Борис Викторович Раушенбах - один из основоположников советской космонавтики, ближайший соратник Королева. Скончался борис черток - соратник королева и один из родоначальников советской космонавтики
Современные ученые с уверенностью заявляют: к 2030 году российские космонавты отправятся на Марс. Именно мечта о Красной планете – стала «путеводной звездой» для Королева. К ней он будет стремиться на протяжении всей жизни, подчиняя каждый свой шаг, каждую реализованную идею одному – покорить Марс.
Мечта
В стенах секретной лаборатории ОКБ-1 полным ходом будет идти разработка корабля, на котором космонавты смогут совершать многолетние экспедиции, в том числе и на загадочную планету для знакомства с новой, более развитой цивилизацией. Что это возможно, верил и Королев, и его ближайшие соратники, в первую очередь, Фридрих Цандер, который на долгие годы станет для Королева учителем. Всю свою жизнь Сергей Павлович будет искать и «воспитывать» таких, как Цандер, – страстных и увлеченных, готовых терпеть все лишения и «приносить жертву на алтарь».
Колыма
В сентябре 1933 года Михаил Тухачевский издает приказ о создании Реактивного научно-исследовательского института. Королев получает в нем должность заместителя директора. Тухачевский настоятельно «рекомендует» Королеву забыть о полетах в космос и сосредоточиться на ракетостроении. Через год после ареста и расстрела Тухачевского в 1937 году, Королева обвинят во вредительстве и приговорят к 10 годам лагерей. Он отправится на Колыму, на золотой прииск Мальдяк. Ни голод, ни цинга, ни невыносимые условия существования не смогли сломить Королева – свою первую радиоуправляемую ракету он рассчитает прямо на стене барака. В мае 1940 года Королев возвращается в Москву, а через 4 месяца его приговаривают к 8 годам и направляют в специальную тюрьму, где он работает под руководством Туполева.
Русский шпион
Великую победу Королев встречает в «шарашке» при Казанском авиазаводе, где полным ходом идет разработка ракетных двигателей. Хотя по личному приказу Сталина он фактически уже год как свободен. В сентябре 1945 года ему поручают очередную «миссию» – отправиться в Германию для изучения баллистической ракеты Фау-2. На испытания немецкой ракеты, которые организовали англичане для союзников, Королев отправляется в качестве водителя одного из генералов. Но один из военных, как выяснилось позднее, английский разведчик, не поверил в созданный Королевым образ советского артиллериста. Англичанина удивило абсолютное отсутствие орденов (таких русских он не встречал!) и «слишком высокий лоб для капитана артиллерии». В конце лета 1946 года Королева назначают главным конструктором ОКБ-1 и ставят важнейшую задачу – создать советский аналог немецкой баллистической ракеты Фау-2. Через два года Королев начинает испытания баллистической ракеты Р-1, а в 1950 году сдает ее на вооружение.
Хрущев
Никита Сергеевич обожал Королева. Сразу после запуска первого спутника генсек отдает распоряжение построить для Королева двухэтажный особняк вблизи ВДНХ. За каждую новую победу – щедрая награда: премии и высокие звания. Но не это было для Королева важным, а то, что Хрущев поддерживал самые дерзкие его планы, и на это у правителя были свои причины: он любил ликование публики, масштабные празднования, награждение победителей, а заодно и себя в их числе. В 60-м году был представлен грандиозный план «космического наступления», разработанный Королевым: полеты на Луну и строительство лунного поселения, многолетняя экспедиция на Марс и создание марсианской базы, облет Венеры и регулярные межпланетные экспедиции. В этом никто не сомневался, и над этим работали.
Не нобелевский лауреат
После запуска первого спутника Нобелевский комитет направит запрос: кому дать премию? Хрущев ответит, что спутник запустил народ и соцсистема. «Оправданием» стал гриф секретности, который накладывался практически на все разработки Королева, а вместе с ними – и на его личность. На самом деле это было не так – Королева прекрасно знали и в Европе, и в Америке. Так Нобелевская премия «прошла» мимо Королева. Вместо этого он незадолго до возможности получить Нобелевскую премию стал единственным человеком в советской истории, который, не будучи реабилитированным, был удостоен звания Героя Социалистического Труда.
Вопреки
Позже непоследовательность и импульсивность Хрущева приведет к тому, что финансирование марсианского проекта будет существенно урезано – и от этого Королев впервые в жизни растеряется. Многим мечтам не суждено было стать реальностью по банальной причине: нехватка денег. Но как когда-то он создал ракетоплан вопреки приказу Тухачевского, вопреки приказу Сталина – ракету, на которой Гагарин полетел в космос, он решается продолжить работу над марсианским кораблем вопреки запрету Хрущева. И окажется прав – наработки скоро понадобятся. После того, как в мае 1964 года американцы впервые запустят макет лунного корабля «Аполлон», обеспокоенный Никита Сергеевич отдаст приказ: «Луну американцам не отдавать!» Королеву поручат в срочном порядке включиться в «лунную гонку». Работа 24 часа в сутки будет отнимать у немолодого уже Королева слишком много сил.
Последний день рождения
11 января 1966 года Сергея Павловича отпустят из больницы, где конструктора готовили к операции по удалению саркомы. Завтра у Королева день рождения! Праздник получился грустным – без гостей и застолья. Он будет вспоминать свой прошлый день рождения, когда он «исповедовался» ближайшим друзьям – Юрию Гагарину и Алексею Леонову, в том числе рассказывал о пытках, через которые ему пришлось пройти в Бутырской тюрьме. По распространенной сегодня версии именно тогда Королеву сломали обе челюсти, что стало причиной его смерти: по время операции интубационную трубку не смогли ввести в трахею. Сергей Павлович Королев скончался 14 января 1966 года от острой сердечной недостаточности.
В начале эпохи космонавтики Сергей Павлович Королёв собирал по всей стране лучшие кадры на предприятие, которое определит судьбу нашей страны на столетия вперед. Эти люди стали теми самыми легендарными конструкторами, запустившими человека в космос, открыв новую Главу в жизни человечества. Где же они жили? Ведь не могли они и их семьи постоянно жить в тяжелейших условиях Байконура?
Квартал между улиц Фрунзе, Циолковского, Карла Маркса и Лесная стал первым послевоенным кварталом, который отстроили в Подлипках - в центральной части города
Среди жителей квартала можно найти:
1. Генерального конструктора ОКБ-1;
2. Ближайших соратников и друзей Сергея Павловича Королёва;
3. Сотрудников партийных, государственных и местных органов власти;
4. Почетных граждан города.
Например,
Василий Павлович Мишин
- Конструктор ракетно-космической техники. Один из основоположников советской практической космонавтики. Соратник С. П. Королёва, продолживший его работы в области космонавтики. Генеральный конструктор ОКБ-1 (ОКБ-1 - ЦКБЭМ, позже - НПО Энергия); Герой Социалистического Труда; Лауреат Ленинской и Государственной премий СССР; Заслуженный изобретатель РСФСР; Академик Академии наук СССР; Член Международной академии астронавтики; Преподаватель кафедры проектирования и конструкции космических аппаратов Московского Авиационного института имени Серго Орджоникидзе.
Алексей Михайлович Исаев
- советский инженер-конструктор, соратник С.П. Королёва, создатель жидкостных ракетных двигателей, главный конструктор Отдельного конструкторского бюро № 2 (позже КБ ХИММАШ). Изобрел ЖРД закрытого цикла. Герой Социалистического Труда. Лауреат Ленинской премии.
Леонид Александрович Воскресенский
— Заместитель Королева по испытаниям, советский учёный-испытатель ракетной техники, один из ближайших соратников С. П. Королёва, профессор, доктор технических наук. В 1954—1963 годах Л. А. Воскресенский — заместитель главного конструктора ОКБ-1 (главный конструктор — С. П. Королёв). Участвовал в уникальных разработках и испытаниях отечественной реактивной артиллерии и ракетно-космической техники, руководил пусками всех типов ракет, разработанных в этот период в ОКБ-1, в том числе первых межконтинентальных боевых ракет 8К71(Р-7), 8К74 (Р-7А) и 8К75 (Р-9, Р-9А), способных нести ядерный заряд, а также космических ракет-носителей 8К72 (Восток) и 8К78 (Молния)
Анатолий Петрович Абрамов
- один из ведущих специалистов по наземному оборудованию ракетно-космической техники Советского Союза, дипломат, доктор технических наук, профессор, лауреат Ленинской премии, соратник Сергея Павловича Королёва. Лауреат Ленинской премии; Доктор технических наук; Профессор Московского авиационного института имени Серго Орджоникидзе; инженер-механик; Начальник отдела, Начальник комплекса, Заместитель Главного (Генерального) конструктора ОКБ-1 (Центрального конструкторского бюро экспериментального машиностроения, Научно-производственного объединения "Энергия"); Научный руководитель тематического направления, старший научный сотрудник,
научный консультант Ракетно-космической корпорации "Энергия" имени С.П. Королёва"; специалист по наземному оборудованию и экспериментальной отработке наземных стартовых комплексов.
