказчика (просторечия, диалектизмы, междометия, многозначительные паузы). 10. Герой Шукшина - "чудик", герой с доброй, открытой душой, "чужой среди своих". 11. Очевиден выход шукшинского сюжета и героя на мифологический и нравственно-религиозный уровни.

Домашнее задание

Работу, начатую на уроке по составлению таблицы "Принципы поэтики В.М. Шукшина", прошу продолжить дома. Для этого предлагаю вам обратиться к рассказу "Алеша Бесконвойный". Вопросы к произведению не предлагаю. Думаю, что вы сами, по словам Шукшина, "досочините многое" и познакомите нас с этими "открытиями".

Индивидуальное задание

Подготовить викторину по творчеству Шукшина (можно с использованием видеосюжетов из фильмов).

Литература

1. Аннинский Л.

Введение…………………………………………………………………………...3

Глава I. Поэтика художественного произведения: теоретический аспект проблемы…………………………………………………………………………..6

1.1. Понятие поэтики литературного произведения. Основные характеристики поэтики художественного произведения……………………..6

1.2. Специфические черты поэтики рассказов о любви в русской прозе конца XIX – начала XX века (на примере прозы А. П. Чехова и А. И. Куприна)….16

1.2.1. Мастерство А. П. Чехова в рассказах «На пути» и «О любви»………..16

1.2.2. Особенности художественного стиля А. И. Куприна в рассказах о любви……………………………………………………………………………..22

Глава II. Поэтика рассказов И. А. Бунина о любви……………………………27

2.1. Тема любви в творчестве И. А. Бунина…………………………………....27

2.2.Время и пространство в рассказе И. А. Бунина «Солнечный удар»……………………………………………………….………29

2.3. Сюжет и композиция повести И. А. Бунина «Митина любовь»…………34

2.4. Пейзаж в рассказах И. А. Бунина «В Париже», «Осенью» и «Кавказ»…40

2.5. Роль портрета и детали в рассказе И. А. Бунина «Натали»……………...44

2.6. Поэтика звука в цикле рассказов И. А. Бунина «Темные аллеи»………..47

Заключение……………………………………………………………………….52

Библиографический список……………………………………………………..57

Введение

Творчество И. А. Бунина в настоящее время изучено глубоко и всесторонне. Фундаментальные исследования А. К. Баборенко, Ю. В. Мальцева, О. В. Сливицкой, Б. В. Аверина, Л. А. Колобаевой, Н. В. Пращерук, М. С. Штерн освещают различные аспекты эстетики и поэтики Бунина: раскрыта природа его художественного метода; мироощущение и эстетические идеалы писателя, его место в литературном процессе рассматриваются в работах О. В. Сливицкой, И. А. Карпова, В. А. Котельникова, Т. М. Двинятиной, Р. С. Спивак.

Жанровые процессы в прозе Бунина, ритмико-композиционное своеобразие его произведений исследованы Л. М. Кожемякиной, М. С. Штерн, Н. Ю. Лозюк. Биографические и историко-культурные контексты творчества И. А. Бунина освещены в работах Т. Н. Бонами, Л. А. Смирновой. Исследователи стремятся как можно более глубоко и всесторонне осветить взаимосвязь творчества писателя с культурой Серебряного века, ее эстетическими ценностями и бурной художественной историей. Возникает интерес к поэтике бунинской прозы, к связям писателя с миром изобразительного искусства. Эта проблема освещена в работах О. Н. Семеновой, М. С. Штерн, Т. Н. Бонами, но в целом это направление в изучение наследия писателя еще только формируется. Данное направление является основным в нашей дипломной работе.

Актуальность исследования определяется тем, что недостаточно изучена поэтика бунинской прозы и, в частности, поэтика рассказов о любви.

В данной дипломной работе исследуется бунинская «живопись посредством слова», выявляются основные особенности описания в его прозе, которые позволяют увидеть в авторе «живописца».

Таким образом, объектом исследования в дипломной работе становится поэтика рассказов о любви И. А. Бунина.

Предмет нашего исследования – рассказы о любви И. А. Бунина, в которых раскрывается великое чувство через слово писателя.

В соответствии с предметом исследования отбирается и его материал – в поле нашего внимания оказываются прозаические произведения И. А. Бунина о любви, в которых наиболее ярко проявляется характер бунинской поэтики. Особенное значение имеет для нашего исследования такой материал, как книга «Темные аллеи», поскольку именно этот сборник является «энциклопедией любви».

Цель дипломной работы – выявить особенности поэтики рассказов о любви И. А. Бунина.

Данная цель определила конкретные задачи:

1. дать определение понятию «поэтика литературного произведения» и обозначить основные черты поэтики художественного произведения;

2. выявить особенности философии любви в прозе И. А. Бунина и рассмотреть сюжет и композицию как элемент поэтики повести И. А. Бунина «Митина любовь»;

3. определить суть пространственно-временной организации в рассказе И. А. Бунина «Солнечный удар»;

4. обозначить особенности пейзажа в рассказах И. А. Бунина «В Париже», «Осенью» и «Кавказ» и рассмотреть роль портрета и детали в рассказе «Натали»;

5. выявить особенности поэтики звука в цикле рассказов И. А. Бунина «Темные аллеи».

Методы исследования - биографический, сравнительно-исторический, описательный и метод текстуального анализа.

Теоретическая значимость дипломного исследования заключается в углублении содержания такого понятия, как поэтика литературного произведения. В работе представлены современные определения по теории поэтики и предложено ее развернутое рабочее определение.

Практическая значимость исследования заключается в том, что материал дипломной работы может быть использован в учебно-педагогической практике, в лекционных курсах по истории русской литературы первой половины 20 века, при чтении специальных курсов по творчеству И. А. Бунина.

Структура работы: дипломная работа состоит из введения, двух глав, заключения и библиографического списка.

Глава I. Поэтика художественного произведения: теоретический аспект проблемы

1.1.Понятие «поэтика литературного произведения». Основные характеристики поэтики художественного произведения

Основоположником поэтики считается Аристотель, хотя у него и были предшественники. Ряд существенных положений, связанных с областью поэтики, имеется у Платона, непосредственного учителя Аристотеля (относительно деления поэзии на виды, о катарсисе, о «подражательной» природе поэзии), но он не дал развитой системы поэтики как таковой, оставаясь в плане общефилософской постановки этих вопросов. Таким образом, первым развернутым систематическим трудом по поэтике нужно считать «Поэтику» Аристотеля.

Поэтика – раздел тории литературы, трактующий на основе определенных научно-методологических предпосылок вопросы специфической структуры литературного произведения, поэтической формы, техники (средств, приемов) поэтического искусства [Литературная энциклопедия терминов и понятий, 2001, с. 785]. Термин «поэтика» переносится иногда на самый объект изучения, например, «пушкинской поэтики», «поэтики Шекспира» и тому подобное.

Существует еще несколько трактовок понятия «поэтика». Приведем примеры:

1) поэтика – «теория поэзии, наука о поэтическом творчестве, ставящая себе целью выяснить его происхождение, законы, формы и значение». [Айхенвальд, 1925, с. 633-636];

2) «…поэтикой мы называем науку о литературе как об искусстве, науку о поэтическом искусстве, науку о поэзии (если употреблять слово "поэзия" в более широком смысле, чем это слово иногда употребляется, как обнимающее всю область литературы), иначе говоря, теорию поэзии» [Жирмунский, 1960, с. 227];

3) «поэтика - это эстетика и теория поэтического искусства. В процессе своего развития поэтика, испытывая различные тяготения, порою сближается, а часто и сливается с какой-либо из смежных наук, но даже в тех случаях, когда она, казалось бы, находится на чужой территории, конечной целью всех вопросов, пусть даже сходных с проблематикой истории литературы, социологии и т. д., для нее всегда является освещение поэтической структуры» [Мукаржовский, 1937, с. 33].

В современной исследовательской литературе термин «поэтика» употребляется в трех значениях:

1) поэтика в узком смысле этого слова изучает «литературность», «превращение речи в поэтическое произведение и систему приемов, благодаря которым это превращение совершается» [Якобсон, 1987, с. 81];

2) более широкое понимание «предполагает изучение не только речевых, но и других структурных моментов художественного текста» [Манн, 1988, с. 3];

3) поэтика, как раздел общей эстетики, относится уже не только к сфере литературы, но и ко всему искусству в целом [Борев, 1988, с. 259].

Задачей поэтики (иначе – теории словесности или литературы) является изучение способов построения литературных произведений. Объектом изучения в поэтике является художественная литература. Способом изучения является описание и классификация явлений и их истолкование.

Такое понимание задач поэтики типично для представителей формальной (морфологической) школы и близких к ней ученых. Например, В.В. Виноградов дал следующее определение задачи поэтики: «Одна из важнейших задач поэтики – изучение принципов, приемов и законов построения словесно-художественных произведений разных жанров в разные эпохи, разграничение общих закономерностей или принципов такого построения и частных, специфических, типичных для той или иной национальной литературы, исследование взаимодействий и соотношений между разными видами и жанрами литературного творчества, открытие путей исторического движения различных литературных форм» [Виноградов, 1963, с. 170].

Иное понимание поэтики, не противопоставляющее ее философской эстетике, отстаивал М.М. Бахтин. В рецензии на «Теорию литературы» Б.Томашевского он писал: «Такое определение задач поэтики по меньшей мере спорно и, во всяком случае, очень односторонне. По нашему мнению, поэтика должна быть эстетикой словесного творчества, и потому изучение приемов построения литературных произведений является только одной из ее задач, правда, немаловажной» [Бахтин, 1975, с. 10].

Поэтика – термин, имеющий два значения: 1) совокупность художественно-эстетических и стилистических качеств, определяющих своеобразие того или иного явления литературы (реже кино, театра), - его внутреннее строение, специфическая система его компонентов и их взаимосвязи [Веселовский, 1959, с. 106]; 2) одна из дисциплин литературоведения, включающая: изучение общих устойчивых элементов, из взаимосвязи которых слагается художественная литература, литературные роды и жанры, отдельное произведение словесного искусства; определение законов сцепления и эволюции этих элементов, общих структурно-типологических закономерностей движения литературы как системы; описание и классификация исторически устойчивых литературно-художественных форм и образований (в том числе – развивающихся на протяжении многих, несходных в социальном и культурно-историческом отношен эпох, как, например, лирика, драма, роман, басня); выяснение законов их исторического функционирования и эволюции [Веселовский, 1959, с. 106].

Охватывая широкий круг проблем, поэтика как литературоведческая дисциплина, с одной стороны, соприкасается вплотную со стилистикой и стиховедением, а с другой – с эстетикой и теорией литературы, которые обуславливают ее исходные принципы и методологическую основу. Для поэтики необходимо постоянное взаимодействие с историей литературы и литературной критикой, на данные которых она опирается и которым, в свою очередь дает теоретические критерии и ориентиры для классификации и анализа изучаемого материала, а также для определения его связи с традицией, его оригинальности и художественной ценности.

Как область теории литературы, поэтика изучает специфику литературных родов и жанров, течений и направлений, стилей и методов, исследует законы внутренней связи и соотношения различных уровней художественного целого. Поскольку все средства выражения в литературе в конечном счете сводятся к языку, поэтика может быть определена и как наука о художественном использовании средств языка. Словесный (т.е. языковой) текст произведения является единственной материальной формой существования его содержания. Целью поэтики является выделение и систематизация элементов текста, участвующих в формировании эстетического впечатления от произведения. Обычно различаются поэтика общая (теоретическая или систематическая - "макропоэтика"), частная (или собственно описательная - "микропоэтика") и историческая [Веселовский, 1959, с. 106].

Общая, или теоретическая, поэтика занимается систематизированным описанием законов построения различных уровней художественного целого, структуры словесного художественного образа и отдельных эстетических средств (приемов) организации текста. Теоретическая поэтика исследует соотношение литературной и внелитературной реальности, связи между «внутренней» и «внешней» художественной формой, законы претворения действительности и материала в художественный (поэтический) мир произведения, организацию художественного времени и пространства, а также способы воплощения в тексте произведения замысла писателя – в зависимости от стадии историко-культурного процесса, направления, литературного рода и жанра.

Историческая поэтика – древнейшая область литературоведения. По мере накопления опыта почти каждая национальная литература в эпоху древности и средневековья создавала свою «поэтику» - свод традиционных для нее «правил» стихотворства, «каталог» излюбленных образов, метафор, жанров, поэтических форм, способов развертывания темы и т.д., которыми пользовались ее родоначальники и последующие мастера [Веселовский, 1940, с. 500]. Основное внимание историческая поэтика уделяет целостному освещению истории художественной литературы, реконструкции причинно-следственных связей в литературном историко-культурном процессе. Историческая поэтика описывает развитие и изменение границ художественных систем, жанров, сюжетов, мотивов, образов и эволюцию отдельных литературно-художественных приемов (метафор, эпитетов, сравнений и т.п.) от ранних синкретичных форм до сложных развитых форм, свойственных искусству современности.

Если теоретическая и историческая поэтики занимаются исследованиями общих закономерностей развития словесности, то описанием индивидуальных писателей и структуры конкретных произведений занимается частная поэтика. Частная поэтика может изучать историю творческого замысла писателя и эволюцию художественного текста, взаимные связи, возникающие между тек5стом произведения, его историко-культурным контекстом и внешним миром.

Для того чтобы глубоко знать художественную литературу и правильно судить о ее смысле, недостаточно одного только чтения литературных произведений. Прежде всего от читателей требуется, чтобы они понимали морально нравственное и идейное содержание художественных произведений, их художественные особенности, а также их художественное, историческое и общественное значение. А это возможно лишь при условии, если каждое отдельное литературное произведение в сознании читателя будет выступать не изолированно, а как звено в общей цепи литературного развития. Поэтому каждый человек, который живет в мире литературы, должен иметь четкое представление о том, что такое художественная литература в целом, какова ее специфика (своеобразие) в ряду других форм общественного сознания. Необходимо также знать, что представляют собой тема, идея, сюжет, композиция литературного произведения, в чем заключаются особенности языка художественной литературы, каковы основные литературные роды, виды и жанры. На все эти вопросы как раз и отвечает теория литературы, логически обобщая опыт литературного развития всех времен и народов.

Итак, поэтика любого художественного произведения имеет свои основные составляющие:

Жанровое своеобразие;

Сюжет и композицию;

Роль портрета и художественной детали;

Язык и стиль.

Обратимся к краткой характеристике данных составляющих.

Жанр исследователи определяют как исторически складывающийся тип литературного произведения, обобщающий черты, свойственные большой группе произведений какой-либо эпохи или нации, или мировой литературе в целом. Принципами разделения жанров являются родовая принадлежность, ведущее эстетическое качество (в рамках рода), и общая структура (определенная система компонентов формы) [Теория литературы, 1964, Т. 2]

Происхождение жанров, вероятно, связано прежде всего с темой, предметом изображения. Однако пренебрежение тематической или формальной стороной в определении жанров приводит к искаженной их трактовке. Так, Д.С. Лихачев писал, что в древнерусской литературе «основой для выражения жанра, наряду с другими признаками, служили не литературные особенности изложения, а сам предмет, тема» [Лихачев, 1986, с. 60], а это приводило к смешению и неясному различению отдельных жанров. С другой стороны, к такому же результату приводит трактовка жанра как «совокупности композиционных приемов».

Жанровые изменения могут быть не только историческими, но и индивидуально-авторскими, а каждый талантливый писатель, как правило, выступает новатором в области художественной формы. При этом писатели обычно осознают значимость жанрового выбора. Если писатель выходит за рамки традиционного жанрового обозначения, то обычно пытается объяснить отношение вновь найденной формы к старым образцам. Поэтому жанровые трансформации могут сопровождаться литературно-критическими размышлениями писателей.

Сюжет – система действий и событий, которая заключена в произведении, его событийная цепь, причем именно в той последовательности, в которой она дана нам в произведении [Веселовский, 1940, с. 210].

Сюжет - это динамическая сторона художественной формы, он предполагает движение, развитие, изменение. В основе же всякого движения лежит противоречие, являющееся двигателем развития.

Композиция – это состав и определенное расположение частей, образов и элементов произведения в некоторой временной последовательности. Эта последовательность никогда не бывает случайной и всегда несет содержательную и смысловую нагрузку [Есин, 2000, с. 127]

В широком смысле слова композиция - это структура художественной формы. Функции композиции: «держать» элементы целого, делать целое из отдельных частей (без обдуманной и осмысленной композиции невозможно создать полноценное художественное произведение), выражение художественного смысла расположением и соотношением образов произведения.
Внешний слой композиции, как правило, не имеет самостоятельной художественной значимости. Разделение произведения на главы носит всегда вспомогательный характер, служит для удобства чтения и подчинено более глубоким слоям композиционного строения произведения. Обращать внимание надо на элементы внешней композиции: предисловия, прологи, эпиграфы, интерлюдии и т.п. Особый смысл имеет анализ эпиграфов: иногда они помогают раскрыть главную мысль произведения.

Понятие композиции является более широким и универсальным, чем понятие сюжета. Сюжет вписывается в общую композицию произведения.

Художественная деталь – это изобразительная или выразительная художественная подробность: элемент пейзажа, портрета, речи, психологизма, сюжета. Картина изображенного мира, образ героя произведения литературы в неповторимой индивидуальности складывается из отдельных художественных деталей [Есин, 2003, с. 78].

Будучи элементом художественного целого, деталь является микрообразом. В то же время деталь практически всегда составляет часть более крупного образа. Индивидуальная деталь, закрепляясь за персонажем, может становиться его постоянным признаком, знаком, по которому опознается данный персонаж; таковы, например, блестящие плечи Элен, лучистые глаза княжны Марьи в «Войне и мире», халат Обломова «из настоящей персидской материи», глаза Печорина, которые «не смеялись, когда он смеялся».

Портрет в литературном произведении - это вид художественного описания, в котором изображается внешний облик персонажа с тех сторон, которые наиболее ярко представляют его в авторском видении [Юркина, 2004, с. 258]. Портрет является одним из важнейших средств характеристики литературного героя.

Место портрета в композиции литературного произведения чрезвычайно важно и разнолико:

С портрета может начаться знакомство читателя с героем (Обломов), но иногда автор «показывает»героя уже после совершения им каких-то поступков (Печорин) или даже в самом конце произведения (Ионыч);

Портрет может быть монолитным, когда автор все особенности внешности героя привел сразу, единым «блоком» (Одинцова, Раскольников, князь Андрей), и «разорванным», при котором портретные черты «рассеяны» по тексту (Наташа Ростова);

Портретные черты героя могут быть описаны автором или кем-то из персонажей (портрет Печорина рисуют Максим Максимыч и путешественник-инкогнито);

Портрет может быть «парадным» (Одинцова), ироничным (Элен и Ипполит Курагины) или сатирическим (Наполеон у Л.Толстого), может быть описано только лицо героя или вся фигура, одежда, жесты, манеры;

Портрет может быть фрагментарным: изображен не весь облик героя, а только характерная деталь, черта; при этом автор мощно воздействует на читательское воображение, читатель становится как бы соавтором, восполняя портрет героя в собственном сознании (Анна Сергеевна в «Даме с собачкой» Чехова);

Иногда портрет включает пояснения автора о речи, мыслях, привычках героя и т.д.

Самым распространенным, сложным и интересным видом литературного портрета является психологический портрет. Первые блестящие образцы которого появились в русской литературе в 1-й половине XIX века: портреты Германа в "Пиковой даме", Онегина и Татьяны в "Евгении Онегине" А. Пушкина, портрет Печорина в романе М. Лермонтова "Герой нашего времени", портрет Обломова в романе И. Гончарова "Обломов" и др.

Язык художественной литературы в целом определяются несколькими факторами. Ему присуща широкая метафоричность, образность языковых единиц почти всех уровней, наблюдается использование синонимов всех типов, многозначности, разных стилевых пластов лексики. «Все средства, в том числе нейтральные, призваны служить здесь выражению системы образов, поэтической мысли художника» [Кожина, 1993, с. 199]. В художественном стиле (по сравнению с другими функциональными стилями) существуют свои законы восприятия слова. Значение слова определяется целевой установкой автора, жанровыми и композиционными особенностями того художественного произведения, элементом которого является это слово: во-первых, в контексте данного литературного произведения оно может приобретать художественную многозначность, во-вторых, сохраняет свою связь с идейно-эстетической системой этого произведения и оценивается нами как прекрасное или безобразное, возвышенное или низменное, трагическое или комическое.

Таким образом, термином «поэтика» может быть обозначено исследование различных проявлений художественного целого: национального варианта литературы, определенной стадии литературного процесса («Поэтика древнерусской литературы»), отдельной типологической категории – направления литературного рода, жанра и т.п. («Поэтика романтизма», «поэтика романа»), творчества конкретного писателя («Поэтика Гоголя»), отдельного произведения («Поэтика романа «Евгений Онегин»») и даже аспекта анализа художественного текста («Поэтика композиции»). Во всех случаях описание поэтики предполагает рассмотрение изучаемого объекта как некой целостности, как относительно завершенной системы, обладающей единством содержания и формы.

В своем историческом развитии поэтика как наука прошла длинный путь, меняя в значительной мере очертания граней своего предмета и характер своих задач, то суживаясь до пределов свода поэтических правил, то расширяясь до границ, почти совпадающих с границами истории литературы или эстетики.

Итак, теория литературы, которая очень часто является синонимом термина «поэтика», определяет общие законы развития художественной литературы, устанавливает особенности художественного произведения и принципы его анализа и определяет пути изучения процесса литературного развития.

1.2. Специфические черты поэтики рассказов о любви в русской прозе конца XIX – начала XX вв. (на примере прозы А. П. Чехова и А. И. Куприна).

Ощущение перехода, всегда связанное с закатом одной эпохи и зарождением новой, определяло стремление творцов «серебряного века» найти ориентир гармонии и идеального начала. В атмосфере напряженных духовных поисков многие русские мыслители усматривали первооснову всего сущего в Любви, утверждая в ней единственный способ достижения высшей цели, воссоединения с Творцом. Создавая метафизику любви, философы «серебряного века» использовали достижения предшествующих теорий.

Тема любви в произведениях писателей рубежа XIX – XX веков особенна – зачастую она окрашена в пессимистические, даже трагические тона. А.П.Чехов, И.А. Бунин, И.А. Куприн – все они испытывают тоску по настоящей, сильной, искренней любви, однако не видят ее вокруг себя. По мнению этих художников слова, современные им люди разучились любить, они эгоистичны и корыстны, душа их черства, а сердце холодно. Но потребность любить заложена в человеке от природы. Именно поэтому почти все герои Чехова, Бунина, Куприна несчастны: они стремятся к любви, но не могут ее постичь.

1.2.1. Мастерство А.П. Чехова в рассказах «На пути» и «О любви»

Бунин в воспоминаниях о Чехове, написанных в последние годы его жизни, признавался: «Постепенно я все более и более узнавал его жизнь, начал отдавать отчет, какой у него был разнообразный жизненный опыт, сравнивал его со своим и стал понимать, что я перед ним мальчишка, щенок... Меня поражает, как он моложе тридцати лет мог написать «Скучную историю», «Княгиню», «На пути», «Холодную кровь», «Тину», «Хористку», «Тиф» ...Кроме художественного таланта, изумляет во всех этих рассказах знание жизни, глубокое проникновение в человеческую душу в такие еще молодые годы» [Бунин, 1955, с. 15].

Среди указанных Буниным произведений А.П. Чехова рассказы «На пути» и «О любви» поражают художественным мастерством и изумительным искусством сочетать самобытное с традиционным.

Для того чтобы читатель адекватно воспринял заглавие по отношению к тексту книги, автор должен его мастерски озаглавить. С. Д. Кржижановский считает: «Заглавное слово должно быть так относимо к словам текста, как слова текста к разрабатываемому книгой слою слов жизни» [Кржижановский, 1990, с. 71]. Заглавие рассказа «На пути» многозначительно. Оно связано с сюжетом рассказа: герои - Лихарев и Иловайская - встретились на жизненном пути, в «проезжающей» на постоялом дворе, куда их загнала ненастная погода. Оно связано также с жизненной судьбой главного героя Лихарева, скитальца, «пepeкати-поле», который находится «на пути» бесконечных исканий, в постоянной смене увлечений (религия, атеизм, наука, толстовство и т. д.).

Рассказ «На пути» - первое произведение Чехова, в котором на простой сюжетной основе приезда и отъезда героев, которые случайно встретились на постоялом дворе, передается сложное психологическое содержание. Показ непродолжительной встречи героев на пути дал автору возможность глубоко изобразить внутренний мир Лихарева и Иловайской, раскрыть тайны их души, особенности взаимоотношений.

Чехов, изображая психологические ситуации, вводит их в конкретную жизненную обстановку, в которой действуют герои. Он всегда стремился придать изображаемому реалистическую достоверность. Чехов-психолог всегда был близок к жизни и отдельными выразительными штрихами, деталями рисовал бытовое окружение героев [Есин, 1988, с. 45]. Так Чехов поступил и в рассказе «На пути».

Поражает в рассказе портретное мастерство автора. Чехов последовательно рисует облик своих героев, возвращаясь к нему в процессе повествования [Дерман, 1959, с. 113]. Вот портрет Лихарева. Сначала автор дает общее представление о внешности этого человека: это высокий, широкоплечий мужчина лет сорока. Затем сказано, что свеча освещала лицо уснувшего за столом Лихарева - его русую бороду, толстый широкий нос, загорелые щеки, черные брови, нависшие над закрытыми глазами. Потом дается обобщение отдельных черт: «И нос, и щеки, и брови, все черты, каждая в отдельности, были грубы и тяжелы, но, в общем, они давали нечто гармоническое и даже красивое» [Чехов, 1985, с. 250]. Здесь - наблюдение Чехова: часто лицо человека с отдельными некрасивыми чертами кажется в общем красивым, так как оно отражает красоту души человека.

Наконец, сказано и об одежде Лихарева: господский пиджак, поношенный, обшитый новой, широкой тесьмой; плюшевая жилетка; широкие черные штаны, засунутые в большие сапоги. Дальше мы узнаем, почему у Лихарева такой неказистый костюм: он когда-то был помещиком, но «прогорел».

Далее, в разговоре Лихарева с Иловайской обозначается еще одна черта: «Судя по кашлю, у Лихарева был бас, но, вероятно, из боязни говорить громко или из излишней застенчивости, он говорил тенором» [Чехов, 1985, с. 255]. И в конце рассказа опять повторяется мотив застенчивости Лихарева: «Во всей его фигуре было что-то виноватое, конфузливое, точно в присутствии слабого существа он стыдился своего роста и силы» [Чехов, 1985, с. 259].

А вот как последовательно, по этапам, рисуется внешний облик Иловайской: вошла невысокая женская фигура, без лица и без рук, обмотанная, похожая на узел, покрытый снегом; из середины узла вылезли две маленькие ручки; освободившись от обмоток, она оказалась в длинном сером пальто с большими пуговицами и с оттопыренными карманами - в одном бумажный сверток с чем-то, в другом - вязка больших, тяжелых ключей; Иловайская сняла пальто, и показалась «маленькая, худенькая брюнетка, лет 20, тонкая, как змейка, с продолговатым белым лицом и вьющимися волосами... нос у нее был длинный, острый, подбородок тоже длинный и острый, ресницы длинные, углы рта острые» [Чехов, 1985, с. 253].

Рисуя платье Иловайской, Чехов привлекает сравнение, конкретизирующее ее внешний облик: «Затянутая в черное платье, с массой кружев на шее и руках, с острыми локтями и длинными розовыми пальчиками, она напоминала портрет средневековых английских дам». Писатель подчеркивает, что это сходство еще более увеличивалось «серьезным, сосредоточенным выражением лица» [Чехов, 1985, с. 253].

А затем в беседе с Лихаревым обнаружилась еще одна портретная деталь: «... в разговоре у нее была манера шевелить перед своим колючим лицом пальцами и, после каждой фразы, облизывать острым язычком губы» [Чехов, 1985, с. 254].

В результате получился живой портрет героини с конкретными внешними особенностями, не делающими ее красавицей, но заставляющими читателя обратить внимание на необычную индивидуальность облика Иловайской и, особенно, на ее серьезное, сосредоточенное выражение лица, которое говорит о незаурядности молодой девушки. Такое детальное описание портрета мы встречаем и у И. А. Бунина.

Психологически тонко разработана в рассказе тема незавершенной любви героев.

Чехов глубоко проник во внутренний мир героини путем изображения внешних проявлений эмоционального состояния девушки.

В рассказе «На пути» впервые в творчестве Чехова проявилась новаторская особенность реалистического метода писателя - музыкально-поэтическое восприятие мира человеческих чувств и стремление передать при помощи проникновенного лирического стиля тонкость эмоций человека.

Не случайно Чехов заставил Лихарева встретиться именно с Иловайской, молодой, умной девушкой.

Молодую девушку поразила красота души человека, которую она впервые встретила в своей жизни. К такому тонкому восприятию она была подготовлена потенциально заложенной в ее душе способностью видеть и понимать красивое в человеке и в человеческих отношениях.

Тема незавершенной любви, впервые искусно разработанная в рассказе «На пути», получила в дальнейшем психологическое углубление в произведениях зрелого Чехова-художника («О любви», «Дама с собачкой»), в которых психология любви осложнилась более глубокими переживаниями и размышлениями героев и раздумьями автора о сложности и противоречивости личных отношений, встречающихся в жизни [Турков, 1980, с. 392].

Остановимся на рассказе «О любви», написанном в 1893 году.

История любви Алехина, героя рассказа, излагается не автором, а самим героем, что придает повествованию особую интимную теплоту.

Композиция рассказа «О любви» характерна для многих повествовательных произведений Чехова: вначале приводится конкретный случай из жизни, который дает толчок для перехода - в силу ассоциации по сходству - к изложению основного содержания рассказа. А в сюжете произведения дается естественная, жизненная и логическая мотивировка переходов от одного эпизода к другому.

Повествование о большой и сложной любви Алехина заключает в себе ряд ступенчатых эпизодов. Помещик Алехин был выбран в мировые судьи; иногда он приезжал в город для участия в заседаниях окружного суда; в городе он познакомился с Лугановичем - товарищем председателя окружного суда. Приглашенный на обед, Алехин попал в дом Лугановича, в котором он познакомился с Анной Алексеевной. Так произошла встреча героев рассказа. А дальше внимание читателя акцентируется на зарождении и развитии чувства любви.