Виктор Михайлович Ключарев
- первый заместитель генерального директора НПО "Энергия; директор Завода экспериментального машиностроения (ЗЭМ), первый заместитель начальника ЦКБЭМ; главный инженер - заместитель директора завода 88; Принимал непосредственное участие в организации и подготовке производства, разработке технологий изготовления первых отечественных баллистических ракет дальнего действия и ракет-носителей, первых отечественных автоматических космических станций и спутников, космических систем по программам пилотируемых кораблей "Восток", "Восход", "Союз", лунным программам Л1 и Н1-Л3, программам первых орбитальных станций "Салют", космических разгонных блоков Д и ДМ. Лауреат Государственной премии (1976). Награжден орденами Красной Звезды (1945), Трудового Красного Знамени (1956), Ленина (1957, 1961). Октябрьской Революции (1971); медалями "За доблестный труд в Великой Отечественной войне 1941-1945 гг." (1946), "В память 800-летия Москвы" (1947), тремя золотыми и одной серебряной медалями ВДНХ.
Игорь Николаевич Садовский
- конструктор твердотопливных ракет и ракеты-носителя «Энергия». Последние годы до ОКБ-1 он работал в аппарате Совета Министров, а потом в Министерстве среднего машиностроения - атомном министерстве. Но его снова уж очень потянуло в ракетную технику. Он понял, что аппаратная деятельность не для него. С Королевым он быстро договорился и был назначен заместителем Святослава Лаврова, начальника проектно- баллистического отдела. Садовский подговорил добровольцев и собрал небольшую "нелегальную" группу для подготовки предложений по баллистическим ракетам твердого топлива (БРТТ) . Основное ядро - три молодых специалиста: Вербин, Сунгуров и Титов. В дальнейшем Игорь Николаевич Садовский был назначен главным конструктором модернизированной твердотопливной ракеты комплекса 8К98П.
Это лишь 6 человек, но на самом деле их порядка 30. Все заслуживают как минимум памятной доски. Кликните на изображение, чтобы открыть его в полном размере.
Квартал, где жили эти великие люди хотят снести в связи с тем, что дома там старые и их лень ремонтировать. Жители квартала (4 человека) и городские активисты (3 человека) написали альбом об истории квартала, который предоставили в Администрацию, Совет Депутатов, Главе города, местным жителям. Из-за "Денег нет, но вы держитесь"
Администрации проще снести и построить новые и хорошие дома, чем реконструировать старые по примеру дома №15.
Сейчас же ни одно здание в квартале не входят ни в список ветхого жилфонда, ни в список аварийного фонда. Недавно в квартал приезжал Глава Королёва общаться с жителями, а после написал в своем Инстаграме "Исполняя поручение Губернатора Андрея Воробьева @andreyvorobiev, провел встречу с жителями исторического центра нашего города, ул. Фрунзе и Лесная" , таким образом, признав его историческую ценность, однако, ни в сюжетах "Королёв-тв", ни в сюжетах канала "360" ни разу не упомянуто ни про исторический центр, ни полслова про известных жильцов, показаны сюжеты в стиле "Все за снос, даже те, кто против". Если квартал является историческим центром, то его судьба - интерес всех жителей города без исключений.
Вчера снесли (и слава богу) сараи для дров, которые построили 70 лет назад. Наверняка сделают там парковку или детскую площадку, что конечно хорошо, ведь 5 месяцев назад никто не хотел заниматься какими-то двухэтажками в глубине квартала исторического центра города. Сейчас ситуация изменилась.
В этот четверг (8 сентября) в 20:00 Глава города Александр Ходырев будет в эфире Королёв-тв, где ответит на вопросы зрителей. В эту пятницу (9 сентября) пройдет заседание рабочей группы по архитектуре и градостроительству под председательством первого зам.руководителя Администрации Олега Даниленко, начало в 14:30 в ДК Костино. Вежливо и спокойно, но настойчиво будем отстаивать право на историю города, в котором мы живем.
110 лет назад, 12 января 1907 года, родился Сергей Королёв, ракетостроитель, российский ученый-конструктор ракетно-космических систем, действительный член Академии наук СССР (1958, член-корреспондент с 1953), дважды Герой Социалистического Труда (1956, 1961), лауреат Ленинской премии (1957); руководитель советских ракетной и космической программ, основоположник практической космонавтики, и прочая, и прочая...
А ведь всех этих званий и наград могло бы и не быть, и только безымянный холмик промерзшей земли остался бы от Королёва, чудом не погибшего в сталинской тюрьме и на Колыме...
Сначала ничто не предвещало будущих потрясений и ударов судьбы: просто детство одаренного ребёнка в Российской Империи...
Сергей Королёв родился 12 января 1907 (по новому стилю) в городе Житомире (Российская империя) в семье учителя русской словесности Павла Яковлевича Королёва (1877—1929), родом из Могилёва, и дочери нежинского купца Марии Николаевны Москаленко (Баланиной) (1888—1980).
Дом Королёва в Житомире
Ему было около трёх лет, когда Мария Москаленко ушла из семьи. Маленького Серёжу отправили в Нежин к бабушке Марии Матвеевне и дедушке Николаю Яковлевичу Москаленко.
В 1915 году поступил в подготовительные классы гимназии в Киеве, в 1917 году пошёл в первый класс гимназии в Одессе, куда переехали мать, Мария Николаевна Баланина, и отчим — Григорий Михайлович Баланин.
В гимназии учился недолго — её закрыли; потом были четыре месяца единой трудовой школы. Далее получал образование дома — его мать и отчим были учителями, а отчим, помимо педагогического, имел инженерное образование. Ещё в школьные годы Сергей интересовался новой тогда авиационной техникой, и проявил к ней исключительные способности. В 1922—1924 учился в строительной профессиональной школе, занимаясь во многих кружках и на разных курсах.
В 1921 году познакомился с лётчиками Одесского гидроотряда и активно участвовал в авиационной общественной жизни: с 16 лет — как лектор по ликвидации авиабезграмотности, а с 17 — как автор проекта безмоторного самолёта К-5, официально защищённого перед компетентной комиссией и рекомендованного к постройке.
Поступив в 1924 году в Киевский политехнический институт по профилю авиационной техники, Королёв за два года освоил в нём общие инженерные дисциплины и стал спортсменом-планеристом. Осенью 1926 года он переводится в Московское высшее техническое училище (МВТУ) имени Н. Э. Баумана.
За время учёбы в МВТУ С. П. Королёв уже получил известность как молодой способный авиаконструктор и опытный планерист. 2 ноября 1929 года на планёре «Жар-птица» конструкции М. К. Тихонравова Королёв сдал экзамены на звание «пилот-паритель», а в декабре того же года под руководством Андрея Николаевича Туполева защитил дипломную работу — проект самолёта СК-4. Спроектированные им и построенные летательные аппараты — планёры «Коктебель», «Красная Звезда» и лёгкий самолёт СК-4, предназначенный для достижения рекордной дальности полёта, — показали незаурядные способности Королёва как авиационного конструктора.
Однако, особенно после встречи с К. Э. Циолковским, Королёва увлекли мысли о полётах в стратосферу и принципы реактивного движения.
В сентябре 1931 года С. П. Королёв и талантливый энтузиаст в области ракетных двигателей Ф. А. Цандер добились создания в Москве с помощью Осоавиахима общественной организации — Группы изучения реактивного движения (ГИРД); в апреле 1932 года она стала по существу государственной научно-конструкторской лабораторией по разработке ракетных летательных аппаратов, в которой были созданы и запущены первые советские жидкостно-баллистические ракеты (БР) ГИРД-09 и ГИРД-10.
17 августа 1933 года был осуществлён первый удачный пуск ракеты ГИРД.
В 1933 году на базе московской ГИРД и ленинградской Газодинамической лаборатории (ГДЛ) был создан Реактивный научно-исследовательский институт под руководством И. Т. Клеймёнова. Королёв был назначен его заместителем в ранге дивинженера.
Дивинженер С. П. Королёв в 1933 году
В 1935 году он стал начальником отдела ракетных летательных аппаратов; в 1936 году ему удалось довести до испытаний крылатые ракеты: зенитную — 217 с пороховым ракетным двигателем и дальнобойную — 212 с жидкостным ракетным двигателем. В его отделе к 1938 году были разработаны проекты жидкостных крылатой и баллистической ракет дальнего действия, авиационных ракет для стрельбы по воздушным и наземным целям и зенитных твердотопливных ракет. Однако расхождения во взглядах на перспективы развития ракетной техники заставили Королёва оставить пост заместителя директора, и он был назначен на рядовую должность старшего инженера.
27 июня 1938 года начальник отдела ракетных летательных систем московского Ракетного научно-исследовательского института 31-летний Сергей Павлович Королев был арестован по печально знаменитой 58-й статье как участник контрреволюционной троцкистской организации, якобы действующей внутри РНИИ, а также за срыв сдачи новых образцов вооружения (ранее по «делу РНИИ» подверглись аресту Клейменов, Лангемак, Глушко).
Королёв на допросах был подвергнут пыткам — ему сломали обе челюсти, ударив Сергея Павловича графином по скуле. Королёв писал: «Следователи Шестаков и Быков подвергли меня физическим репрессиям и издевательствам».
В 1938 году, пытавшие его следователи, сломавшие заключенному челюсть и вскоре, после угроз расправиться с женой и дочерью, добившиеся признательных показаний, вряд ли задумывались о будущей судьбе подследственного. Через руки садистов проходили десятки ярких личностей и среди следователей было даже негласное соревнование: кто у кого быстрее сломается и все подпишет.
После ареста. Бутырская тюрьма, 28 июня 1938 г.
25 сентября 1938 года Королёв был включён в список лиц, подлежащих суду Военной коллегии Верховного суда СССР. Председательствовал на заседании Военной коллегии Верховного суда армвоенюрист Василий Ульрих, «через руки» которого прошли десятки тысяч репрессированных.
Отказ на суде от выбитых под пытками «признаний», разумеется, ни на что не повлиял, но подсудимому повезло. В списке Королёв шёл по первой категории — их почти всех приговаривали к расстрелу. Было бы это на год раньше, то на этом для Королёва и кончилось бы всё. Но ему повезло, 27 сентября 1938 года Сергей Королёв был приговорен к 10 годам заключения и отправлен на Колыму.
На Колыме, на золотом прииске, Королёв выжил случайно. К систематическому недоеданию и цинге, жестоким морозам и изнурительному труду, добавился террор уголовников. Уголовники вообще безнаказанно эксплуатировали «врагов народа» - за их счет освобождали «своих» от тяжелой физической работы, отнимали пайки, чтобы лучше питаться. Попытка «бунта» гордого одиночки была с легкостью подавлена измором. Он стал «фитилем», его даже перестали гонять на работу, так как он не мог ходить: «Как только наклонюсь - падаю. Распух язык, десны кровоточили, зубы повыпадали от цинги».
Не работаешь - уменьшают и без того нищенскую пайку. Перед неожиданным спасителем, узнавшим талантливого коллегу, предстал умирающий доходяга: «В немыслимых лохмотьях лежал страшно худой, бледный, безжизненный человек».
Прииск Мадьяк. Королёв провел здесь всего пять месяцев, с июля по декабрь 1939 г., работал на прииске Мальдяк в Сусуманском районе. Среди колымских лагерей, которые и так не самые веселые места, этот имел совсем уж дурную славу. В 1938-1939 годах здесь была очень высока смертность заключенных, а примерно за год до того, как туда попал будущий главный конструктор,на Мальдяке лютовала «московская бригада» следователей, из которых особой жестокостью отличался некий лейтенант НКВД М. Кацеленбоген (Боген). Расстреляли сотни человек.
«Боген поручил мне и группе товарищей проводить следствие, давая сроки за три часа заканчивать 20 дел. Когда мы ему жаловались на непосильную работу, он прямо приказал бить арестованных. Боген сам показал нам пример, вызвал одного заключенного и избил его кочергой, после чего мы били чем придется. Через несколько дней приехал капитан Кононович с прокурором Метелевым в 2 часа ночи и к 6 часам утра рассмотрели больше 200 дел, из них 133-135 приговорили к высшей мере наказания. Прокурор арестованных не смотрел и ни с кем из них не разговаривал».
(из показаний сотрудника УНКВД по Дальстрою А. В. Гарусора
).
К 50-летию полета Гагарина про Королёва сняли фильм, где представили его якобы бунтарем против лагерных порядков. В действительности Сергей Павлович едва стоял на ногах от истощения, и не был способен ни на какой мятеж.Спасла его врач Татьяна Репьева, перевела в больницу санитаром.
Осенью 1940 года он был переведен в новое место заключения - московскую спецтюрьму НКВД, где под руководством А.Н. Туполева, также заключенного, принимал активное участие в создании бомбардировщиков Пе-2 и Ту-2 и одновременно разрабатывал проекты управляемой аэроторпеды и нового варианта ракетного перехватчика.
Попадание в шарашку Туполева стало и спасением, и началом, без преувеличения, величайших дел.Но фраза «хлопнут без некролога» надолго стала его любимой присказкой: «Глаза-то у нее [Фемиды] завязаны, возьмет и ошибется, сегодня решаешь дифференциальные уравнения, а завтра - Колыма» .
В 1942 году Королёва перевели в другое КБ тюремного типа при Казанском авиазаводе, где велись работы над ракетными двигателями новых типов с целью применения их в авиации. Королёв со свойственным ему энтузиазмом отдается этой работе. Он был освобожден в 1944 году и реабилитирован в апреле 1957 года.
Но арест и пребывание в ГУЛАГе навсегда заразили Королева пессимистическим отношением к окружающей действительности. По воспоминаниям близко знавших его людей, любимой поговоркой Сергея Павловича была фраза «Шлепнут без некролога».
В июле 1944 года С. П. Королёва досрочно освободили из заключения со снятием судимости но без реабилитации (протокол от 27 июля 1944 года заседания Президиума Верховного Совета СССР) по личному указанию И. В. Сталина, после чего он ещё год проработал в Казани.
13 мая 1946 года появляется Постановление СМ СССР № 1017-419сс «Вопросы реактивного вооружения», С. П. Королёв в тексте Постановления прямо не упомянут, но в соответствии с этим документом его назначили на новое место работы. В августе 1946 года он был назначен Главным конструктором Особого конструкторского бюро № 1 (ОКБ-1), созданного в подмосковном Калининграде, для разработки баллистических ракет дальнего действия, и начальником отдела № 3 НИИ-88 по их разработке.
Первой задачей, поставленной правительством перед С. П. Королёвым, как Главным конструктором ОКБ-1, и всеми организациями, занимающимися ракетным вооружением, было создание аналога ракеты Фау-2 из советских материалов. Но уже в 1947 году вышло постановление о разработке новых баллистических ракет с большей, чем у Фау-2, дальностью полёта — до 3000 км.
В 1948 году С. П. Королёв начал лётно-конструкторские испытания баллистической ракеты Р-1 (аналога Фау-2) и в 1950 году успешно сдаёт её на вооружение.
В 1956 году под руководством С. П. Королёва была создана двухступенчатая межконтинентальная баллистическая ракета Р-7 с отделяющейся головной частью массой 3 тонны и дальностью полёта 8 тыс. км. Ракета была успешно испытана в 1957 году на построенном для этой цели полигоне № 5 в Казахстане (нынешний космодром Байконур). Для боевого дежурства этих ракет в 1958—1959 годах была построена боевая стартовая станция (объект «Ангара») в районе посёлка Плесецк (Архангельская область, нынешний космодром Плесецк). Модификация ракеты Р-7А с увеличенной до 11 тыс. км дальностью состояла на вооружении РВСН СССР с 1960 по 1968 годы.
В 1957 году Сергеем Павловичем были созданы первые баллистические ракеты на стабильных компонентах топлива (мобильного наземного и морского базирования); он стал первопроходцем в этих новых и важных направлениях развития ракетного вооружения.
4 октября 1957 года был запущен на околоземную орбиту первый в истории человечества искусственный спутник Земли. Его полёт имел ошеломляющий успех и создал Советскому Союзу высокий международный авторитет.
12 апреля 1961 г. С. П. Королёв снова поражает мировую общественность. Создав первый пилотируемый космический корабль «Восток-1», он реализует первый в мире полёт человека в космос — гражданина СССР Юрия Алексеевича Гагарина по околоземной орбите.
Главным достижением СССР стал первый полет в космос. Коммунисты часто приводят в пример полет Гагарина, чтобы доказать преимущество советского строя. Под руководством С.П. Королева в СССР были созданы баллистические и геофизические ракеты, искусственные спутники Земли, ракеты-носители и пилотируемые космические корабли «Восток» и «Восход», на которых впервые в истории были совершены космический полет человека и выход человека в космическое пространство. Ракетно-космические системы, во главе разработки которых стоял Королев, позволили впервые в мире осуществить запуски искусственных спутников Земли и Солнца, полеты автоматических межпланетных станций к Луне, Венере, Марсу, произвести мягкую посадку на поверхность Луны. Под его руководством были созданы искусственные спутники Земли серий «Электрон» и «Молния-1», спутники серии «Космос», межпланетные аппараты серии «Зонд».