Глубокая взаимная любовь героев осталась незавершенной - Алехин и Анна Алексеевна расстались навсегда. Автор не дает прямого ответа на интригующий читателя вопрос: почему же они расстались? Он поставил вопрос о сложности встречающейся в жизни большой, но незавершенной любви и уклонился от объяснения причин печального финала этой любви. Чехов и в данном случае обращается к активному читателю и заставляет его задуматься над сложностью личных отношений людей.

Как же раскрывается в рассказе сложность, противоречивость и сила чувства любви?

Антон Павлович Чехов в начале истории, когда Алехин попал на обед к Лугановичу, останавливается на двух моментах. Он показывает взаимоотношения Лугановича и Анны Алексеевны; по некоторым деталям (как оба они варили кофе и как они понимали друг друга с полуслова) Алехин установил, что живут они дружно, благополучно. Но в разговоре за обедом, когда зашла речь о судебном деле поджигателей, выявилась ограниченность Лугановича, доброго, но простодушного человека, полагавшего, что раз человек попал под суд, то, значит, он виноват. Алехин же считал обвинение поджигателей необоснованным и взволнованно говорил об этом, на что обратила внимание Анна Алексеевна, обратившаяся к мужу с вопросом: «Дмитрий, как же это так?» [Чехов, 1983, с. 181] . Этот эпизод не случаен у Чехова. Писатель хочет показать, что в споре о поджигателях Анна Алексеевна была на стороне Алехина и убедилась в интеллектуальной ограниченности мужа. Спор и взволнованность Алехина возбудили в ней интерес к этому человеку. В этом эпизоде и кроется источник зарождения чувства большой симпатии к Алехину, перешедшего потом в большую любовь.

Важно отметить, что Чехов устанавливает продолжительный срок между первой и второй встречей для испытания временем прочности зародившегося чувства у героев. Новая встреча Алехина и Анны Алексеевны убедила их, что чувство взаимной симпатии оказалось прочным.

Анна Алексеевна призналась Алехину в театре: «Почему-то часто в течение лета вы приходили мне на память, и сегодня, когда я собиралась в театр, мне казалось, что я вас увижу» [Чехов, 1983, с. 182]. Характерны в этом признании Анны Алексеевны, еще не осознавшей окончательно глубины и силы появившегося в ней чувства, слова «почему-то» и «мне казалось». Она еще не отдавала себе полного отчета в том, почему она часто вспоминала Алехина, а в подтексте слов «мне казалось» таилось желание встретиться с Алехиным.

Так, в рассказе «О любви», Чехов делает больший акцент на речь самих персонажей. Мы можем понять весь смысл произведения, если проникнем вглубь слов, которые несут в себе психологические характеристики героев, их переживания, раздумья.

Итак, писатель, благодаря различным поэтическим средствам, в своих произведениях отразил комплекс чувств и раздумий, не дав прямого и исчерпывающего ответа на поставленный им важный вопрос жизни, но предложивший вдумчивому читателю рассказов богатый материал для глубоких размышлений над жизнью, сложной и противоречивой, над личным счастьем человека.

1.2.2. Особенности художественного стиля А. И. Куприна в рассказах о любви

Среди всех деятелей литературы своей эпохи А.И.Куприн занял особое место. Это был художник со своим взглядом на жизнь, со своей индивидуальной манерой письма.

Своеобразие А.И.Куприна как художника удобнее всего раскрыть, обращаясь к произведениям жанра, ко­торый был главным в его творчестве на протя­жении свыше четырех десятилетий. Жанр этот - рассказ. Именно в нем писателю удалось наибо­лее ярко и впечатляюще проявить свой выдающийся талант, воплотить свое глубокое и многостороннее знание жизни.

«Олеся» (1898) - одно из тех произведений, в котором наиболее полно раскрылись лучшие черты купринского таланта: мастерская лепка характеров, тонкий лиризм, яркие картины природы, неразрывно связанные с ходом событий в повести, с чувствами и переживаниями действующих лиц.

Писатель создал идеальный образ «дочери природы» - прекрасной, чистой, непосредственной и мудрой. Поэзия ее любви отражает эстетическое отношение автора к действительности: прекрасное может существовать лишь вдали от мира, где царят чистоган и лицемерие.

Одна и та же портретная деталь (темные глаза) помогает писателю отразить чувства девушки сначала в радостный, а затем в трагический моменты ее жизни.

Куприн тщательно работает над речевой характеристикой своей героини. Речь Олеси отличается разнообразием, гибкостью и удивительной точностью.

В этом произведении исключительная роль отводится природе. Уже в третьей главе, описывающей охоту, художник рисует зимний лесной пейзаж. Этот пейзаж способствует возникновению нового состояния духа, предвещающего то огромное чувство, которое ждет героя.

Природа с ее красотой и очарованием, с ее властным воздействием на человеческую душу занимает исключительно важное место в повести, определяет весь ее колорит.

Первое свидание Олеси состоялось зимой, а последующие происходят весной. За время разлуки созрели чувства в душе двух людей, которые ощутили симпатию друг к другу при первой встрече. И когда начинается пробуждение природы, вся радостная и торопливая тревога ожившего леса вызывает в душе героя смутные предчувствия, томительные ожидания.

Могучий порыв весны овладевает им так властно потому, что и образ девушки, постоянно возникающий перед ним, неотделим от природы.

А.И.Куприн обращается к лесному пейзажу не просто для создания поэтической обстановки, но и в поисках многозначительного, даже символического фона, который объяснял чувства человека, придавал им первозданную чистоту.

Самой поэтичной вещью стал «Гранатовый браслет» - рассказ о неразделенной любви, любви, «которая повторяется только один раз в тысячу лет».

В «Гранатовом браслете» И.А. Куприн создает несколько символических образов, которые несут в себе идейный смысл рассказа.

Начало рассказа можно назвать первым символом. Описание пасмурной, сырой, в целом очень плохой погоды, а потом ее внезапное изменение в лучшую сторону имеют огромное значение. Если под «молодым месяцем» понимать главную героиню рассказа Веру Николаевну Шеину, жену предводителя дворянства, а под погодой - всю ее жизнь, то получается серая, но вполне реальная картина. «Но к началу сентября погода вдруг резко и совсем неожиданно переменилась. Сразу наступили тихие, безоблачные дни, такие ясные, солнечные и теплые, каких не было даже в июле» [Куприн, 1981, с. 255]. Эта перемена и есть та самая роковая любовь, о которой идет речь в рассказе.

Следующим символом можно назвать образ княгини Веры Николаевны. Куприн описывает ее как независимую, царственно спокойную, холодную красавицу: «...Вера пошла в мать, красавицу англичанку, своей высокой гибкой фигурой, нежным, но холодным лицом, прекрасными, хотя довольно большими руками, какую можно видеть на старинных миниатюрах» [Куприн, 1981, с. 256].

Немалое значение отводит Куприн «тучному, высокому, серебряному старцу» - генералу Аносову [Куприн, 1981, с. 260]. Именно ему предоставлена задача заставить Веру Николаевну отнестись к любви таинственного П.П.Ж. более серьезно. Своими размышлениями о любви генерал способствует тому, чтобы его внучка могла с разных сторон посмотреть на свою собственную жизнь с Василием Львовичем. Ему принадлежат пророческие слова: «...может быть, твой жизненный путь, Верочка, пересекла именно такая любовь, о которой грезят женщины и на которую больше не способны мужчины» [Куприн, 1981, с. 275]. Генерал Аносов символизирует мудрое старшее поколение. Автором ему доверено сделать очень важный, имеющий огромное значение в этом рассказе вывод: в природе истинная, святая любовь крайне редка и доступна только немногим и только достойным ее людям.

Причиной скорой развязки истории, которая длилась более восьми лет, стал подарок на день рождения Вере Николаевне. В роли этого подарка выступил новый символ той самой любви, в которую верил генерал Аносов и о которой мечтает каждая женщина, - гранатовый браслет. Он ценен Желткову тем, что его носила его покойная матушка, кроме того, старинный браслет имеет свою историю: по семейному преданию, он имеет свойство сообщать дар предвидения носящим его женщинам и охраняет от насильственной смерти. И Вера Николаевна в самом деле неожиданно предсказывает: «Я знаю, что этот человек убьет себя» [Куприн, 1981, с. 281]. Куприн сравнивает пять гранатов браслета с «пятью алыми, кровавыми огнями» [Куприн, 1981, с. 266], а княгиня, засмотревшись на браслет, с тревогой восклицает: «Точно кровь!» [Куприн, 1981, с. 266] . Любовь, которую символизирует браслет, не подчиняется никаким законам и правилам. Она может идти наперекор всем устоям общества: Желтков - только мелкий бедный чиновник, а Вера Николаевна - княгиня. Но это обстоятельство не смущает его, он по-прежнему любит ее, отдавая себе отчет только в том, что ничто, даже смерть, не заставит утихнуть его прекрасное чувство.

Итак, описание пейзажа, портретов и психологического состояния персонажей, их окружения реализуются за счет разнообразных форм детализации. Именно детали помогаю раскрыть то, что происходит в душах главных героев.

Исходя из вышеизложенного, можно сказать о том, что классики литературы А.П. Чехов и А.И. Куприн с помощью различных поэтических приемов показали как раскрывается великое чувство – любовь. Они пишут о любви изумительным языком, с высоким художественным вкусом, с тонким пониманием психологии своих героев. Один искусно поданный характерный штрих, характерная деталь, - и читатель Чехова и Куприна силой творческого воображения создаёт облик всего человека. Хотелось бы подчеркнуть, что, детально описывая интерьер дома, вещи, которые окружали героев, писатели исходили из принципа своей поэтики – принципа насыщенности художественного пространства и времени, так как этот показатель во многих случаях характеризует стиль произведения, писателя, направления, и приведённые примеры являются убедительным тому подтверждением.

Глава II. Поэтика рассказов И.А. Бунина о любви

2.1. Тема любви в творчестве И. А. Бунина

Тема любви в русской литературе всегда занимала важное место у писателей. В те времена любовь описывалась именно с духовной стороны. Бунин же старался показать любовь во всех ее проявлениях и состояниях, особо остро эта тема проявилась у писателя, когда он находился в эмиграции. Именно тогда, в годы одиночества и медленного забвенья, писатель в необычайной поэтизации описал самые нежные и лучшие человеческие чувства. Бунин проявил все свои как человека творческого, он смог проникнуть в закрытые и неизвестные глубины сердца. Истинная любовь для писателя схожа с вечной красотой природы. И действительно прекрасно только то, что является реальным, естественным и не придуманным чувством. Читая произведения писателя, поражаешься, с какой силой художественного изображения писатель говорит о великой Любви. Любовь, как таинственная стихия, которая способна полностью преобразить жизнь человека, придать его судьбе отличительные качества и неповторимость среди обыкновенных житейских историй. Это любовь, которая способна наполнить обыкновенную жизнь простого человека особым, теплым и незабываемым смыслом [Михайлов, 1988, с. 235].

Такая тема – это одна из постоянных тем искусства и одна из главных в творчестве Ивана Алексеевича Бунина. «Всякая любовь – великое счастье, даже если она не разделена» - в этой фразе пафос изображения любви Буниным. Почти во всех произведениях на эту тему исход трагичен. Вечную тайну любви и вечную драму влюбленных писатель видит в том, что человек в своей любовной страсти неволен: любовь есть чувство изначально стихийное, неотвратимое, часто трагическое – счастье оказывается недостижимым. Многое сближает в этом отношении Бунина с Тютчевым, который тоже считал, что любовь не только вносит гармонию в человеческое существование, сколько проявляет «хаос», таящийся в нем. В двадцатые годы Бунин все чаще пишет о любви.

Тема любви и страдания неразделимы в творчестве писателя. Любовь - яркая и неожиданная, но всегда безысходная и часто имеет грустный финал. Огромное количество рассказов про печальную, но живительную силу любви Бунин объединил в один сборник – «Темные аллеи». Впоследствии критики назовут этот сборник «энциклопедией любви». Думаем, на это есть все основания.

Любовь в произведениях Бунина драматична, даже трагична, она есть что-то неуловимое и естественное, ослепляющее человека, действующее на него, как солнечный удар. Любовь – это великая бездна, загадочная и необъяснимая, сильная и мучительная. Человек, по мнению Бунина, узнавший любовь, может считать себя божеством, которому открываются новые, неизвестные чувства – доброта, душевная щедрость, благородство.

Каждый бунинский герой по-своему ищет ответы на «вечные» вопросы: что такое любовь? как ее объяснить? и возможно ли это сделать? Для кого-то она - озарение и источник жизни. Для других это чувство - бремя или пустые слова. Но, так или иначе, она потрясает, волнует сердца героев. А значит и живо это чувство, значит, есть она - любовь.

Для определения этого чувства сам Бунин подобрал яркие метафоры, ставшие названиями его рассказов, - «легкое дыхание», «солнечный удар», «темные аллеи». Для изображения любви, ее проявления писатель использует различные поэтические приемы. Чувство любви передается через время и пространство, пейзаж, портреты и речь персонажей. Благодаря тому, что Иван Алексеевич Бунин – это мастер слова, то мы с легкостью вникаем вглубь его рассказов о любви, видим, как происходит развитие или угасание этого великого чувства.

Однако заслуга Бунина-художника не только в том, что он мастерски изобразил внешний чувственный мир. Своим творчеством писатель доказывает, что за чувствами, которые можно назвать «элементарными», всегда кроется сверхчувственная глубина и значительность.

2.2. Время и пространство в рассказе И. А. Бунина «Солнечный удар»

Сюжет рассказа прост: на пароходе, плывущем по Волге, встречаются поручик и молодая «сударыня», которая возвращается домой после отдыха в Крыму. И тут с ними случилось то, что суждено испытать немногим: вспышку страсти, подобную по силе солнечному удару. Герои словно сошли с ума, но понимают, что оба бессильны противиться этому чувству. И они решаются на безрассудный поступок: сходят на ближайшей пристани. Войдя в номер, герои дают волю охватившей их страсти: «…оба так исступленно задохнулись в поцелуе, что много лет вспоминали потом эту минуту: никогда ничего подобного не испытывал за всю свою жизнь ни тот, ни другой» [Бунин, 1985, с. 275].

Утром «маленькая безымянная женщина» уезжает. Сначала поручик отнесся к случившемуся очень легко и беззаботно, как к забавному приключению, коих немало было и еще будет в его жизни. Но, вернувшись в гостиницу, он понимает, что не в силах быть в номере, где все еще напоминает о ней. С нежностью вспоминает он ее слова, сказанные перед отъездом: «Даю вам честное слово, что я совсем не то, что вы могли обо мне подумать. Никогда ничего даже похожего на то, что случилось, со мной не было, да и не будет больше. На меня точно затмение нашло... Или, вернее, мы оба получили что-то вроде солнечного удара...» [Бунин, 1985, c . 275].

И поручик осознает, что его сердце поражено любовью, слишком большой любовью. В короткое время для него произошло то, что для некоторых людей длится всю жизнь. Он готов отдать жизнь за то, чтобы снова увидеть свою «прекрасную незнакомку» и высказать, «как он мучительно и восторженно любит ее».

Итак, рассказ начинается встречей на теплоходе двух людей: мужчины и женщины. Согласно терминологии Бахтина – это «хронотоп встречи». [Бахтин, 1975, c тр. 253].