Но на самом деле Королёв как конструктор состоялся во многом не благодаря, а вопреки советской власти. Советская власть его чуть не сгноила в лагерях. То, что Королёв выжил - просто случайность. Сложись обстоятельства чуть иначе, и не было бы никакого полета Гагарина. Попади Королёв в лапы Кацеленбогену или не встреть доброго врача, и вместо полета Гагарина мы бы имели безымянную могилу колымского ЗК.
В конечном счете Королёв и погиб преждевременно благодаря сталинским палачам. Преждевременная смерть Королёва в 1966 г.стала тяжелейшим ударом для целой отрасли. Последней попыткой спасти пациента стала операция, которую проводил лично министр здравоохранения СССР. Во время операции анестезиолог столкнулся с непредвиденным обстоятельством - для того чтобы дать наркоз, надо было ввести трубку, а оперируемый никак не мог широко открыть рот. Сломанные на допросе челюсти пациента неправильно срослись, и он всегда нервничал перед посещением зубного врача...
Член-корреспондент Академии наук СССР С. Н. Ефуни рассказывал об операции 1966 года, во время которой Сергей Павлович умер. Сам Ефуни принимал участие в ней лишь на определённом этапе, но, будучи в то время ведущим анестезиологом 4-го Главного управления Минздрава СССР, он знал все подробности этого трагического события.
— Анестезиолог Юрий Ильич Савинов столкнулся с непредвиденным обстоятельством
, — рассказывал Сергей Наумович. — Для того чтобы дать наркоз, надо было ввести трубку, а Королёв не мог широко открыть рот. У него были переломы двух челюстей…
— У Сергея Павловича были сломаны челюсти?
— спросил журналист Я.Голованов жену Королёва, Нину Ивановну.
— Он никогда не упоминал об этом,
— ответила она задумчиво. — Он действительно не мог широко открыть рот, и я припоминаю: когда ему предстояло идти к зубному врачу, он всегда нервничал…
Из официального заключения о смерти:
Тов. С. П. Королёв был болен саркомой прямой кишки. Кроме того, у него имелись: атеросклеротический кардиосклероз, склероз мозговых артерий, эмфизема лёгких и нарушение обмена веществ. С. П. Королёву была произведена операция удаления опухоли с экстирпацией прямой и части сигмовидной кишки. Смерть тов. С. П. Королёва наступила от сердечной недостаточности (острая ишемия миокарда).
Откуда такое количество болезней в 60 лет? Эмфизему лёгких Королёв получил в лагерях на Колыме и Дальнем Востоке.
В 1965 году, незадолго до смерти великого конструктора, его навестили друзья по туполевской шарашке. Показывая на охрану у ворот, он, академик, дважды Герой Соцтруда, произнес: «Знаете, ребята, иной раз проснешься ночью, лежишь и думаешь: вот, может, уже нашелся кто-нибудь, дал команду - и эти же вежливые охранники нагло войдут сюда и бросят: "А ну, падло, собирайся с вещами!"»
А ведь это было уже после Сталина и Хрущева, в эпоху «доброго» Брежнева. Между прочим, нацистский конструктор «Фау» Вернер фон Браун получил американское гражданство раньше (1955), чем был реабилитирован не совершивший преступлений Королёв (1957).
Навсегда изуродованная жизнь. И никакие награды и звания не могли компенсировать те мучения и страдания, что претерпел будущий Генеральный Конструктор в сталинских застенках...
ВЕСТНИК РОССИЙСКОЙ АКАДЕМИИ НАУК, 2007, том 77, № 1.
Прощание с Королевым
16 января 1966 г. в 6 часов утра главный диктор страны Ю.Б. Левитан по всем радиостанциям Советского Союза зачитал правительственное сообщение о смерти .
Все утренние газеты на первых полосах впервые опубликовали портрет доселе неизвестного миру советского учёного, дважды Героя Социалистического Труда, лауреата Ленинской премии.
Правительственная комиссия по похоронам СП. Королёва сообщала, что гроб с телом покойного академика будет установлен 17 января в Колонном зале Дома Союзов, а похороны состоятся 18 января на Красной площади.
Очередь желающих проститься с Королёвым начала выстраиваться с 7 утра, хотя доступ к телу открывался только в 12 часов. Несмотря на январский мороз, десятки тысяч людей терпеливо выстаивали в очереди, чтобы, проходя быстрым шагом мимо гроба, увидеть того совершенно секретного “Главного конструктора”, имя которого и портрет, а также перечень заслуг впервые были опубликованы только вчера. Не всем желающим удалось до позднего вечера 17 января пройти через Колонный зал, который с января 1924 г. (прощание с В.И. Лениным) назначался местом ритуального прощания с выдающимися деятелями страны.
В день похорон СП. Королёва, 18 января 1966 г., с трибуны мавзолея президент Академии наук М.В. Келдыш в прощальном слове сказал: “Наша страна и вся мировая наука потеряла учёного, с именем которого навсегда будет связано одно из величайших завоеваний науки и техники всех времён – открытие эры освоения человечеством космического пространства” . Л.И. Брежнев и другие члены политбюро подняли и отнесли к кремлевской стене урну с прахом СП. Королёва. Прогремел артиллерийский салют.
Путь к призванию
Сергей Павлович Королёв родился в Житомире 30 декабря 1906 г. (12 января 1907 г.). Отец Сергея, Павел Яковлевич Королёв, был преподавателем русского языка и словесности в гимназии, мать, Мария Николаевна, – учительницей русского языка. Совместная жизнь родителей продолжалась всего три года. В 1916 г. Мария Николаевна вторично вышла замуж за Григория Михайловича Баланина, инженера-электрика, который фактически стал для её сына отцом. Балани-ны с Серёжей Королёвым переезжают в Одессу, где отчим Королёва заведовал электростанцией. В Одессе Сергей получает образование. В 1924 г. он окончил архитектурно-строительное отделение стройпрофшколы. Однако специальность строителя его не увлекает.
Ещё в Одессе Королёв увлёкся планеризмом. Учёбу в МВТУ он совмещает с занятиями в Московской школе лётчиков-планеристов, строит планеры собственной конструкции, участвует во всесоюзных планерных состязаниях в Коктебеле. В 1928 г., будучи студентом пятого курса МВТУ, Королёв руководит конструкторской бригадой на авиационном заводе № 28.
Сергей хочет летать. Он учится управлять не только планером, но и самолётом, получает полётное свидетельство на право совершать полёты на всех видах планеров, а затем и право управлять учебным самолётом. В качестве дипломного проекта Королёв разрабатывает лёгкий двухместный спортивный самолёт. Руководителем его дипломного проекта был А.Н. Туполев.
К концу 1931 г. молодой инженер Королёв уже хорошо известен в авиационном сообществе. Публикации в газетах и журналах дают высокую оценку его конструкциям. Увлечённость, редкая работоспособность в сочетании с инженерным талантом открыли Королёву-конструктору дорогу в бурно развивающуюся самолётостроительную промышленность. Но он выбрал ракетостроение.
В 1931 г. в Москве при Осоавиахиме по инициативе инженера Ф.А. Цандера, фанатично увлечённого идеей межпланетных полётов, создается Группа инженеров по изучению реактивного движения (ГИРД). Познакомившись с Цандером и деятельностью группы, Королёв становится активным участником её работ. В 1932 г. его назначают начальником ГИРДа. Здесь он руководит испытаниями первой созданной в СССР по проекту М.К. Тихонравова ракеты 09, а затем и её пуском 17 августа 1933 г.
В начале 1930-х годов Королёв увлечён проблемами полёта ракетных аппаратов в верхних слоях стратосферы. В 1933 г. он делает в Ленинграде доклад на эту тему, в 1934 г. выходит в свет его первый научный труд “Ракетный полёт в стратосфере”.
Однако надежды Королёва на то, что РНИИ будет разрабатывать проблемы реактивной авиации, не оправдались. Ограниченные производственные иконструкторские мощности института были загружены преимущественно разработкой твердотопливных пороховых реактивных снарядов для вооружения самолётов и установок залпового огня -будущих катюш. Авиационная целеустремлённость Королёва не совпадала с интересами Клеймёнова. Конфликт между ними закончился снятием Сергея Павловича с должности заместителя начальника РНИИ и переводом на инженерно-конструкторскую работу. Теперь мы вправе предполагать, что перевод с руководящей должности в институте, находившемся под опекой маршала М.Н. Тухачевского и руководителя Осо-авиахима Р.П. Эйдемана, спас Королёву жизнь.
Королев – политзаключенный. Путь по тюрьмам
Которые нанесли невосполнимый урон армии и оборонной промышленности. Маршал Тухачевский и большая группа высших военачальников были объявлены “врагами народа”, обвинены в государственной измене и расстреляны. Начальник РНИИ Клеймёнов и назначенный его заместителем вместо Королёва Г.Э. Лангемак, основной разработчик твердотопливных реактивных снарядов, были осуждены и расстреляны как участники троцкистской организации. Обстановка, сложившаяся в РНИИ, была такой, что требовались дальнейшие разоблачения “притаившихся сообщников” Клеймёнова и Лангемака.
В 1938 г. арестовали ведущего разработчика жидкостных ракетных двигателей В.П. Глушко, а следом за ним -СП. Королёва. 27 сентября 1938 г. Военная коллегия Верховного суда СССР приговорила “Королёва Сергея Павловича к тюремному заключению на десять лет, с поражением в политических правах на пять лет и с конфискацией всего, лично ему принадлежащего имущества” .
Для Королёва началась полоса путешествий по тюрьмам: из Бутырской тюрьмы – во внутреннюю на Лубянке, обратно в Бутырскую, затем в пересыльную Новочеркасскую, оттуда “по этапу” во Владивосток и далее через Магадан на Колыму на золотодобывающий прииск Мальдяк, находившийся в 700 км к северу от Магадана. На золотом прииске заключённые работали по 12 часов в сутки, жили в палатках из брезента, спали на двухъярусных нарах.
Политические – “враги народа” – жили вместе с уголовниками, которые перекладывали на них тяжелейшую работу, издевались, отнимали жалкую пайку и часто били. Постоянное недоедание и полное отсутствие витаминов привели к заболеванию цингой. В ноябре 1939 г. Королёв, уже не способный работать, угасал в холодной палатке. Он был обречён. Спасение пришло неожиданно.
В 1938 г. при испытаниях нового истребителя погиб знаменитый лётчик В.П. Чкалов. Одним из первых мероприятий по результатам аварии стал арест и осуждение М.А. Усачёва – директора завода, изготовившего самолёт. Его направили на тот же золотой прииск Мальдяк. Усачёв был человеком могучего телосложения, занимался спортом, в том числе и боксом. Пользуясь своим физическим превосходством, обладавший властным характером и организационной хваткой Усачёв сплотил вокруг себя политических и сбросил внутри лагерную диктатуру уголовников.
При передаче власти свергнутый староста-уголовник показал Усачёву угол, в котором лежал “доходяга Король”. Откинув тряпье, Усачёв с трудом узнал Королёва. Он с ним познакомился на Центральном аэродроме, когда проводились испытания королёвского самолёта. Усачёв установил жёсткий режим по усиленному питанию Королёва за счёт уголовников и тем спас ему жизнь.
В конце ноября 1939 г. едва ставшего на ноги заключённого Королёва затребовали для пересмотра дела в Москву. Четырёхмесячная каторга на золотом прииске закончилась благодаря героической борьбе матери Королева за жизнь и свободу своего единственного сына. С первых дней ареста сына Мария Николаевна Баланина направляла письма с просьбой о реабилитации во все возможные инстанции. Она обратилась за помощью и к депутатам Верховного совета СССР, Героям Советского Союза лётчикам М.М. Громову и B.C. Гризодубовой. Независимо друг от друга они обращались к председателю Верховного суда СССР с просьбой о пересмотре дела Королёва. Их запрос, по-видимому, имел решающее значение, и в сентябре 1939 г. было принято решение затребовать Королёва в Москву.
В июне 1940 г. дело Королёва было рассмотрено повторно. На этот раз суд снизил меру наказания с десяти лет до восьми. Теперь ему грозила гибель на строительстве железной дороги в районе Печоры. Однако снова хлопоты матери, вмешательство Громова и Гризодубовой спасают Королёва от гибели в лагере. Его направляют в Особое техническое бюро (ЦКБ-29) при Наркомате внутренних дел. Главным конструктором ЦКБ-29, находившегося в Москве на улице Радио, был заключённый А.Н. Туполев. Конструкторские бюро, укомплектованные заключёнными, остававшиеся на свободе специалисты именовали “шарашками”.
В начале войны вместе с туполевской “шарагой” Королёв эвакуируется в Омск. В 1942 г. после успешных испытаний боевого самолёта Ту-2 Туполев был освобождён. Освобождения ждали и остальные зеки туполевской “шараги”. Но Королёва с его согласия переводят в казанское Специальное конструкторское бюро Наркомата внутренних дел, где главным конструктором был осуждённый В.П. Глушко.
В казанской “шараге” разрабатывались жидкостные ракетные двигатели, которые устанав-ливали на боевые самолёты для кратковременного форсирования режимов в ходе воздушного боя. Сергея Павловича назначили заместителем главного конструктора по лётным испытаниям. Он лично участвует в рискованных полётах на самолёте Пе-2, снабжённом жидкостным ракетным двигателем. Тяга этих двигателей не превосходила 1000 кг-с, тем не менее скорость Пе-2 при включении ракетного ускорителя увеличивалась более чем на 50 км/ч. 27 июля 1944 г. Глушко, Королёв и сотрудники казанской ракетной “шараги” были досрочно освобождены со снятием судимости. Вся казанская “шарага” была передана из Наркомата внутренних дел в Наркомат авиационной промышленности.
Время войны
До 1944 г. ни Королёв, ни другие ракетные специалисты Советского Союза, США и Англии не ведали, что в гитлеровской Германии в научно-исследовательском центре Пенемюнде уже созданы жидкостные ракетные двигатели, превосходящие в 25 раз по силе тяги те, которые в Советском Союзе разрабатывал В.П. Глушко, а в США -Р. Годдард. В ракетной промышленности Германии в то время трудились более 100 тыс. человек. 3 октября 1942 г. в Пенемюнде удачный полёт совершила автоматически управляемая баллистическая ракета А-4 (ФАУ-2). Она пролетела свыше 250 км. Траектория её полёта по высоте выходила далеко за пределы стратосферы.
В противостоянии с Англией Гитлер делает ставку на массовое использование беспилотных “летающих снарядов” ФАУ-1 (по теперешней терминологии -крылатых ракет) с воздушно-реактивными двигателям и на “абсолютное оружие возмездия” автоматически управляемые баллистические ракеты дальнего действия ФАУ-2.
13 июня 1944 г. премьер-министр Англии в секретном послании просит допустить к обследованию немецкого ракетного полигона, находившегося на территории Польши, английских специалистов, чтобы по возможности разобраться в угрожающем англичанам новом немецком оружии – “летающих ракетах”. С помощью польских партизан и английских резидентов в Польше на территории полигона удалось собрать и отправить в Москву и Лондон сохранившиеся фрагменты ФАУ-2, которые немцы не успели уничтожить. Всё, что было связано с заправочным стартовым оборудованием, системами радиоуправления и контроля полёта, немцы вывезли или уничтожили до захвата Красной армией территории полигона в Польше.
В бывшем РНИИ, переименованном в 1944 г. в НИИ-1, концентрировалась информация о немецкой ракетной технике. М.К. Тихонравов, Ю.А. Победоносцев, Н.Г. Чернышов – коллеги Королёва и Глушко по работам в РНИИ – принимали непосредственное участие в изучении секретных данных о немецких разработках. Однако работавшим в Казани бывшим зекам Королёву и Глушко эти материалы были недоступны.
Я входил в Особую комиссию Государственного комитета обороны, которая в ходе наступления Красной армии стремилась первой захватить, сохранить от уничтожения и в кратчайшие сроки отправить в Союз документацию и образцы немецкой авиационной и ракетной техники. Мы имели право привлекать к работе и допрашивать оставшихся в зоне советской оккупации немецких специалистов. Особую активность в охоте за секретами немецкой ракетной техники проявляло командование Гвардейских миномётных частей ставки Верховного главнокомандующего.
Надо отдать должное заведующему отделом ЦК партии и одновременно члену Военного совета Гвардейских миномётных частей генералу Л.М. Гайдукову. В 1944 г. он входил в состав правительственной комиссии, которая изучала деятельность РНИИ, и хорошо разобрался в том, “кто был кто” в ракетной технике до и после репрессий. В сентябре 1945 г. он добился освобождения Королёва и Глушко от работы по авиационной тематике в бывшей казанской “шарашке” и командировки их в Германию.
К сентябрю 1945 г. в Германии в городе Бляй-хероде близ Нордхаузена уже работал первый в послевоенной истории советско-германский Институт РАБЕ. Его основной задачей было изучение и восстановление немецкой ракетной техники. Я был назначен начальником этого института. В конце сентября в институте состоялась моя первая встреча с “подполковником” Королёвым. То, что Сергей Павлович увидел в Германии, потребовало полного пересмотра его собственных взглядов на перспективы развития ракетной техники. Немцы практически доказали, что ракетный полёт на сотни, а в перспективе и на тысячи километров может быть осуществлён без использования крыльев и не через стратосферу, а через космическое пространство. Ракетная техника представлялась областью деятельности, существенно отличной от традиционной авиации.