Новелла названа «Солнечный удар». Что же это название может означать? Создается ощущение чего-то мгновенного, внезапно поражающего. Это особенно отчетливо чувствуется, если сопоставить начало и конец рассказа. Вот начало: «После обеда вышли из ярко и горячо освещенной столовой на палубу и остановились у поручней. Она закрыла глаза, ладонью наружу приложила руку к щеке, засмеялась простым прелестным смехом» [Бунин,1985,с. 274]. А вот финал: «Поручик сидел под навесом на палубе, чувствуя себя постаревшим на десять лет» [Бунин, 1985, c . 280].

В произведении можно выделить следующие категории «пространства»: реальные пространства: река, пароход, лодка, номер в гостинице, городок, базар. Внутренние пространства героев: героя, героини и любви.

Можно выделить категории времени: «реальное» время действия – два дня, вчера и сегодня. «Психологическое» время действия: прошлое, настоящее и будущее. «Метафизическое» время действия: миг и вечность.

При выделении пространства героя и героини Бунина в большей степени интересует герой, именно его глазами мы смотрим на мир, но «носителем действия» будет героиня. Ее появление вырывает героя из привычного для него мира, и даже если тот в него возвращается, то жизнь его все равно будет иной.

Внимательный к звукам, запахам Бунин описывает незнакомку глазами поручика в начале произведения. В ее портрете появляются детали, которые, в понимании Бунина, свойственны охваченного влечением человека: «…рука, маленькая и сильная, пахла загаром», «крепка и смугла она вся под этим легким холстинковым платьем после целого месяца лежанья под южным солнцем», «..свежа, как в семнадцать лет, проста, весела и - уже рассудительна» [Бунин,1985, с. 277, 279].

Автор впервые дает портрет героя почти в самом конце рассказа. «Обычное офицерское лицо, серое от загара, с белесыми выгоревшими от солнца усами и голубоватой белизной глаз» превращается в лицо страдающего человека и имеет теперь «возбужденное, сумасшедшее выражение» [Бунин, 1985, с. 280]. Интересно, что автор по времени разводит описание героев: ее описывает в начале, его в конце произведения. Герой перестает быть безликим только в конце произведения, потому что он только тогда узнал, что такое любовь.

В новелле можно выделить также пространство любви, ведь любовь здесь является главным героем. Вначале рассказа непонятно, любовь ли это: «Он» и «Она» повинуются зову плоти. «Кинулся», «прошли», «вышли», «поднялись», «выехали» - обилие глаголов. Наверное, этой быстрой сменой действий, этим бесконечным повторением глаголов движения автор стремится остановить внимание читателя на появлении в действиях героев какой-то «горячечности», изображая их чувство как болезнь, которой нельзя противостоять. Но в какой-то момент мы начинаем понимать, что «он» и «она» все-таки любили друг друга по-настоящему. Осознание этого приходит к нам тогда, когда Бунин впервые заглядывает в будущее героев: «Поручик так порывисто кинулся к ней и оба исступленно задохнулись в поцелуе, что много лет вспоминали потом эту минуту: никогда ничего подобного не испытал за всю жизнь ни тот, ни другой» [Бунин,1985,с. 275].

Снова появляется категории времени. Все было таким же, как вчера, но герою казалось другим. Целый ряд деталей рассказа, а также сцена встречи поручика с извозчиком помогают нам понять авторский замысел. Самое главное, что мы открываем для себя, прочитав рассказ «Солнечный удар», - у любви, которую описывает в своих произведениях Бунин, отсутствует будущее. Его герои никогда не смогут обрести счастья, они обречены страдать. В конце концов, читатель понимает, что любовь и не могла продлиться, что разлука героев закономерна и неизбежна. Автор, чтобы подчеркнуть мизерность отпущенного любви времени, даже не называет имен героев, а только описывает стремительно развивающееся действие.

Не случайно поручик чувствует себя глубоко несчастным, «постаревшим на десять лет». Но он не в силах что-либо изменить - у его любви нет будущего.

История любви героев своеобразно обрамлена двумя пейзажами. «Впереди была темнота и огни. Из темноты бил в лицо сильный, мягкий ветер, а огни неслись куда-то в сторону…» [Бунин, 1985, c .274]. Кажется, что природа становится здесь чем-то подталкивающим героев друг к другу, способствующим возникновению у них любовных чувств, обещающим что-то прекрасное. И в то же время описание ее несет в себе мотив безысходности, ведь здесь есть нечто, предвещающее финал, где «темная летняя заря потухала далеко впереди, сумрачно, сонно и разноцветно отражаясь в реке, еще кое-где светившейся дрожащей рябью вдали под ней, под этой зарей, и плыли и плыли назад огни, рассеянные в темноте вокруг» [Бунин,1985,c .278]. Складывается такое впечатление, что герои, появляясь из «темноты», вновь растворяются в ней. Писатель высвечивает лишь миг в их судьбах.

Противопоставляются пространства природы и мира людей. В описании утра автор использует характерный для него прием «нанизывания» эпитетов и деталей, которые передают ощущения героев, придают осязаемость чувствам: «В десять часов утра, солнечного, жаркого, счастливого, со звоном церквей, с базаром на площади» [Бунин,1985,c .277] героиня уезжает. Базар, не замеченный героем, когда он провожал незнакомку, теперь становится предметом его внимания. Раньше бы поручик не заметил ни навоза среди телег, ни мисок, ни горшков, ни баб, сидящих на земле, и фраза «вот первый сорт огурчики, ваше благородие!» [Бунин, 1985, с. 278] не показалась бы ему столь мелочной и пошлой, как теперь. Все это было так невыносимо, что он убежал оттуда. «Он» идет в собор. Спасенья нет нигде! Пространства внешнего и внутреннего. Раньше внутренняя и внешняя жизнь поручика совпадали, но теперь они находятся в конфликте, и потому герой в растерянности. Бунин тщательно описывает предметы, что встречаются на пути героя, раздражая его. Герой «цепляется» взглядом за всякие мелочи: за пустые улицы, кривые дома незнакомого города, за портрет в витрине. Все ему кажется прозаичным, пошлым, бессмысленным. Думается, что этим подчеркнута неприкаянность героя.

Система антонимов, предложенная Буниным, направлена на то, чтобы показать, какая пропасть легла между прошлым и настоящим. Номер был ещё полон ею, ещё чувствовалось её присутствие, но уже номер пуст, а её уже не было, уже уехала, никогда её не увидит, и ведь никогда уже ничего не скажешь. Постоянно видно соотношение контрастных предложений, которые связывают прошлое и настоящее через память. Нужно было поручику чем-нибудь занять, отвлечь себя, куда-нибудь идти, и он бродит по городу, пытаясь спастись от наваждения, не понимая, что с ним всё-таки происходит. Сердце его поражено слишком большой любовью, слишком большим счастьем. Мимолётная любовь явилась для поручика потрясением, она психологически изменила его.

Подведем итоги об организации пространства и времени в произведении. Отметим, что пространство в рассказе ограничено, замкнуто. Герои приезжают на пароходе, уезжают опять же на пароходе, потом гостиница, откуда поручик едет провожать незнакомку, туда он и возвращается. Герой постоянно совершает обратное движение, получается своеобразный замкнутый круг. Поручик бежит из номера, и это понятно: пребывание здесь без неё мучительно, но он возвращается, так как только этот номер ещё хранит следы незнакомки. Боль и радость испытывает герой, думая о пережитом.

С одной стороны, сюжет рассказа выстроен несложно, в нём соблюдается линейная последовательность изложения событий, с другой стороны, наблюдается инверсия эпизодов-воспоминаний. Это нужно, чтобы показать, что психологически герой как бы остался в прошлом и, понимая это, не хочет расставаться с иллюзией присутствия любимой женщины. По времени рассказ можно поделить на две части: ночь, проведённая с женщиной, и день без неё. Вначале создан образ мимолётного блаженства - забавного случая, а в финале - образ тягостного блаженства, ощущения большого счастья. Постепенно зной нагретых крыш сменяется красноватой желтизной вечернего солнца, и вчерашний день и нынешнее утро вспоминались так, точно они были десять лет тому назад. Конечно, поручик живёт уже настоящим, он способен реально оценивать события, - но душевное опустошение и образ некоего трагедийного блаженства остались.

Женщина и мужчина, живя уже другой жизнью, постоянно вспоминают эти минуты счастья («много лет потом вспоминали эту минуту: никогда ничего подобного не испытал за всю жизнь ни тот, ни другой»). Так время и пространство очерчивают своеобразный замкнутый мир, в котором оказались герои. Они пожизненно в плену своих воспоминаний. Отсюда и удачная метафора в названии рассказа: солнечный удар будет воспринят не только как боль, сумасшествие (неслучайно поручик чувствует себя постаревшим на десять лет), но и как миг счастья, зарница, которая может озарить своим светом всю жизнь человека.

2.3. Сюжет и композиция повести И.А. Бунина «Митина любовь»

Сюжет повести «Митина любовь» кажется совсем безыскусным. Это сюжет ожидания - ожидания письма, встречи, надежды на счастье, в конце концов изменившее герою. Психологическое состояние Мити, его все возрастающее душевное напряжение переданы в произведении через образы происходящего не внутри него, а вне. Движение повести создается чередой картин, в которых все ярче и становится красота мира. Но дело в том, что это отнюдь не внешние только картины, но акты направленной на окружающий мир внутренней, душевной энергии героя. Настигнутый «солнечным ударом» любви, который срывает с вещей оболочку привычного, герой по-иному начинает воспринимать все вокруг, заново воссоздает, творит мир в его первозданной красоте, открывая в своем сознании истинные ценности.

Действующие лица «Митиной любви» внешне обыкновенны. Милый, угловатый, немного долговязый, провинциально-застенчивый Митя; студийка Катя: изломанная, кокетливая, поверхностная; Катина мать, «всегда курящая, всегда нарумяненная дама, с малиновыми волосами, милая добрая женщина»; Митин товарищ Протасов - ни одним словом не описанный и все же с последней четкостью возникающий перед читателем из слов своей назидательной речи, которой он напутствует Митю; деревенский староста - хам, раб, ерник и все же человек, как человек; целая стайка мимоходом нарисованных деревенских девок, однотипных и все же разнохарактерных, говорящих изумительно метким, чеканным, ухватистым, на пословицах настоянным языком; милая весенняя Москва; грустный Митин переезд из Москвы к себе, в деревню, и непередаваемое очарование русской природы, русской усадьбы, - все это описано поистине изумительно, с той стереоскопической точностью и одновременно с той увлажненностью «лирическим волнением», в сочетании которых и кроется, прежде всего, совершенно особая магия бунинского письма.

Фабула очень проста: Митя любит Катю. Катя любит атмосферу театральную и Митю. Директор театральных курсов любит всех своих учениц и в очередном порядке приглядывает себе Катю. Митя ревнует Катю к атмосфере и к директору, мучает себя и Катю. Наконец, они решают расстаться, чтобы «выяснить свои отношения».

Из деревни Митя пишет Кате, а Катя не отвечает. Ревность переходит в отчаяние, отчаяние в уныние, подчас озлобление и безволие. Воспоминание о «страшных близостях» с Катей, не превратившихся в «последнюю близость», не только мучает душу, но и распаляет плоть. А староста хлопочет, подсовывает девок. Происходит «падение» Мити; на следующий день выстрелом в рот он кончает с собой.

Повествование о жизни и смерти Мити охватывает период чуть более
полугода: начиная с декабря, когда он познакомился с Катей, и до
середины лета (конца июня - начала июля), когда он кончает с собой.
О прошлом Мити мы узнаем из его собственных отрывочных
воспоминаний, так или иначе связанных с главными темами повести -
темой всеохватывающей любви и темой смерти.

Любовь захватила Митю еще в младенчестве как нечто невыразимое
на человеческом языке. «Еще в младенчестве дивно и таинственно шевельнулось в нем невыразимое на человеческом языке ощущение. Когда-то и где-то, должно быть тоже весной, в саду, возле кустов сирени, - запомнился острый запах шпанских мух, - он совсем маленький стоял с какой-то молодой женщиной, вероятно со своей нянькой, - и вдруг что-то озарилось перед ним небесным светом, не то лицо ее, не то сарафан на теплой груди, - и что-то горячей волной прошло, взыграло в нем, истинно, как дитя во чреве матери» [Бунин, 1986, с. 17].

Так глухо, древне, дремно, глубоко под порогом сознания пробуждается в ребенке пол. Ребенок растет, медленно текут годы детства, отрочества, юности, душа все чаще вспыхивает ни на что не похожим восхищением то одной, то другой из тех девочек, которые приезжают со своими матерями на его детские праздники. На мгновение все они как будто собираются в одну гимназисточку, что часто появляется по вечерам на дереве за забором соседнего сада, но это первое предчувствие любимого лика скоро снова поглощается безликой стихией пола. В четвертом классе эта стихия как будто бы снова оборачивается ликом: внезапной влюбленностью в высокую, чернобровую шестиклассницу. Первый раз в жизни коснулся Митя однажды ее нежной, девичьей щеки губами и испытал «такой неземной, подобный первому причастию, трепет, равного которому он потом уже никогда не испытывал» [Бунин, 1986, с. 8]. Однако и этот «первый роман» скоро обрывается, забывается и оставляет по себе «одни томления в теле, в сердце же только какие-то предчувствия ожидания» [Бунин, 1986, с. 17].

Отроком Митя заболевает. Его здоровье возвращается к нему вместе с надвигающейся на мир весной. Под звуки весны, в его крепнущем организме, как бы сама себя запевает томная, безликая, но своего лика уже ждущая и требующая любовь. Весна стала «его первой настоящей
любовью» [Бунин, 1986, с. 18]. Погруженность в природу марта «насыщенного влагой жнивья и черной пашни» и подобные проявления «беспредметной, бесплотной любви» сопровождали Митю до декабря первой студенческой зимы, когда он встретился с Катей и почти сразу же влюбился в нее.

Морозный, погожий декабрь, когда он только что встретился с Катей, проходит в незабвенном чувстве интереса друг к другу, бесконечных разговоров с утра до вечера; какого-то парения в сказочном мире любви, которого Митя втайне ждал с детства, с отрочества. Январь и февраль кружат Митю в вихре непрерывного счастья, уже осуществленного, или, по крайней мере, вот-вот готового осуществиться. Но этот подъем счастья как будто бы несет в себе и какой-то трагический крен, а может быть, и срыв. Все чаще и чаще стало что-то смущать Митю, «и хоть свидания их, как и прежде, почти сплошь протекали в тяжком дурмане поцелуев... Мите упорно казалось, что внезапно началось что-то страшное, что что-то изменилось, стало меняться в Кате, в ее отношении к нему».

Не понимая, почему они мучаются, но чувствуя, что мука их потому так нестерпима, что для нее нет никаких причин, Митя с Катей решаются расстаться, чтобы «выяснить отношения». Решение это как будто бы возвращает им счастье: «Катя опять нежна и страстна уже без всякого притворства» [Бунин, 1986, с. 11]. Она даже плачет при мысли о разлуке и эти слезы делают ее «страшно родной», даже вызывают в Мите чувство вины перед ней.

Психологическая картина написана Буниным очень точно. Предлагая Мите разлуку, чтобы выяснить отношения, Катя своим женским инстинктом уже знает, что она расстается с Митей навсегда, что она уйдет от него к директору. Из чувства вины перед Митей происходит ее грусть и нежность, а из предчувствия горячей встречи с развращенным директором ее страстность. Митя по своей душевной простоте всего этого не понимает. Он не чувствует, что они расстаются навсегда и, недоумевая, о чем плачет Катя, он чувствует себя перед ней виноватым.