А в это время в Москве руководители советской военной промышленности и науки спорили о том, какому ведомству следует взять на себя бремя освоения ракетной техники. Большинство склонялось к тому, что ракета – это снаряд, только “очень большой”, и такими снарядами должен заниматься Наркомат боеприпасов. Что касается авиации, то в 1945 г. стала очевидной необходимость перехода от винтомоторных двигательных установок к турбореактивным двигателям. Самолёты с жидкостными ракетными двигателями перспектив в обозримом будущем не имели.
Королёв очень быстро понял, что жидкостная ракета – это не большой снаряд, а сложная система, создание которой требует принципиально новой организации. Первым феноменальным результатом его деятельности в Германии была организация мощного Института “Нордхаузен”. В него вошёл и Институт РАБЕ, которым я руководил. Нашей главной задачей стала разработка систем управления стабилизацией и полётом ракет. Генерал Гайдуков был назначен начальником, а Королёв главным инженером Института “Нордхаузен”.
Менее чем через два года после освобождения осуждённый за “саботаж и участие в антисоветском троцкистском ” Королёв назначается на руководящую должность в оккупированной Германии и принимает активное участие в подготовке постановления правительства, которое должно определить будущее ракетной техники Советского Союза. Постановление было подписано Сталиным 13 мая 1946 г. Это первый исторический документ, в котором разработке ракетной техники придавался высочайший государственный статус.
Последующие события показали, что это постановление определило судьбу Королёва и многих его соратников и через 11 лет позволило Советскому Союзу первым открыть дорогу в космос.
В постановлении от 13 мая 1946 г. головным, отвечающим за разработку ракетной техники, назначалось Министерство вооружения. При министерстве создавался головной институт по ракетной технике – НИИ-88 в городе Калининграде Московской области (ныне наукоград Королёв).
“Школа Королёва”
Приказом министра вооружения Д.Ф. Устинова в составе НИИ-88 организуется Специальное конструкторское бюро из нескольких отделов. Отделу № 3 поручается разработка ракет дальнего действия и первой из них – “изделия № 1”, точной копии немецкой ракеты ФАУ-2 полностью из отечественных материалов. Главным конструктором “изделия № 1” и начальником отдела № 3 назначен Королёв. 26 августа 1946 г. считается днём рождения “школы Королёва”. С этой даты отсчитывается возраст Ракетно-космической корпорации “Энергия”, носящей ныне имя академика С.П. Королёва.
Советские специалисты, изучавшие ракетную технику в Германии, были там объединены в Институте “Нордхаузен”. По возвращении на родину они оказались территориально и организационно разобщёнными по разным ведомствам. Королёв первым понял опасность разрыва тесных творческих связей, необходимых для достижения конечных целей в кратчайшие сроки. Своим единомышленникам, назначенным на должности главных конструкторов в различных министерствах, он предложил учредить Совет главных конструкторов как высший орган по разработке программ решения научных и технических проблем ракетной техники.
В первый Совет главных вошли: С.П. Королёв – главный конструктор ракетной системы в целом; В.П. Глушко – главный конструктор двигательных установок; М.С. Рязанский – главный конструктор радиотехнических систем и системы управления в целом; Н.А. Пилюгин – главный конструктор автономных систем управления; В.И. Кузнецов – главный конструктор гироскопических командных приборов; В.П. Бармин – главный конструктор наземного стартового, заправочного и транспортного оборудования.
Никаких постановлений правительства о статусе Совета главных не выпускалось. Совет был личным “изобретением” Королёва. Он понимал, что никакие правительственные комиссии не способны преодолеть множество внутриведомственных барьеров на пути решения общей задачи – создания ракетной системы. Авторитет совета был столь высок, что его рекомендации, как правило, выполнялись безропотно руководителями министерств и организаций.
Для проведения лётно-конструкторских испытаний решением правительства создавались государственные комиссии. Председателями комиссий обычно назначались руководители в должности не ниже заместителя министра. Заместителем председателя госкомиссии и техническим руководителем был назначен Королёв, председатель Совета главных конструкторов.
При этом до 1950 г. Королёв оставался всего лишь начальником одного из отделов в НИИ-88. Между тем его коллеги по Совету главных формально имели более высокий статус: Глушко был главным конструктором и директором ОКБ-456, Рязанский – главным конструктором и заместителем директора НИИ-885, Бармин – начальником и главным конструктором ОКБ и завода “Компрессор”, Кузнецов – главным конструктором НИИ-10. Королёв был выбран председателем Совета главных, члены которого обладали равными творческими правами при создании большой ракетной системы. По примеру королёвского Совета главных впоследствии подобные советы создавались всеми другими головными разработчиками ракетно-космической техники.
Министр вооружения Устинов отвечал “головой” за выполнение программы создания принципиально нового для советской техники вида оружия – баллистических ракет дальнего действия. Для него очень нелёгкой задачей был выбор технического руководителя этого направления. Министерство вооружения предлагало на этот пост кого-либо из проверенных войной конструкторов артиллерийских систем, оборонный отдел ЦК считал вполне достойной кандидатуру Бармина, который уже имел высокие правительственные награды за разработку и сдачу на вооружение блестяще проявивших себя во время войны катюш. Один генерал Гайдуков советовал Устинову сделать ставку на Королёва.
И Устинов выбрал именно его. Для страховки он утвердил такую структуру НИИ-88, что над Королёвым было ещё три ступени служебной иерархии: главный инженер, начальник СКБ и директор института. Такая опека не только морально угнетала Сергея Павловича, она связывала и мешала деятельности его коллектива во взаимоотношениях с опытным заводом, без которого конструкторская работа теряла смысл.
Осенью 1947 г. на первом ракетном Государственном центральном полигоне близ Капустина Яра были проведены лётные испытания немецких ракет ФАУ-2, собранных в Германии с участием советских специалистов. Председателем Государственной комиссии по испытаниям был маршал артиллерии Н.Д. Яковлев, техническим руководителем – СП. Королёв.
В 1948 г. на том же полигоне проводились первые лётно-конструкторские испытания ракет Р-1 -копии немецкой ФАУ-2, изготовленной полностью из отечественных материалов и по отечественной документации. По техническим параметрам первая серия ракеты Р-1 не уступала немецким ФАУ-2, но надёжность её оказалась невысокой. Тем не менее Министерство оборонной промышленности настояло на последовательном изготовлении и лётных испытаниях ещётрёх серий. В 1950 г. Р-1 была принята на вооружение. Мы, создатели этой ракеты, и военные заказчики отлично понимали, что, случись война, использование ракет такой ограниченной дальности и низкой точности перспективы не имело. Однако Королёв соглашался с военными в том, что ракеты должны состоять на вооружении для освоения армией принципиально нового оружия.
Интересна эволюция взглядов Королёва. В 1946 г., когда принималось решение о точном воспроизведении немецкой ракеты ФАУ-2, недостатки которой нам уже были очевидны, Королёв предлагал начать с разработки своей более совершенной конструкции. Против такой позиции категорически выступил Устинов. Он сказал, что право на воспроизведение немецкой техники мы оплатили большой кровью. Своих разработок у нас пока нет. Воспроизведение нам необходимо для освоения в кратчайшие сроки ракетной технологии и создания новой промышленности.
За два года Королёв заложил основы своей школы конструирования, взаимодействия с производством и испытаний ракеты-носителя. Следующий его шаг был своего рода экзаменом на проектно-конструкторскую зрелость. Ракета Р-2 создавалась на дальность 600 км. Принципиальным отличием её конструкции от Р-1 были несущие топливные баки, отделяющаяся боевая головная часть и гиростабилизированная платформа. Приборный отсек находился для удобства эксплуатации не в верхней части ракеты, как у Р-1, а в межбаковом пространстве. Для облегчения конструкции тяжёлая хвостовая часть была выполнена не из стали, а из лёгкого алюминиевого сплава.
Первые пуски ракет Р-2 оказались аварийными: через десятки секунд после взлёта ракеты теряли устойчивость и “шли за бугор”. На Совете главных Пилюгин потребовал от Королёва заменить рулевые машинки на более мощные. Я, защищая честь фирмы, объяснял, что причина потери устойчивости – в замене Пилюгиным в новой системе управления электронных ламп на магнитные усилители, имеющие нелинейную характеристику. Кузнецов полагал, что причиной является высокая интенсивность вибраций, на которую не рассчитана его новая гироплатформа. Специалисты по динамике конструкций связывали сильную вибрацию с заменой стали на лёгкие сплавы в конструкции хвостовой части. Какую из этих четырёх вероятных считать причиной аварий – предстояло решать главному конструктору. Королёв принимает решение, которое впоследствии в “школе Королёва” стало правилом поведения в подобных ситуациях: “Мы не можем продолжать дальнейшие пуски для поисков истины.