Повесть Бунина, на первый взгляд простая и бесхитростная, на самом деле психологически очень сложна, так как художественно очень точна в расположении углубляющих проблему неясностей.

Во второй части повести мы видим, что ее тема - не первая любовь и не ревность, а безысходная мука безликого пола, тяготеющая над ликом человеческой любви.

С потрясающей силой раскрыта Буниным жуткая, зловещая, враждебная человеку, дьявольская стихия пола. Десятая глава «Митиной любви», в которой Бунин рассказывает, как Митя «поздно вечером, возбужденный сладострастными мечтами о Кате» [Бунин, 1986, с. 18], слушает «в темной враждебно сторожащей его аллее» изводящий душу вой, лай, визг свершающего свою любовь сыча-дьявола; как он в холодном поту, в мучительном наслаждении ждет возобновления этого предсмертно-истомного вопля, «этого любовного ужаса» - принадлежит бесспорно к самым захватывающим и жутким страницам из всего написанного о том несказуемом, что именуется полом и над чем так редко одерживает победу любовь.

Как предчувствие неизбежной катастрофы в повествование вкрапливаются ноты диссонанса, которые начинают звучать в повести все отчетливее по мере ее приближения к финалу. Рушится чувство согласия, единства героя со всем миром. Состояние Мити теперь подчиняется какой-то превратной зависимости: чем лучше, тем хуже.

Конец повести со слов «и стало быстро темнеть» написан с потрясающей силой. Душевная боль Мити, переходящая в болезнь, в жар, в летаргическое оцепенение, раздвоение времени на два времени, дома на два дома и Мити на душу и тело, - все это при чтении переживаешь как-то совершенно особенно, всем составом своего существа: фантазией, душевной болью и телесным ознобом.

Кульминацией драмы становится попытка героя освободиться от любовного «наваждения», попытка «замены» в надежде, что клин выбивается клином. Но попытка обречена на неудачу: случайная плотская связь поражает разочарованием. Любовь торжествует свою уникальность. Катастрофа героя теперь уже неотвратима: мир в его глазах становится «противоестественным».

Нестерпимая и безнадежная боль юного героя, мотивируя трагический финал повести, подталкивает его к иному, окончательному «освобождению». Финальная картина написана автором с поразительной убедительностью воплотившегося парадокса - радостной смерти: «Она, эта боль, была так сильна, так нестерпима, что, не думая что он делает, не сознавая, что из всего этого выйдет, страстно желая только одного - хоть на минуту избавиться от нее и не попасть опять в тот ужасный мир, где он провел весь день и где он только что был в самом ужасном и отвратном из всех земных снов, он нашарил и отодвинул ящик ночного столика, поймал холодный и тяжелый ком револьвера и, глубоко и радостно вздохнув, раскрыл рот и с силой, с наслаждением выстрелил» [Бунин, 1986, с. 46].

Вот так трагически заканчивает повесть Бунин. Но мы можем заметить, как на протяжении всего текста главный герой под действием любви менялся, как преображался весь мир вокруг него. Писатель смог четко передать настроение Мити через сюжет и композицию.

Ф.А.Степун писал, что «...целый ряд бунинских рассказов построен по одному и тому же принципу: в рассказе представлены лишь начало и конец; середина же скрыта от читательского глаза. Благодаря такому расположению сюжетно-эмоционального центра рассказа Бунин достигает, во-первых, очень большой емкости своих коротких вещей, а во-вторых, освещения их плоскостей и мнений каким-то своеобразно иррациональным светом, льющимся из укрытого от читательских глаз источника» [Степун, 1989, №3].

Тесная связь Любви и Смерти, недосягаемость или невозможность счастья - главные темы повести «Митина Любовь». Сложные душевные переживания и трагическая смерть героя описаны автором с потрясающим психологическим напряжением. Эта повесть, повествующая о самом сокровенном в человеческих отношениях, не оставит равнодушным никого из читателей. Именно через призму сюжета и композиции, Бунин раскрывает эти темы.

Обратив внимание на сюжет и композицию повести «Митина любовь», мы определили суть трагедии героя: Бунин вскрывает трагедию всякой человеческой любви. Значение «Митиной любви» совсем не только в том, что в ней мастерски рассказана несчастная любовь запутавшегося в своих чувствах героя, но в том, что проблема Митиного несчастья включена Буниным в трагическую проблематику всякой человеческой любви.

2.4. Пейзаж в рассказах И.А. Бунина «В Париже», «Осенью» и «Кавказ»

Любовь - это одно из чувств, про которое пишут почти все писатели. Не исключением стал и Иван Алексеевич Бунин. Любовь у него одна из тем, на которую он писал свои произведения. И не просто любовь - высшее чувство, а несчастная любовь. У И.А. Бунина пейзаж является одним из основных предметов раскрытия внутреннего мира героя. С помощью пейзажа писатель как бы оживляет и природу, и любовь. Произведения, «Митина любовь», «Холодная осень», «Натали» связаны между собой общей темой, на которую писал Бунин. У Ивана Алексеевича большинство произведений основаны на реальных событиях. Например, в основе рассказа «Митина любовь» лежат чувства молодого Бунина к В.В. Пащенко. Пейзаж помогает лучше понять проблему, которая стоит перед героем, и передать все чувства героя и автора. При описании природы произведение оживает и становится более интересным. Бунин воплощает в рассказах собственное трагическое понимание любви, реализуя его не только в драматических финалах, но и в изображении мгновенных, неожиданно прерывающихся встреч героев. Любовь как счастливая кратковременная встреча - характерное содержание повторяющихся ситуаций в рассказах писателя. Герой новеллы « В Париже» горько осознает, что «из года в год, изо дня в день втайне» ждет только одного - «счастливой встречи», живет, в сущности, « только надеждой на эту встречу и все напрасно» [Бунин, 210, с. 657]. Но даже если эта встреча и происходит, она не имеет у Бунина выхода в будущую совместную жизнь мужчины и женщины. Такой «неустойчивой», «временной» встрече соответствует и «неустойчивое» художественное пространство рассказа цикла: постоялый двор, гостиница, поезд, дворянская усадьба, где на отдыхе, на каникулах пребывают герои. Трагический финал словно предопределен, и на первый план автором выдвигается чувственно-эмоциональное и эстетическое восприятие героями любви. Но даже самый яркий, острый миг осознания влюбленности не способен пробить враждебный высокому чувству неизбежный совместный быт. До него никогда не доходит дело в рассказах Бунина.

В рассказе «Осенью» пейзаж полностью организует действие. Влюбленные едут темным вечером в экипаже по городу, затем за его пределами. Они еще не знают, что их ждет «единственная счастливая ночь». Писатель предвосхищает это открытие, подробно передавая, что видят и слышат герои: скучный городской пейзаж («…свернули на широкую, пустую и длинную улицу, казавшуюся бесконечной» [Бунин, 2010, с. 51]) и уличные звуки («Южный ветер шумел … и скрипел вывесками над дверями запертых лавок» [Бунин, 2010, с. 51]), «ветреный мрак пути», наконец, море. Пейзажные вставки здесь - не просто деталь, подчеркивающая чувства, мысли, настроения героя. Пейзаж воплощает в себе неуютный мир, где так плохо человеку. Он всей своей декоративной безотрадностью настойчиво напоминает об одиночестве человека, о его тщетном устремлении к прочному счастью. Водная стихия как бы позволяет выразить главный смысл рассказа, несоизмеримо превосходящий скромные возможности восприятия возлюбленных. Вот почему так раскованно, развернуто, запечатлена ночная жизнь моря. Сначала все угрожающе: «Море гудело под ними грозно, выделяясь из всех шумов этой тревожной и сонной ночи. Страшен был и беспорядочный гул старых тополей…» [Бунин, 2010, с. 52]. Затем тот же гул приобретает иные черты. Они переданы содержанием зарисовки: «Одно море гудело ровно, победно и, казалось, все величавее в осознании своей силы» [Бунин, 2010, с. 52]. Акцент сделан на «качествах» морского голоса, их единении. Чуть позже отражено новое явление - «жадным и бешеным прибоем играло море» [Бунин, 2010, с. 53], а высокие волны, достигнув берега, несли «влажный шум». Герои скоро убедятся в родстве пережитого ими чувства, созвучного с силой бескрайних вод. Но для автора важно, однако, другое. В красках и ритме повествование он воплотил идеал величия, неиссякаемого богатства природы, пока недостижимого для человека. И одновременно подчеркнул человеческое влечение к вечной красоте и могуществу.

Ключевой теме творчества И.А. Бунина – любви - посвящен рассказ «Кавказ». В нём повествуется о запретной любви молодого человека и замужней женщины. Влюблённыерешили тайно уехать на несколько недель из столицы к тёплому морю. В этом небольшом произведении почти нет реплик, чувства героев передаются через пейзажные зарисовки. Контрастны описания промозглой осенней Москвы и экзотических картин Кавказа. «В Москве шли холодные дожди, было грязно, сумрачно, улицы мокро и черно блестели раскрытыми зонтами прохожих…. И был темный, отвратительный вечер, когда я ехал на вокзал, все внутри у меня замирало от тревоги и холода» [Бунин, 2010, с. 578]. В этом отрывке внутреннее состояние героя волнение, страх и, может быть, угрызение совести от нечестного поступка сливается с московским ненастьем.

Кавказ же встретил «беглецов» богатством красок и звуков. Природа не может чувствовать, она безмолвно прекрасна. Человек же вдыхает в неё своё настроение. Достаточно сравнить Кавказ в воспоминаниях рассказчика, когда он был одинок («…осенние вечера среди черных кипарисов, у холодных серых волн...» [Бунин, 2010, с. 577]), и прекрасный, фантастический Кавказ сегодня, когда рядом любимая женщина («В лесах лазурно светился, расходился и таял душистый туман, за дальними лесистыми вершинами сияла предвечная белизна снежных гор»; «ночи были теплы и непроглядны, в черной тьме плыли, мерцали, светили топазовым светом огненные мухи, стеклянными колокольчиками звенели древесные лягушки» [Бунин, 2010, с. 579]). Такой удивительно поэтичной, сказочной делают природу страстные чувства героев.

Читая рассказы Бунина, невольно вспоминаешь и купринские произведения, ведь Куприн использовал пейзаж как основную функцию при раскрытии образа героев и их чувств.

Таким образом, внутренний мир своих героев И.А. Бунин раскрывает в основном через пейзаж, разворачивая все действия на фоне природы и подчеркивая тем самым истинность и неподдельность человеческих чувств. Природа, а в частности, пейзаж, занимает важное место в творчестве Ивана Алексеевича. Бунин считал, что: «…природа - это, то самое, что помогает понять, кто ты на самом деле» [Сербин, 1988, с. 58]. И не зря, Бунин каждое свое произведение сопровождает описанием природы, какое больше, какое меньше, но все равно природа присутствует в каждом творении. С помощью природы можно понять настроение, состояние, характер произведения. Как природа помогает в описании чувств и как она меняется, когда наступает трагедия. Любовь у Ивана Алексеевича всегда грустная, проблемная, трагедийная. Бунин сперва восхищается этим чувством, описывает его красочно, потом любовь угасает и резко прерывается. Это связано со смертью героя.

Поздняя осень осталась навсегда самой любимой темой писателя. У Бунина почти не найдешь пейзажей, залитых горячим летним солнцем. Даже для любви - воспоминания - находит он иное созвучие с природой: «И ветер, и дождик, и мгла над холодной пустыней воды. Здесь жизнь до весны умерла, до весны опустели сады….».

2.5. Роль портрета и детали в рассказе «Натали»

И.А. Бунин раскрывает внутренний мир своих героев в основном через пейзаж, разворачивая все действа на фоне природы и подчеркивая тем самым истинность и неподдельность человеческих чувств.

Но также немаловажную роль в произведениях Бунина играет и портрет, причем художник подробно описывает всех действующих лиц: как главных, так и второстепенных, раскрывая их внутренний мир через портрет на протяжении всего повествования. Символичны и предметы, окружающие героев, а также манера поведения, стиль общения.

Так, в рассказе «Натали» по описанию мы видим, что Виталий влюблен в Соню, в ее молодое, загорелое тело. Она активна, энергична, жизнерадостна. Все компоненты портрета Сони оказываются равнозначными. Она красива – сине-лиловые глаза, каштановые волосы. Первое впечатление от Сони остается неизменным: более портретную характеристику героини автор в тексте не использует. Лишь дополняет некоторыми штрихами. «Соня вышла к обеду с ярко-красной бархатистой розой в волосах» [Бунин, 2010, с. 686]. Этот портрет Сони напоминает портрет Кармен. Такая ассоциация возникает еще и потому, что Кармен оказывается жертвой ревности, Сони же – сама здесь ревнивица. Весь облик Сони вызывает у героя страсть, но не более. Когда Соня уходит от него после страстных поцелуев, роза оказывается на полу и вскоре вянет. Так быстро завяла роза, впрочем, скоро пройдет и очарование Соней. Возможно, Соня слишком открыта и поэтому быстро становится не интересна Виталию.

Описанию Сони автор уделил гораздо меньше строчек, чем описанию внешности и созданию образа Натали, главной героини рассказа. Совсем другая Натали, она загадочна. Такая героиня интересна самому автору, который считает, что женщина – это что-то божественное,неземное, загадочное, это то, что необходимо разгадать, а разгадать, познать тайну настоящей красоты очень сложно, практически невозможно.
«Это Наташа Станкевич, моя подруга по гимназии, приехавшая погостить у меня. И вот это уж действительно красавица, не то что я. Представь себе: прелестная головка, так называемые «золотые» волосы и черные глаза. И даже не глаза, а черные солнца, выражаясь по – персидски. Ресницы, конечно, огромные и тоже черные, и удивительный золотистый цвет лица, плечей и всего прочего» [Бунин, 2010, с. 682].Автор очень тщательно прорисовывает портрет героини, обращает внимание на каждую деталь. Такое описание очень напоминает живописное, «… она вдруг вскочила из прихожей в столовую, гляну, - была еще не причесана и в одном легкой распашонке из чего-то оранжевого, - и, сверкнув этим оранжевым, золотистой яркостью волос и черными глазами, исчезла» [Бунин, 2010, с. 685].

Она здесь как молния: внезапность и кратковременность мига, острота ощущения, построенная на контрасте света – тьмы. В финальном монологе герой признается: «…я опять ослеплен вами…» [Бунин, 2010, с. 704]. Впечатление от внешнего облика Натали обогащается каждый раз нюансами. Неоднократно подчеркивается сочетание «золотых» волос Натали и ее черных глаз. Герой поражен блеском глаз, красотой героини, божественной красотой, он даже представить себе не может, что может прикоснуться к этой красоте, он рад возможности просто смотреть на нее, любоваться ею: «...В том-то и была высшая радость, что я даже помыслить не смел о возможности поцеловать ее с теми же чувствами, с какими целовал вчера Соню» [Бунин, 2010, с. 689].

Портрет Натали меняется на протяжении всего произведения, меняется в зависимости от того, как меняется отношение главного героя к Натали, как изменяется его внутреннее состояние, а также в зависимости от того, какие изменения происходят в душе самой героини. В декабре она умерла на Женевском озере в преждевременных родах. Святаякрасота, настоящая любовь не могут быть долгими, они мгновенны, как молния. Как видим, портреты героинь построены на контрасте. Женщина-ангел, дающая высшую небесную радость, воплощается в образе Натали, женщина-демон, разжигающая страсть чувственной любви, несущая беду, раскрывается в образе Сони.

Итак, портрет играет немаловажную роль у мастера. Бунин подробно описывает всех действующих лиц: как главных, так и второстепенных - и раскрывает их внутренний мир на протяжении всего повествования. Мы видим, как меняется отношение самого автора к персонажам, как меняются взаимоотношения между героями и все это благодаря художественному мастерству писателя.

Подводя итоги о роли портретной характеристики в создании образа героини, можно сделать следующие выводы:

Портрет является одним из средств создания образа героини, через внешний облик передает ее внутренний мир, душу, раскрывает ее личность, сущность;

Портрет выражает авторское отношение к героине, а также помогает выразить его чувства и мироощущения; кроме того, женский портрет в лирической прозе И. А. Бунина отражает еще и особенность его индивидуального писательского стиля, характерной чертой которого является несовместимость красоты и обыденности, любви и жизни;

Загадочность, непорочная красота определяют неземную сущность бунинских героинь, что близко идеальному воплощению женственности эпохи «серебряного века»;

Портрет помогает передать эмоционально-чувственное восприятие героини главным героем (зачастую происходит слияние в восприятии героини автором и героем);

Он также принимает участие в композиционном построении рассказа. Бунин как мастер тонкого психологического портрета находит точные краски, тона и полутона, верно подмечает детали внешности героини, чтобы они максимально помогали ему в создании образа;

Цветовой эпитет помогает раскрыть и психологию героини, и ее душевное состояние;

Сравнивая портреты Сони и Натали, можно сделать выводы о своеобразном бунинском подходе к теме любви и к женской красоте.

2.6. Поэтика звука в цикле рассказов Ивана Бунина «Темные аллеи»

Звук тесным образом связан с категорией времени. Связь звука со временем проявляется и в том, что он может вызвать в памяти картины прошлого, осуществляя тем самым связь настоящего и прошлого. Память, одно из важнейших понятий в контексте творчества Бунина, имеет в своей основе чувственность, которая освобождает от времени. Так, рассказчик в «Русе» погружается в воспоминания о первой любви, услышав «равномерный и как будто тоже сырой скрип дергача» [Бунин, 1966, с. 44]. Для повествователя в «Позднем часе» «плясовая трель колотушки»- неотъемлемый признак города его юности, позволяющий совершить мысленное путешествие в прошлое.

Особые смыслы приобретают такие монотонные звуки природы, как дождь, гул метели, шум сада, пение птиц. Данные звуки имеют временные границы, соотносятся со временем жизни воспринимающего их человека. В цикле «Темные аллеи» дождь является одним из значимых звукообразов, и связан он, как правило, с ситуацией волнительного ожидания свидания близости. В «Кавказе» «шумно лил дождь по крыше» купе, где рассказчик ждал возлюбленную [Бунин, 1966, с.13]. В произведении «В Париже» под мерный стук дождя по крыше заканчивается встреча героев решением больше не расставаться в их уже общем доме. «Шумел дождь», когда юноша и девушка впервые почувствовали «трепетную нежность» первой любви [Бунин, 1966 с. 219].

Близок к дождю мотив метели. В произведениях он возникает как символ угасания любви, близости разлуки. В рассказе «Таня» мысли героя об отъезде соотносятся с усиливающимся гулом метели: «ночной ветер со стуком распахивает ставни», « то слабеющий, то угрожающе растущий шум вокруг дома », « шум, трясутся ставни, в печке то и дело завывает » [Бунин, 1966, с. 101-103]. Метелью отмерено счастье Тани: Петр Николаевич уедет, как только улучшится погода. Так же и Красильщиков покидает Степу сразу после грозы («Степа»). Стихия соотносится со страстью, с ее окончанием приходит отчаяние. Звуки стихии, таким образом, предвещают несчастье разлуки, воплощением которого становится тишина.

Повторяющейся звуковой деталью, которая передает внутреннее состояние персонажа, является пение птиц. Эти звуки - важнейшая чувственная составляющая образа «живой жизни», полноты бытия, а в контексте «Темных аллей» - еще и признак готовности героя к любви, к счастью. Пение птиц или предвосхищает появление любви, или сопутствует ее самым счастливым моментам. В «Музе» «цокали птички» [Бунин, 1966, с. 34] на даче под Москвой, где рассказчик каждый вечер встречал возлюбленную. Этот звук, неотступно сопровождающий героя, проникает в его мысли и чувства, усиливает потребность в любви. Нечто подобное испытывает и студент из рассказа «Натали», «слушая жаркую тишину усадьбы и уже томное, послеполуденное пение птиц в саду» [Бунин, 1966, с.152].

Пение птиц - символ радости и легкости бытия - говорит скорее не о любви, а о влюбленности - состоянии прекрасном, лишенном трагичности, фатальности. Вот почему, когда речь идет о «страшных и темных» сторонахэтого самого непознаваемого чувства, пение сменяется резкими, диссонирующими звуками.

Резкие звуки, в отличие от монотонных, соотносящихся с плавным течением времени, нередко знаменуют собой временную границу, предвосхищают дальнейшее развитие действия.

Резкие звуки «глухой стук в барабан» и «горловой, заунывный, безнадежно-счастливый вопль будто все одной и той же бесконечной песни» становятся предвестниками несчастья в рассказе «Кавказ» [Бунин, 1966, с. 15-16]. Оксюморонное сочетание «безнадежно-счастливый» передает противоречивые чувства мужчины и женщины - и радость любви, и осознание ее обреченности. Сила и разрушительность страсти воплощаются в звуке «допотопных ударов грома» [Бунин, 1966, с. 16]. Гром - один из наиболее частых звукообразов в «Темных аллеях» и связан с сюжетным действием и, как правило, подготавливает трагическую развязку.

Таким образом, резкие звуки являются как предвестниками любви, так и приближающегося несчастья. Связанные с антиципацией, то есть предугадывающие события, эти звуки вводят в произведения мотивы судьбы, рока, наполняют чувством необъяснимого, странного - и страшного - пространство рассказов о любви.

Отдельного внимания заслуживают звуки человеческого голоса. Если субъектом восприятия звука в большинстве случаев в данном цикле рассказов является мужчина, то объектом, соответственно, становятся звуки, связанные с женщиной. Особенности женского голоса, интонации - эта те звуковые детали, к которым приковано пристальное авторское внимание.

О невыносимости отчаяния, вызванного потерей любимого, чаще всего говорит или крик героинь, или желание запеть. В рассказе «Таня» девушка, поняв, что он не приедет, «громко и беззаботно запела - с облегчением конченой жизни», а войдя в его кабинет, вдруг «упала в кресло, головой на стол, рыдая и крича: «Царица небесная, пошли мне смерть!» [Бунин, 1966, с. 106]. Героиня рассказа «В Париже» после смерти мужа, увидев его шинель, «села на пол, вся дергаясь от рыданий и вскрикивая, моля кого-то о пощаде» [Бунин, 1966, с. 120]. Рассказчица из «Холодной осени», проводив жениха на войну, так описывает свои чувства: «Я пошла по комнатам, не зная, что теперь делать с собой и зарыдать ли мне или запеть во весь голос» [Бунин, 1966, с. 208].

Все вышеперечисленные примеры звуковых деталей призваны раскрыть психологические особенности поведения женщины. Гораздо показательней для понимания бунинского представления о любви то, что все загадочное, не поддающееся объяснению и пониманию, рождающее любовь, кроется в непроизнесенном. Молчаливостью наделены те героини «Темных аллей», любовь к которым носит роковой характер. Так, например, Натали, «молчаливая» жена старосты Лавра Анфиса, которую погубила сильнейшая любовь.

Голос в цикле рассказов становится способом постичь загадочную женскую душу, ключом к познанию тайны любви. И в то же время именно голос (чаще его оборотная сторона – это молчаливость) заставляет остановиться перед этой тайной, оставив за собой право восхищения и поклонения.

Что касается мужского голоса, то он, как правило, связан с психологическими особенностями поведения героя. Молчание мужчин несет в себе прежде всего угрозу, скрытую опасность, которая затем проявляется в сюжете. Таков герой «Красавицы»: «он был молчалив» [Бунин, 1966, с. 54] . В рассказе «Таня» мы встречаем единственный пример, когда женщина является субъектом восприятия мужского голоса. Перемены, которые произошли в отношениях с любимым, Таня не столько осознает, сколько чувствует, «слышит»: его голос кажется ей «грубей», смех и разговор «не в меру громки и неестественны» [Бунин, 1966, с. 106]. Изменения в голосе, а точнее, в его восприятии героиней, обозначили конец их отношений.

В отличие от звуков, тишина - явление для физического мира довольно редкое. Восприятие тишины часто носит субъективный характер. Если звуки призваны членить время на отрезки, подчеркивать его длительность, то пребывание в тишине - это преодоление времени, существование в надвременном мире. Тишина особым образом формирует время-пространство произведения.

Исходя из вышеизложенного, можно сказать, что поэтика звука подчеркивает душевное состояние героев, раскрывает взаимоотношения между персонажами. Благодаря звукам, мы можем четко представить, что происходит в жизни героев.

Анализ звукообразов позволяет обнаружить то, что звук в бунинских рассказах начинает играть метафизическую роль, становится одним из способов приобщиться к божественности мироздания. Любовь и смерть, счастье и трагедия нерасторжимы. Несмотря на антиномичность мира, отраженную в творчестве писателя, а может, и благодаря ей, произведения Бунина помогают нам почувствовать, что жизнь и должна быть восхищением.

Заключение

В ходе исследования мы пришли к следующим выводам:

1) существует несколько трактовок о понятии термина «поэтика» литературного произведения. В основном же выделяется три разновидности поэтики – это общая, или теоретическая поэтика, историческая и частная поэтики. Каждая из них имеет свои особенные черты. Так, например, теоретическая поэтика занимается систематизированным описанием законов построения различных уровней художественного целого, структуры словесного художественного образа и отдельных эстетических средств (приемов) организации текста, историческая поэтика описывает развитие и изменение границ художественных систем, жанров, сюжетов, мотивов, образов и эволюцию отдельных литературно-художественных приемов (метафор, эпитетов, сравнений и т.п.) от ранних синкретичных форм до сложных развитых форм, свойственных искусству современности, а частная поэтика, в свою очередь, занимается описанием индивидуальных писателей и структуры конкретных произведений [Томашевский, 1986, с. 206].

Таким образом, мы пришли к одному наиболее полно раскрывающемуся определению термина «поэтика литературного произведения», которое говорит о следующем, что данным термином может быть обозначено исследование различных проявлений художественного целого: национального варианта литературы, определенной стадии литературного процесса, отдельной типологической категории – направления литературного рода, жанра, творчества конкретного писателя, отдельного произведения и даже аспекта анализа художественного текста. Во всех случаях описание поэтики предполагает рассмотрение изучаемого объекта как некой целостности, как относительно завершенной системы, обладающей единством содержания и формы.

В каждом художественном произведении имеется ряд элементов поэтики, которые играют довольно значимые роли в понимании данного текста. Это такие составляющие, как: сюжет и композиция, пейзаж, портрет и детали, время и пространство, а также символические образы.

2) прозаики конца XIX – начала XX века, создавая рассказы о любви, используют различные элементы поэтики, чтобы наиболее ярче и эмоциональнее передать все чувства, переживания героев. Яркими представителями этих лет являются А.П. Чехов, И.А. Куприн и И.А. Бунин. Все они являются классиками литературы. На первый взгляд может показаться, что их произведения о любви схожи, но, на самом деле они совершенно по-разному передают это особое чувство. Куприн раскрывает любовь через символические образы, Чехов - через сюжет и портретные зарисовки, а Бунин же использует множество элементов, в одном рассказе могут быть задействованы и пейзаж, и символы, и портрет, и детали.

3) наибольший интерес у нас вызвала поэтика рассказов о любви И. А. Бунина. Тема любви занимала Ивана Алексеевича всегда. В эмиграции писатель отобразил любовь в новых, никому еще не дававшихся подробностях. Натура эмоциональная, страстная, Бунин пережил за свою жизнь несколько глубоких и подлинно драматических потрясений. Тайное тайных самого художника, то, что он не решался высказать раньше, сделать достоянием литературы, теперь вышло, обнаружилось, обретя и новые формы выражения [Смирнова, 1993, с. 256].

В нашей отечественной литературе до Бунина, пожалуй, не было писателя, в творчестве которого мотивы любви, страсти, чувства – во всех его оттенках и переходах – играли бы столь значительную роль.

Любовь, по Бунину, - это великое счастье, но все же в его произведениях конец всегда трагичен [Еремина, 2003, с. 12]. Этим и отличается автор от своих современников. Бунин, с помощью поэтики, смог показать в своих трудах безграничное счастье и печальное завершение любовных чувств, переживаний. Все это достигается путем применения разнообразных изобразительных средств. Бунин передает окружающую атмосферу через пейзажные и портретные зарисовки, через звуки природы и голоса героев, через пространственно-временные соотношения, и, наконец, через сюжет и композицию.

4) в повести «Митина любовь» автор через сюжет и композицию передает настроение главного героя, его смену на протяжении всего произведения. Меняется настроение Мити, тут же меняется все вокруг него. Через сюжет и композицию мы раскрыли главные темы повести, темы любви и смерти. Определили, что трагедия Мити – это трагедия всего человечества.

5) говоря о времени и пространстве, мы обратились к рассказу «Солнечный удар». Выяснили, что пространство в рассказе ограничено, замкнуто. Герои приезжают на пароходе, уезжают опять же на пароходе потом гостиница, откуда поручик едет провожать незнакомку, туда он и возвращается. По времени рассказ можно поделить на две части: ночь, проведённая с женщиной, и день без неё. Благодаря именно такой пространственно-временной организации, И. А. Бунину удалось показать всю гамму чувств, которую пережили его герои за столь короткий срок.

6) у И.А. Бунина пейзаж является одним из основных предметов раскрытия внутреннего мира героя. С помощью пейзажа писатель как бы оживляет и природу, и любовь. Пейзаж помогает лучше понять проблему, которая стоит перед героем, и передать все чувства героя и автора, например, рассказы «В Париже», «Осенью» и «Кавказ». Внутренний мир своих героев И.А. Бунин раскрывает в основном через пейзаж, разворачивая все действия на фоне природы и подчеркивая тем самым истинность и неподдельность человеческих чувств . Пейзаж является важной частью художественного произведения. Описание природы считается внесюжетным элементом, то есть тем, что не влияет на развитие действия. Однако пейзаж выполняет ряд значимых функций в рассказах: он не только воссоздает место действия, его фон, но и служит для характеристики героев, передачи их психологического состояния, выражения глубоких философских идей. Кроме того, пейзаж помогает создать портрет времени, передать колорит места, эпохи.

7) немаловажную роль в произведениях Бунина играет и портрет, причем художник подробно описывает всех действующих лиц: как главных, так и второстепенных, раскрывая их внутренний мир через портрет на протяжении всего повествования. Символичны также и предметы, окружающие героев, а также манера поведения, стиль общения. Нами было рассмотрено произведение «Натали». Автор дает портреты своих героинь, из которых мы видим, как меняется отношение самого автора к персонажам, как меняются взаимоотношения между героями и все это благодаря художественному мастерству писателя. Вот описание портретов героинь: Соня красива – сине-лиловые глаза, каштановые волосы, больше автор особо не касается описания внешности Сони, но зато детально прорисовывает каждую черточку Натали: « прелестная головка, так называемые «золотые» волосы и черные глаза. И даже не глаза, а черные солнца, выражаясь по – персидски. Ресницы, конечно, огромные и тоже черные, и удивительный золотистый цвет лица, плечей и всего прочего» [Бунин, 2010, с. 682]. Мы видим, что сам автор очарован загадочной красотой Натали, также как и главный герой.