Поэтому я предлагаю считать, что прав каждый. На себя принимаю обязательство заменить хвост на стальной. Чертока обязываю вместе с заводом в месячный срок разработать, изготовить и испытать новые мощные рулевые машины; тебя, Николай, прошу либо вернуться к электронным лампам, либо изготовить магнитные усилители с такими характеристиками, чтобы Черток снял свои претензии. Виктор должен отказаться от использования новой платформы и предложить нам гироприборы виброустойчивой конструкции, проверенные в полётах на Р-1. Вы все немедленно приступаете к реализации этих мероприятий, а с Устиновым и вашими министрами я буду договариваться сам” . И договорился. Ракета Р-2 была принята на вооружение в 1951 г.
Королёв ценил коллег, увлеченных делом
Оказавшись общепризнанным лидером нового направления, Королёв проявил настойчивость в усилении собственного служебного статуса. В апреле 1950 г. начальник отдела № 3 вышел из подчинения начальника СКВ: в структуре НИИ-88 было создано ОКБ-1, начальником и главным конструктором которого (а стало быть, и всех систем, что в нём разрабатываются) назначили Королёва. Темпы развития ракетной промышленности теперь во многом определялись ОКБ-1 как головной организацией. Королёв смело берёт на себя ответственность за решение текущих вопросов и разработку перспективных исследований. Никто в ОКБ-1 не замечал озлобления и не слышал от него жалоб за потерянные годы.
Гнев Королёва обрушивался прежде всего на равнодушных и безынициативных. Он обладал природным даром быстро оценивать людей, причём ценил не робких и послушных, а умных, увлечённых, сознающих важность выполняемой работы. Он не раз говорил, что в ракетной технике не должно быть деления на основные системы и второстепенные. Как в живом организме, в ракете следует заботиться о каждой системе, иметь информацию о её состоянии и быстро реагировать на любые нарушения выполняемых функций.
Такой стиль работы распространялся через Совет главных и на смежные коллективы. Слова “смежники” Королёв не любил. Все равноправны, но мы в ОКБ-1 являемся головными и потому несём ответственность за деятельность не только свою, но и партнёра, без систем, приборов и агрегатов которого новую ракетную систему не создадим. В ОКБ-1 он организует подразделения, которые сами не занимаются разработками, а курируют и несут ответственность за разработки в других организациях.
Проводимые по ракетной технике работы, даже те, которые начинались по инициативе главных конструкторов или лично Королёва, регламентировались постановлениями правительства и приказами министра. Это было необходимо для финансирования работы всей сложной кооперации. Сергей Павлович обладал редким качеством убеждать чиновников министерства и государственного аппарата в необходимости тех или иных решений, чтобы чиновники не мешали, а помогали. Это была неотъемлемаячасть политики учёного нового типа – учёного-организатора.
Для успешной реализации многих параллельных во времени программ, в которых участвуют тысячи людей, важно не только чувствовать и знать “что, где, когда”, но быстро реагировать на любые срывы, чётко согласовывать все звенья цепи создания ракетной системы: идея-проектирование-конструкторские разра-ботки-производство-заводские испытания-лётные испытания. Важнейшим фактором быстрой реализации оборонных задач в период уже разгоревшейся “холодной войны” становится теснейшее сотрудничество с военными специалистами. Королёв уважительно относился к аппарату военной приёмки, военным испытателям на полигоне, офицерам научно-исследовательских военных организаций.
В 1956 г. осуществилась его мечта: ОКБ-1 выделилось из НИИ-88 в самостоятельную организацию вместе с многотысячным коллективом завода. Королёв стал не только главным конструктором, но и единоличным начальником мощного научно-призводственного предприятия. На нём лежит ответственность как за проектирование ракетных систем, так и за решение социальных задач. В советских условиях ОКБ-1 было главной градообразующей организацией в подмосковном Калининграде. Руководитель предприятия обязан был заботиться о жилищно-бытовых условиях своих сотрудников, яслях, детских садах, больнице и даже продовольственном снабжении. Для решения всей массы текущих проблем у Сергея Павловича, конечно, были помощники, но он лично устанавливает контакт с городскими и областными партийными и советскими руководителями. Учёный-организатор нового типа должен был тратить своё время и силы на решение проблем, которыми никогда не занимались создатели ракетной техники в США.
Эпохальные события
В период разработки и лётных испытаний боевых ракет Р-1 и Р-2 устанавливается тесное сотрудничество королёвского коллектива с Академией наук СССР. На базе боевых ракет создаются геофизические – Р-1 А, Б, В, Д, Е и Р-2 А, на которых устанавливалась аппаратура для исследования верхних слоев атмосферы, космических лучей, ионизации атмосферы. Проводились и первые вертикальные пуски с подопытными собаками, благополучно спасаемыми на парашютах после кратковременного пребывания в космосе.
- С 1949 по 1960 г. состоялось 25 пусков геофизических модификаций ракет Р-1 и Р-2.
- В 1952-1956 гг. в ОКБ-1 по личной инициативе Королёва устанавливается стиль работ по принципу: если не мы, так кто же. В эти годы в ещё не восстановленной после войны стране была создана ракетная наука и промышленность. Объём выполненных под руководством Королёва работ поразителен даже для нынешнего XXI в. Приведём перечень главнейших.
- 1952г. – проведены контрольные лётные испытания серийных боевых ракет Р-2, поступивших на вооружение бригад особого назначения; для того времени ракеты показали высокую надёжность.
- 1953г. – разработана и прошла лётные испытания ракета Р-5 на дальность 1200 км.
- 1953г. – разработана и прошла лётные испытания ракета малой дальности (150 км) Р-11 на высококипящих компонентах; создан мобильный вариант ракеты Р-11 (на базе тяжёлого танка).
- 1954г. – Совет Министров СССР принял первое постановление о разработке двухступенчатой межконтинентальной ракеты; Королёв предлагает министру Устинову начать исследования по созданию искусственного спутника Земли; предложение одобрено и в министерстве, и в Академии наук; по настоянию Королёва и Келдыша правительство приняло постановление о разработке первого искусственного спутника Земли.
- 1955г. – ракета Р-11 принята на вооружение; разработан вариант Р-11М с атомным зарядом.
- 1955 г. – начаты первые пуски ракет Р-11ФМ с подводной лодки; Королёв лично участвует в опытных пусках.
- 1955 г. – начата разработка ракеты Р-7 – будущего носителя водородной бомбы; изготовлены технологические блоки ракеты Р-7, начаты огневые испытания.
- 1955 г. – ОКБ-1 участвует в проектировании и строительстве полигона в Тюратаме – будущем Байконуре (Казахстан).
- 6 февраля 1956 г. – впервые в мире произведён пуск ракеты Р-5М с реальной атомной бомбой на дальность 1200 км; стратегическая ракета Р-5М принята на вооружение в апреле 1956 г.
- 1952-1956 гг. – на полигоне Капустин Яр и морском полигоне в Белом море проведено более 100 пусков восьми типов ракет главного конструктора Королёва.
Из перечисленных событий выделяются два эпохальных. Первое: во второй половине XX в. произошло объединение ракетной и атомной техники. Королёв был первым главным конструктором ракет-носителей ядерных зарядов. Всего коллективом ОКБ-1 разработано пять ракетно-ядерных систем (Р-5М, Р-11М, Р-7, Р-9 и РТ-2), принятых на вооружение. Второе: ракетное вооружение подводных лодок радикально изменило не только военно-морскую, но и общенациональную стратегию.
Высшее научное сообщество высоко оценило первые успехи отечественной ракетной техники: в 1953 г. Королёв был избран членом-корреспондентом Академии наук СССР. Действительным членом академии его избрали в 1958 г.
У Королёва не было закадычных друзей, которым обычно доверяют самые сокровенные мысли и мечты. Но в беседах со своими заместителями он проговаривался, что скоро в безграничной казахстанской степи произойдут великие события. Чувствовал или предвидел?
15 мая 1957 г. начались лётные испытания первой межконтинентальной ракеты Р-7. Необычная конструкция ракеты, именуемой ныне “Союз”, и её стартовой системы спустя 50 лет, вероятно, знакомы землянам так же хорошо, как изображение Эйфелевой башни. Человечество забыло, что самый надёжный носитель для вывода в космос современных пилотируемых кораблей создавался для возможного ответного удара по США водородной бомбой мощностью до 5 Мт. Мир был на волоске от подобного использования ракеты Р-7 в 1962 г., в дни Карибского кризиса.