8) поэтика звука подчеркивает душевное состояние героев, раскрывает взаимоотношения между персонажами. Благодаря звукам, мы можем четко представить, что происходит в жизни героев. Бунин использует в своем творчестве звуки природы и голоса персонажей. Резкие звуки являются предвестниками любви и приближающегося несчастья. Голос в цикле рассказов становится способом постичь загадочную женскую душу, ключом к познанию тайны любви. И в то же время именно голос (чаще его оборотная сторона - молчаливость) заставляет остановиться перед этой тайной, оставив за собой право восхищения и поклонения. Вот так, с помощью различных звуков писателю удается передать зарождение любви, ее развитие и угасание.

Итак, любовь – это самое сильное потрясение в жизни человека. Это чувство приносит не только и не столько счастье человеку. Почти всегда оно окрашено трагическими и роковыми тонами, в итоге делает людей несчастными, оставляет одинокими. Но на момент этой «роковой вспышки» человеческая жизнь приобретает высший смысл, раскрашивается всеми красками.
Для определения этого чувства сам Бунин подобрал яркие метафоры, ставшие названиями его рассказов. Для изображения любви, ее проявления писатель использует различные поэтические приемы. Чувство любви передается через сюжет и композицию, время и пространство, пейзаж, портреты и речь персонажей. Благодаря тому, что Иван Алексеевич Бунин – это мастер слова, то мы с легкостью вникаем вглубь его рассказов о любви, видим, как происходит развитие или угасание этого великого чувства.

Каждый человек в этой жизни ищет собственные ответы, размышляя над тайнами любви. Восприятие этого чувства очень личностно. Поэтому кто-то отнесется к изображенному Буниным в рассказах о любви, как к «пошлым историям», а кто-то будет потрясен великим даром любви, который, как и талант поэта, художника или музыканта, дается отнюдь не каждому. Но одно несомненно: бунинские рассказы, повествующие о самом сокровенном, бурные любовные истории самого автора, его отношения с женщинами, дарившими ему и восторг, и беды, и разочарования, и безмерную любовь, не оставили нас равнодушными.

В ходе исследования наметились перспективы для дальнейшего изучения проблемы: рассмотреть поэтику романа И. А. Бунина «Жизнь Арсеньева».

Библиографический список

Анализ произведений И. А. Бунина / Под ред. Дроздовой Г. Н. - М.: Литра, 1998. – 379 с.

Айхенвальд Ю. Литературная энциклопедия: Словарь литературных терминов: В 2-х т. Т 2. – М, 1925. – С. 634

Асимова, М. К. И. А.Бунин «Темные аллеи» / М. К. Асимова. // Литература. - 2005. - 1-15 июля (№13). - С. 5-6.

Бахтин М. М. Формы времени и хронотопа в романе: очерки по исторической поэтике/ М. М. Бахтин // Бахтин М. М. Вопросы литературы и эстетики. - М.: Художественная литература, 1975. - С. 234 - 407.

Болдырев Е. М., Леденев А. В., И. А. Бунин. Рассказы, анализ текста. Основное содержание. Сочинения. – М.: Дрофа, 2007. – 155 с.

Бореев Ю. Б. Эстетика. – М.: Политиздат, 1988. – С. 259

Бунин И. А. Грамматика любви: повести и рассказы/ И. А. Бунин. – М.: Художественная литература, 1986. – 96 с.

Бунин И. А. Избранное. М.: Молодая гвардия, 1988. – 145 с.

Бунин И. А. Малое собрание сочинений. – СПб.: Азбука, Азбука-Аттикус, 2010. – 800 с.

Бунин И. А. О Чехове. Незаконченная рукопись. Предисловие М. А. Алданова: Издательство имени Чехова. – Нью-Йорк,1955. – С.15.

Бунин И. А. Повести и рассказы. – М.: Издательство: АСТ, 2007.- 214 с.

Бунин И.А. Собр. соч. в 9т. - М.: Художественная литература - Т. 7, 1966.- 475 с.

Бунин, И. А. Солнечный удар / И. А. Бунин // Бунин И. А. Рассказы. – М: Художественная литература, 1985. – С. 274 - 280.

Вересаев В. Литературные портреты. - ,2000. – 526 с.

Веселовский А. Н. Историческая поэтика. - Л., 1940. - С. 500.

Веселовский А.Н. Определение поэтики //Русская литература, 1959. №3. - С.106.

Веселовский А. Н. Поэтика сюжетов, в кн.: Историческая поэтика, - Л., 1940. – 210 с.

Виноградов В. В. Стилистика. Теория художественной речи. Поэтика. - М., 1963. - С. 170

Волков, А. А. Проза Ивана Бунина / А. А. Волков. – М.: Московский рабочий, 1969. – 448 с.

Гаспаров М. Л. Поэтика. Литературный энциклопедический словарь (ЛЭС). - С. 295 – 296.

Гречнев А. П. Русский рассказ конца XIX-XX века (проблематика и поэтика жанра). – Л.: Наука, 1979. – 155 с.

Дерман А. О мастерстве Чехова. М.: Советский писатель, 1959, - 207 с.

Еремина, О. Концепция любви в рассказах И. А. Бунина / О. Еремина // Литература. – 2003. – 1- 7 нояб. (№41). – С. 9-15.

Есин А.Б. Принципы и приемы анализа литературного произведения/ А. Б. Есин. – М.: Флинта: Наука, 2003. – С. 78.

Есин А. Б. Принципы и приемы анализа литературного произведения. – М., 2000. - С. 127.

Есин А. Б. Психологизм русской классической литературы. - М., 1988. – С. 45.

Жирмунский В. М. Введение в литературоведение: Курс лекций. - С. 227 – 244.

Иванов В. В. Поэтика // Краткая литературная энциклопедия. Т. 5. С. 936 – 943.

Кожина М. Н. Стилистика высокого языка. – М., 1997. – С. 199.

Кожинов В. В. Сюжет, фабула, композиция, в кн.: Теория литературы, - Т.2. - М., 1964. – 84 с.

Колобаева Л. А. Проза И. А. Бунина. - М., 1998. – 178 с.

Корецкая И. В. Чехов и Куприн. – М., 1960, Т. 68. – 224 с.

Кржижановский С. Д. Поэтика заглавий // Основы теории литературы. – Рига: Литвийский университет, 1990. – С. 71.

Куприн А. И. Сочинения в двух томах. Т.1. Рассказы, повести. – М., Художественная литература, 1981. – 350 с.

Левитан С. Л. Название чеховского рассказа. О поэтике А. П. Чехова. – Иркутск: Издательство Иркут. Ун-та, 1993. – С. 35.

Литературная энциклопедия терминов и понятий / под ред. А. Н. Николюкина. – М.: Интервал, 2001. – 1600 с.

Лихачев Д. Исследования по древнерусской литературе. – Л., 1986. – С. 60.

Мальцев Ю. Иван Бунин. - М., 1994.- 315 с.

Манн Ю. Поэтика Гоголя. – М.: Художественная литература, 1988. – С.3

Медведева, В. «Всякая любовь великое счастье» / В. Медведева // Литература. -1997. - №3. - С. 13.

Михайлов А. И. Бунин И. А. ЖЗЛ. - М.: Молодая гвардия, 1988. – С. 235.

Мукаржовский Я. Поэтика. Структурная поэтика. – М., 1937. – С. 33

Муремцева-Бунина В. Н. Жизнь Бунина. Беседы с памятью. – М.: Советский писатель, 1989. – 512 с.

Николаенко, В. «Натали» Бунина: любовь, судьба и смерть / В. Николаенко // Литература. – 2004. – 23 – 29 февр. (№8). – С. 293.

Основина Г. А. О взаимодействии заглавия и текста // Русский язык в школе. – 2000. - № 4.

Перцов В. К. Бунин И. А. Жизнь и творчество. - М.: Просвещение, 1976. – 270 с.

Полоцкая Э. Реализм Чехова и русская литература конца XIX- начала ХХ века (Куприн, Бунин, Андреев). В кн.: Развитие реализма в русской литературе, в 3-х томах. Т.3. – М.: Наука, 1974. – 267 с.

Роднянская, И. Б. Художественное время и пространство/ И. Б. Роднянская // Литературная энциклопедия терминов и понятий / под ред. А. Н. Николюкина; ИНИОН РАН. - М.: Интелвак, 2001. - С. 1174-1177.

Сербин П. К. Изучение творчества И. А. Бунина. - М.: Молодая гвардия,1988. – 288 с.

Сливицкая О. В. «Повышенное чувство жизни». Мир Ивана Бунина. – М.: Рос. Гос.гуманитарный ун-т., 2004. – 270 с.

Смирнова, Л. А. Художественный мир И. А. Бунина. Жизнь и творчество / Л. А. Смирнова. – М., 1993. – 317 с.

Степун Ф. А. По поводу «Митиной любви» // Русская литература, 1989, - № 3.

Теория литературы. - М., 1964. - Т. 2. Роды и жанры литературы.

Томашевский Б. В. Теория литературы. Поэтика. - С. 206.

Турков А. А. П. Чехов и его время. - М.: Художественная литература,1980. – 408 с.

Успенский Б. А. Поэтика композиции. Структура художественного текста и типология композиционной формы. – М.: Искусство,1970. – 225 с.

Фрейденберг О. М. Поэтика сюжета и жанра, - Л., 1936. – 437 с.

Чернейко В. Способы представления пространства и времени в художественном тексте/ В. Чернейко // Философские науки. – 1994. - № 2. – С. 58 - 70.

Чехов А. П. Дом с мезонином. Повести и рассказы. – М, Художественная литература, 1983. – 302 с.

Чехов А. П. Полное собрание сочинений и писем в тридцати томах. Сочинения в восемнадцати томах. Т.5. (1886). – М.: Наука, 1985. – С. 250-262.

Юркина Л. А. Портрет / Л. А. Юркина // Введение в литературоведение. М.: Высшая школа, 2004. – С. 258.

Якобсон Р. Работы по поэтике. - М.: Прогресс, 1987. – С. 81

Работал в разных эпических жанрах (повести, рассказа, романа). На всем продолжении творческого пути писал рассказы.

Был сосредоточен на проблемах экзистенциального характера: проблеме одиночества, отчуждения, обезличивания человека («Большой шлем»), детерминации («Стена»), свободе и смысле жизни («Рассказ о семи повешенных»).

Художественное решение данных проблем обусловлено антиномичностью мышления писателя, т.е. видением мира в постоянной борьбе противоположностей: божественного и сатанинского, светлого и темного, доброго и злого. Обостренное чувство контрастов продиктовано и моделирование жизненных коллизий, структур характеров персонажей в аспекте борьбы противоположностей. Контраст жизни он рассматривал как универсальный закон бытия. Этот мировоззренческий принцип стал основой эстетики диссонансов и экспрессионистического письма писателя.

Главный герой прозы Андреева – это «человек вообще», т.е. обыкновенный человек, представленный в обыденной жизни.

В первый период творчества (с 1898 по 1906 (год смерти жены) было создано более 70 рассказов. Сюжетообразующий стержень этих произведений – событие, нестандартные ситуации. Линия поведения героев рассказов Л.Андреева очень часто определялась не внутренней логикой характеров персонажей, что отличает поэтику характеров в литературе критического реализма, а логикой реализации авторской идеи, которую писатель «вколачивает в сознание читателей» (М. Горький). Такой подход отвечал модерной стратегии творчества, экспрессионистскую стилевую линию которой постепенно разрабатывал писатель.

Рассказы «Баргамот и Гараська», «Ангелочек» относятся к типу рождественских и святочно-пасхальных. В основе поэтики рассказов этой жанровой модели – нестандартная ситуация, стиль трогательно-сентиментальный, несколько ироничный. Сюжет таких рассказов предполагает добрый финал. Это поучительные и размягчающие сердца истории. Данная жанровая форма, особо популярная в конце Х1Х-нач. ХХ века, отличается смысловой емкостью и христианско-философским универсализмом основной идеи.

«Пенька на даче». Обратим внимание на одну из особенностей поэтики рассказа: кольцевую композицию, выполняющую смысловую нагрузку. Возвращение героя в прежнее состояние – характерная особенность действия рассказа Л.Андреева, отвечает экзистенциальной направленности художественного мышления писателя, подчеркивающего замкнутый характер существования героя, отсутствие выхода из сложившейся ситуации.

Андреев стремился преодолеть рамки бытописательской литературы, обращается к экзистенциальной проблематике, сквозь призму быта стремится увидеть сущностное. Писатель сосредоточен на поиске средств и приемов, которые могли бы разомкнуть объективно-эмпирические рамки художественного мира и вывести читателя на более высокий уровень обобщений.

Рассказ «Большой шлем» (1899). Центральный мотив – мотив одиночества человека среди людей. Главный герой – Николай Дмитриевич Масленников умирает за карточным столом, когда ему выпало «игроцкое» счастье - «большой шлем». Оказывается, что его партнеры, с которыми он регулярно встречался для игры в карты, не знают, где он жил. В рассказе нет сюжетного действия как такового. Все сфокусировано в одной точке – карточной игре. В центре композиции – обстановка игры, отношение к ней участников как к ритуалу. Характеры персонажей едва намечены (индивидуальности отличаются манерой игры). Автор преднамеренно не раскрывает характеры в сюжете, так как герои не открыты друг для друга. Этот прием подчеркивает их отчужденность.

В 900- е годы во многих рассказах Л. Андреев поднимает проблему обусловленности человеческой судьбы роком. Она стала центральной в аллегорическом рассказе «Стена» , поэтика которого во многом определяется актуализацией приема гротеска. Аллегорический способ повествования рассказа предполагает активность человеческого восприятия: все приемы письма обязывают читателя дорисовывать картину, данную в общих линиях. Для стиля характерен минимум пластического изображения, словесного описания, максимум эмоционального напряжения.

Рассказ «Красный смех» . В нем писатель находит свой ракурс в изображении трагедии русско-японской войны и реалий «войны вообще», свои пути проникновения в духовный мир человека. Этот рассказ показателен в плане характеристик экспрессионистской эстетики и поэтики прозы Л.Андреева.

Особенности экспрессионистской поэтики: четкое композиционное членение (2 части по 9 отрывков), тема безумия и ужаса войны нагнетается постепенно (от впечатлений звукового и цветового ряда в 1 части во 2 переходит к историко-философским рассуждениям героя, действующим на разум и возбужденное сердце читателя), использование приема символизации.

Л.Андреев. Повесть «Жизнь Василия Фивейского»

В 1903г. Андреев создал повесть «Жизнь Василия Фивейского», где в оригинальной форме, оптимально соответствующей материалу, в новом аспекте решает проблему «человека и рока». Большинство современных Андрееву критиков оценивали произведение как самое значительное у писателя. Однако противоречивые оценки произведения обусловлены не только различиями идейно-эстетических подходов критиков, но и сложностью содержания повести, неоднозначностью ее идей и образов.

Для выявления концепции в совокупности всех ее антиномий следует проанализировать структуру. Повествование повести строится по модели жития: очень сдержанно, даже несколько суховато писатель передает последовательность фактов биографии героя -- отца Василия от рождения до смерти.Сюжет дан как трагический путь осмысления героем своего «Я» в соотнесении с роком . Несчастье, обрушившееся на о. Василия, казалось, нарушают меру возможного. Над всей жизнью его тяготел суровый и загадочный рок… Утонул в реке сын, второй рождается идиотом, пьяная жена поджигает дом и в нем сгорает. Изменения в сознании героя, происходящие под влиянием судьбы, раскрыты через отношения к Богу и вере. Именно направленность эволюции сознания о. Василия помогает осмыслить идею повести.

В начале он выглядит как заурядный человек, который всегда чувствовал себя одиноко среди людей, о святости его говорить не приходится. Андреев раскрывает характер героя, противопоставляя его Ивану Копрову -- человеку самоуверенному, ограниченному, но удачливому в жизни в отличие от Фивейского, а потому всеми уважаемому и считающему себя избранным среди людей.

В первых главах Фивейский рядом с ним жалок, смешон и недостоин уважения в глазах прихожан. В средине повести, после перенесенных личных бед, Фивейский обращается к познанию мучительной жизни прихожан, подолгу исповедует их, констатируя маленькие грехи и «большие страдания». В сознании Василия происходит перелом, который проявляется в изменении религиозного мировосприятия. Мир для него был тайной, где царил Бог, ниспосылающий людям радости и горе. Впервые он задумался над своей верой, когда утонул его первенец Вася, а попадья, не выдержав горя, сделалась пьяницей. Постепенно от случая к случаю вера ставится под сомнение. В процессе борьбы с собой за и против веры, меняется его облик: он становится непреклонным и суровым, просыпается его «другая душа», «всезнающая и скорбная». И тогда Копров впервые в жизни увидел, что отец Василий выше его ростом; он начал приглядываться к знаменскому попу с тревожным уважением.

В третий раз к антитезе Фивейский – Копров Андреев обращается в конце повести: отец Фивейский уже при жизни становится похожим на святого – человекобог или человек, отдавшего свою жизнь на свершение дел всевышнего. Копров начинает бояться о. Василия, бояться жизни, бояться смерти. В противопоставлении Фивейский – Копров содержится и сопоставление, и одновременно полемика со священным писанием, с житийной литературой. Канонизированные святые святы по своей природе, а их «жития» должны эту святость обнаружить. Отец Фивейский делается святым, пройдя путь познания страданий и грехов человеческих. Представление о Боге как носителе справедливого мироустройства развенчивается у героя в процессе познания жизни. Образ сына-идиота символически выражает все роковое и непостижимое для человеческого ума зло, которое со всех сторон окружает о. Василия. Герой бессилен перед роком, жизнь представляется уже не гармонией, а хаосом, в котором не может быть целесообразности, т.к. сама вера бессмысленна.

История жизни Фивейского демонстрирует, как человек силой своего духа противостоит слепому хаосу жизни, не благоприятному для веры стечению трагических обстоятельств, и в величайшем поражении своем, и в самой своей смерти он остается несломленным: «как будто и мертвым продолжал он бежать».

Прослеживая изменения в сознании героя, автор более всего сосредоточен на его внутреннем мире. Психологизм Л.Андреева отличается от Толстого, объясняющего и договаривающего за героя его мысли и чувства. Достоевский, как известно, давал возможность увидеть душу персонажа в разрезе. Он выявлял сосуществование нескольких стихий, скрытых от соучастников действия, неподвластных самому персонажу и проявляющихся под влиянием внутренних импульсов, кажущихся на первый взгляд нелепыми и случайными. Андреев идет иным путем. Не воссоздавая последовательности развития психического процесса, как это делали Толстой и Достоевский, Андреев останавливается на описании внутреннего состояния героя в переломные моменты его духовной жизни, предлагая результативную характеристику этого этапа, своего рода авторское обобщение, тесно слитое с ощущениями и размышлениями самого героя. Весь психологический портрет о. Василия составляет при таком способе анализа несколько «фрагментов» и в каждом идет разговор о новой грани отношения героя в вере. Духовная драма о. Фивейского конструируется с помощью двух приемов: перехода рассказа автора во внутренний монолог героя и авторского вторжения в речь героя. Следует учитывать, что общая концепция произведения гораздо шире, чем результат мировоззренческой эволюции о. Василия. Несмотря на то, что герой в процессе внутренней динамики пришел к духовному и физическому краху, утверждая идею бессилия человека перед «судьбой», «роком», которая связывалась в его сознании с божественным началом, Андреев всем строем произведения утверждает мысль о необходимости мужественного и бесперспективного противостояния детерминации. Вот почему критики писали о нем как о героическом пессимисте.

Основные элементы авторского стиля в повести «Жизнь Василия Фивейского» те же, что и в других произведениях 90-х – 900 годов: острая философско-этическая тема, концентрирующая внимание на взаимодействии человеческого духа, мысли и действительности; герой обычной судьбы, поставленный в необычное положение, где с наибольшей силой выявляются его метафизические искания; экспрессивная манера повествования, при которой большое внимание уделяется мыслям и чувствам автора, его субъективным оценкам, его концепции мира, выдвигаемой художественной логикой произведения на первый план. Авторскому началу, так много значащему у Андреева, подчинен композиционный строй повести и особенно его конец, на который как всегда у писателя падает философско-смысловая нагрузка. Тональность повествования отличается сочетанием размеренности, стилизованной под житийную литературу с напряженной экспрессивностью.

«Красный смех»

Андреев ищет свои ракурсы изображения современной действительности, свои пути проникновения в духовный мир человека. Когда вспыхнула русско-японская война, он откликнулся на нее рассказом «Красный смех» (1904) пронизанным пацифистским протестом против бессмысленной бойни. Он прозвучал сильнее, чем художественные очерки с маньчжурский полей. «Красный смех» - на редкость цельное по силе и яркости впечатления, стройное и строгое по художественной организации произведение. Поиски Андреева в области экспрессивного стиля достигли в «К.с.» своего высшего выражения. То, что в «Жизни Василия Фивейского» было одним из элементов повествовательной манеры, в «К;.С.» становится первоосновой повествования и приобретает черты художественной отточенности.

Рассказ с подзаголовком «Отрывки из найденной рукописи» имеет четкое композиционное членение. Он состоит из 2 частей, в каждую входит по 9 отрывков, последний – 19 исполняет роль эпилога. Первая часть представляет собой живописную и музыкальную картину бессмысленных военных действий, воспроизведенных младшим братом со слов старшего. Вторая часть – смешанная: в ней вперемешку даны военные картины, реальные события жизни тыла, связанные с войной, вести с войны, фантазии и сны младшего брата. Наименование главы – «ОТРЫВОК» - ориентирует читателя на разомкнутое повествование: между отрывками существует намеренно ослабленная сюжетно-фабульная связь, каждый из них имеет относительную самостоятельность и соединен с целым идейным подтекстом. Сами отрывки не однородны по внутренней структуре. Большинство из них – отрывки – наблюдения, впечатления от виденного очевидца войны - старшего брата.

В каждой части есть отрывки, которые выполняют функцию рефренов, и необходимы для того, чтобы в стремительном нагромождении картин, в хаосе мыслей и чувств дать возможность на минуту остановиться (способствуя осмыслению, переключению впечатлений) (3,7,17).

В первой части картины войны и впечатления даются по степени возрастания сложности и самих картин, и впечатлений от них. Первые два отрывка почти исключительно зрительные: цветовые и световые. Передан внешний факт – военный поход под лучами палящего солнца. Участники похода поглощены его тяжестью, ослепляющим жаром солнца, истребляющим ум, чувство силы. Это «красный» отрывок: красное солнце, воздух, земля, лица. В мире царит красный цвет всех оттенков. Люди, бредущие под «обезумевшим» солнцем – «глухи, слепы, немы».

Автор создает у читателя ощущение «безумия и ужаса»: нет смысла в походе, есть слепящий красный цвет, опустошающее красное безумие. Второй отрывок дает более сложную картину. Речь идет о трехсуточном бое. К солнечно-красному цвету и свету рваного мяса автор прибавляет бело-черную гамму – цвета времени: трое суток боя показалось участникам одними длинными сутками с чередованием цветовых оттенков и переходов от черного к темному – светлому и обратно. Все цвета, слова, движения воспринимаются «как во сне»: это состояние, рожденное войной. Тема «безумия и ужаса» все более нагнетается и закрепляется в словесно-образной форме, фиксирующей не физиологическое, но идеологическое содержание темы ВОЙНЫ. Андреев дает достоверную психологическую мотивировку проявления этого символического словесного образа: гибнет юный фейерверкер: на месте снесенной осколком головы фонтаном бьет веселая алая кровь. Эта нелепая и страшная смерть осмысляется как квинтэссенция войны, самая ее сущность: «Теперь я понял, что было во всех этих изуродованных, разорванных, страшных телах. Это был красный смех. Он в небе, он в солнце, и скоро он разольется по всей земле».

За двумя первыми отрывками, играющими роль зачина, увертюры ко всему рассказу, следует остановка – рефрен (3 отрывок). Он подкрепляет тему первых двух отрывков. В 4 отрывке автор скрещивает мотив «чистого безумия» (военный эпизод) с мотивом военно-патриотического сумасшествия. Казалось нельзя увеличить кроваво-красную гамму первых двух отрывков, но Андреев продолжает ее обогащать. Тема «красного смеха» развивается по восходящей цвето-световой линии . Одновременно она получает новое «боковое развитие»: обезумевшее от цвета и запаха льющейся крови попадают во власть сумасшедшей мечты: получить орден за храбрость. Это ли не идейное проявление «красного смеха»!

Бессмысленно-патриотические призраки, рожденные в сознании гибнущих людей, автор окрашивает в новые тона – зловещие, желто-черные, исполненные ожидания и тревоги (желтое лицо смертельно-раненного, мечтающего об ордене, желтый закат, желтые бока кипящего самовара; черная земля, тучи, черно-серая бесформенная тень, поднимавшаяся над миром, именуемая «Это»). Пятый отрывок – эпизод ночного спасения раненых с покинутого поля боя – резко контрастирует с предыдущими: взамен панической динамики в нем -- беззвучная статика. Краски те же, но не агрессивные, а угрюмо-тоскливые. В следующем отрывке впечатление повествователя подкрепляются мнением сумасшедшего доктора. По ходу повествования все большее значение приобретает тема довоенного нормального мира. Тема дома, контрастирующая с темой войны, становится центральной в 8 отрывке: безногий герой возвращается домой. В доме ничего не изменилось, необратимо и страшно переменился хозяин, для которого над всей землей царит «красный смех».

В 9 и 10 отрывках переданы попытки старшего брата вернуться к прежнему быту, творчеству. Андреев тонко обыгрывает мотив тщетности таких усилий. В конце первой части Андреев развивает мотив безумия в духе гаршинского «Красного цветка»: чуткий человек в безумном мире не может остаться здоровым психически, что есть свидетельством нравственной чистоты, внутренней силы.

В событийный пласт повествования 2 части включены знакомые по первой части военные эпизоды, впечатления участников войны, события жизни тыла. Однако функция событийного компонента иная. Если в 1 части события воздействовали на зрение, слух, что приводило к чувственному воссозданию эмоционального облика войны. То теперь они становятся аргументами в историософских рассуждений героя, действуя на разум и возбужденное сердце читателя. Состояние безумия социальной жизни в повести трактуется шире самой темы войны. По отношению войны оно раскрывается как родовое понятие и означает патологическое состояние мира и сознания человека, несущего в себе гибель человечеству. Исторические аналогии расширяют художественное время повести до вечности, подчеркивая, что предметом изображения является вечная оппозиция «жизни и смерти». Всеобщее в предмете изображения подчеркивается и топосом художественного пространства произведения. Герои чувствуют и видят воздух, небо, землю. Место действия не имеет никаких национальных и географических примет. Андреев повествовал о войне не в социально-политическом аспекте, а воссоздал ее обобщенный, эмоционально-выразительный психологический портрет.

Андреев – драматург.

С начала ХХ века Андреев работал в жанре драматургии. Его пьесы неоднородны по показателям метода, стиля и жанра. Первые две пьесы «К звездам» (1905) и «Савва» (1906) написаны в традициях реалистической драмы. Первая пьеса в его второй редакции (первая редакция – 1903) носила следы полемики с пьесой Горького «Дети Солнца». Действие пьесы проходит в горах неизвестной страны. Революционное настроение в долине подавлено, и русские революционеры скрываются в обсерватории крупного ученого Терновского. Его сын Николай руководит восстанием. Противопоставлены позиции отца и сына. Андреев противопоставляет две силы, преображающие жизнь общества: силу научного и революционного подвига. Творческой одержимостью ученых и революционеров окрашен «путь к звездам», который непременно сопровождается потерей, кровью. В пьесе «Савва» Андреев решает традиционную для его творчества экзистенциальную проблему выбора, проблему добра и зла, веры и неверия. Центральная проблема – проблема терроризма, насилия человека человеком. Стремясь изменить мир, человек не останавливается перед пролитием крови. В драматическом произведении автор исследует сознание человека, сосредоточенного только на идеи насилия. Автор отвергает этику, опирающуюся на традиции Раскольникова, противопоставляя ей христианскую этику как абсолютную.

В начале ХХ века Андреевым была задумана драматическая пенталогия из пяти пьес: «Жизнь Человека», «Церь-Голод», «Война», «Революция», «Бог, дьявол и человек» - цикл о жизни человеческой. Андреев ориентировался на картины немецкого художника Альберта Дюррера, создавшего серию картин о жизни человека. Из пяти Андреев написал только две («Жизнь Человека» и «Царь-Голод»). Резкая критика поколебала замысел. Принципы драматургии Андреев изложил в двух статьях о драме – «Письма о театре».

Жизнь человека была задумана как синтез мыслей о человеке вообще и его отношений с судьбой, как формула жизни, выполненная приемами схематизации и стилизации (Ю.Бабичева). Пьеса строится на внутреннем противопоставлении между прологом и пятью картинами, освещающими этапы жизни Человека (1.- рождение; 2 – молодость, любовь, бедность; 3 – зрелость и достижение богатства, славы, обнажения мнимых ценностей в остро гротескной картине Балла у человека; 4 – несчастье, закат; 5 – смерти). Кульминация – бал; кульминация возможности жизни-творчества. Смысл жизни – в любви и творчестве. Успех человеческой жизни писатель оценивает неоднозначно, толкуя его и как проявление мещанской морали (констатация гостями золотых рам картин Человека).

Концепция пьесы согласуется с экзистенциальной концепцией жизни как пути, финал которого – смерть. Но путь, несмотря на его фатальный и трагический конец, оправдывается писателем. Отсюда героико-пессимистический пафос пьесы. Сопровождает этот путь Некто в сером, персонифицированный образ детерминации (обусловленности жизни).

Признаки экспрессионистического стиля:

Андреев раскрывает в человеке не индивидуальное, а родовое и видовое, тем самым, прибегая к депсихологизации. Он синтезирует, а не анализирует. Все элементы структуры текста подчинены предельному концентрированию. Центральная тема, вынесенная в название, аргументируется множеством картин, нагнетающих настроение. Основные приемы – схематизация, гротеск, контраст. Повышена функция символики и цветосимволики. Символические образы свечи, розы в петлицах – это эмблемы, так как их смысл конвенционален, однозначен. Характерна речь персонажей. В ней также отсутствуют признаки индивидуализации. Она условна, построена на аффектации, преувеличении определенных состояний.