Начались испытания с аварийных пусков. Новая ракета нуждалась в существенной доработке. Первый удачный пуск на расчётную дальность показал, что её головная часть разрушается при входе в плотные слои атмосферы. Требовалась более термостойкая конструкция для доставки боевого груза до цели. Минимум полгода уйдёт на её разработку. Решение правительства о запуске искусственного спутника уже имелось, но сам спутник не был готов к пуску. Сроки поставки научной аппаратуры были сорваны. Главный конструктор формально в этом срыве не был виноват. Но Королёв не тот руководитель, который способен смириться и терпеливо ждать. Председатель Совета Министров СССР Н.С. Хрущёв согласился с его предложением использовать две уже изготовленные боевые ракеты для запуска простейшего спутника-шарика массой всего 80 кг.
4 октября 1957 г. состоялся запуск первого искусственного спутника Земли. Это событие стало началом космической эры. Ни разработчики ракеты, ни боевой расчёт стартовой команды, ни гражданские и военные специалисты не ожидали, что их хорошо отработанные действия по подготовке и пуску ракеты Р-7 получат восторженный отклик во всём мире.
Академик П.Л. Капица в своём выступлении на Международном симпозиуме по планированию науки (Прага, 1959 г.) сказал: “Руководитель крупной научной проблемы, даже если он сам лично и не работает в науке, должен быть человеком с большим творческим талантом. Не знаю, почему руководитель такого великолепного достижения в науке, как пуск первого спутника, не достоин Нобелевской премии, хотя, может быть, он лично и не выполнял научной работы, связанной с подготовкой этого уникального опыта?.. Мы должны начинать специально воспитывать иготовить людей – организаторов больших проблем… Они встречаются очень редко и, по-видимому, это один из уникальных видов человеческого таланта” (цит. по: ).
С первых дней космонавтика оказалась тесно связанной с политикой. Очень рискованным для Королёва было выполнение требования Хрущёва за один месяц, до 7 ноября 1957 г., потрясти мир пуском ещё одного спутника. Теперь политика требовала совершить чудо. За 20 дней вторая ступень ракеты была доработана под кабину для собаки. Ещё неделя подготовки на полигоне – и в космосе появилась знаменитая Лайка.
Мировой резонанс на успешные пуски двух первых спутников имел решающее значение для дальнейшего поведения Королёва. Он оказался перед трудным выбором. Ракета Р-7 и её будущая модификация Р-7А для боевого использования очень сложны. Необходимо немедленно приступить к созданию более простых носителей ядерных зарядов. Однако первые же запуски спутников доказали, что мирные космические прорывы нужны стране не меньше, чем ракетно-ядерный щит. На что направить основные силы? Королёв решает: и на мирный космос, и на боевые ракеты!
Сил для развития обоих направлений ещё недостаточно, но проектные работы, а вслед за ними постановления правительства дают право перейти к практической реализации идей, недавно казавшихся принадлежностью будущих поколений.
В 1958-1959 гг. по инициативе Королёва и Совета главных конструкторов выходят постановления правительства о разработке двухступенчатой ракеты Р-7 в трёхступенчатом варианте, полёте автоматического аппарата к Луне, создании ракет с двигателями на основе использования ядерной энергии, создании спутника для разведки и осуществлении первых полётов человека в космическое пространство. Руководство и контроль широкого спектра проектно-конструкторских исследований Королёв совмещает с личным участием в подготовке и наиболее ответственных пусках на полигоне.
15 мая 1958 г. запущена первая космическая лаборатория, а 2 января 1959 г. состоялся пуск автоматической станции “Луна-1”. Первый раз по Луне промахнулись, но в сентябре 1959 г. “Луна-2” достигла поверхности нашего естественного спутника и доставила на него вымпел СССР, а всего через месяц мир увидел фотографии обратной стороны Луны, которые передала станция “Луна-3”.
Параллельно надо было следить за сдачей на вооружение ракеты Р-11М, лётных испытаниях межконтинентальной боевой Р-7А, начинать разработку новых боевых межконтинентальных ракет Р-9 и первой твердотопливной РТ-2. Для выполнения всех работ наличных сил коллективу ОКБ-1 не хватало. Дальнейшие успехи были обеспечены присоединением к ОКБ-1 конструк-торско-производственного коллектива ЦНИИ-58 (главный конструктор В.Г. Грабин), насчитывавшего более 5 тыс. человек. Вскоре последовало второе усиление: большая группа специалистов во главе с Б.В. Раушенбахом была переведена в ОКБ-1 из НИИ-1, возглавлявшегося в то время М.В. Келдышем.
Космическая тематика нуждалась в незамедлительном развитии новых направлений: систем управления космическими аппаратами, космического приборостроения, космических двигательных установок, систем жизнедеятельности, аварийного спасения, новых принципов энергетического обеспечения, новых радиотехнических систем телеметрии, слежения и передачи команд. Королёв принимает на себя груз главного организатора новой кооперации. В ОКБ-1 создаётся первый в стране коллектив по самостоятельной разработке систем управления космическими аппаратами. К созданию других систем привлекаются новые организации и, соответственно, расширяется Совет главных конструкторов.
Ни одного легкого года
В жизни главного конструктора Королёва не было ни одного лёгкого года. Но 1960-й был особенно трудным, он отличался от предыдущих непосредственной подготовкой к , началом проектирования новой сверхтяжёлой ракетной системы, обеспечивающей вывод на орбиту космического корабля массой 60-80 т. Экспериментальные пуски первых опытных кораблей “Восток” приносят много неожиданного. Только на третьем пуске удалось вернуть на Землю двух подопытных собак – Белку и Стрелку.
С февраля 1960 г. ведутся разработки четырёхступенчатого носителя 8К78 на базе ракеты Р-7А для пусков автоматических станций к Марсу и Венере. Эти станции были спроектированы и изготовлены в течение года – срок фантастически короткий. Объяснялось это смелостью незнания, энтузиазмом и азартом быть первыми. В октябре 1960 г. четырёхступенчатые ракеты 8К78 с межпланетными аппаратами для достижения Марса терпят аварию на участке работы третьей ступени. Третья ступень на марсианских носителях такая же, как на ракетах корабля “Восток”.
Тем не менее постановление правительства предписывает осуществить подготовку и запуск космического корабля “Восток” (объекта ЗКА) с человеком на борту в декабре 1960 г.
Тяжёлым ударом для всей советской ракетной отрасли стала катастрофа 24 октября 1960 г. При подготовке к пуску на стартовой позиции загорелась и взорвалась межконтинентальная ракета Р-16 главного конструктора М.К. Янгеля. Заживо сгорели главный маршал артиллерии М.И. Неделин, заместители Янгеля и Глушко, заместитель начальника полигона А.И. Носов, начальники управлений полигона подполковники Е.И. Осташев, P.M. Григорьянц, главный конструктор системы управления Б.М. Коноплёв, десятки военных и гражданских специалистов. В госпитале скончался заместитель министра Л.А. Гришин, непосредственно опекавший наши космические программы. Государственная комиссия во главе с Л.И. Брежневым установила, что основной причиной трагедии было вопиющее нарушение техники безопасности.
После такой катастрофы никто не посмел напомнить Королёву, что он обязан выполнить постановление правительства о запуске космического корабля с человеком на борту до конца 1960 г. Королёв ужесточает дисциплину и личную ответственность при подготовке ракетных пусков. Жёсткие мероприятия повышения надёжности и безопасности приносят свои плоды. 1 декабря 1960 г. состоялся пуск корабля-спутника типа “Восток-1”. Полёт этого корабля с двумя собачками протекал по программе. Однако траектория спуска из-за отказа системы стабилизации корабля получалась сильно растянутой, и спускаемый аппарат летел за пределы Советского Союза.
Из соображений секретности этого нельзя было допустить. Безотказно сработала система аварийного подрыва.
22 декабря предпринимается последняя попытка закончить 1960 г. космическим успехом. На очередном “Востоке” в полёт снова отправляются две подопытные собаки. Из-за отказа двигателя третьей ступени спускаемый аппарат не вышел на орбиту и приземлился в Якутии. Собачек спасли, но итоговая статистика экспериментальных пусков не внушала оптимизма. Перед Королёвым стояла труднейшая задача: поднять моральный дух не только своих соратников, но и высоких руководителей. И с этой задачей он блестяще справился в 1961 г.
Первая половина февраля 1961 г. была астрономическим окном для пусков к Венере. С позиций здравого смысла в условиях азартной подготовки к пилотируемому пуску не следовало рисковать. Такие доводы Королёв парировал: “Наоборот, мы обязаны отправить вымпел на Венеру. Мы на двух пусках ещё раз проверим надёжность первых трёх ступеней. Это будет доказательством надёжности носителя для пилотируемых пусков”. 4 февраля 1961 г. три ступени отработали нормально, но космический аппарат остался на орбите спутника Земли – отказал двигатель четвёртой ступени. 12 февраля космический аппарат “Венера-1” впервые ушёл по межпланетной траектории.
Королёв поставил условие: пуск корабля с человеком на борту осуществить, если предварительно будут нормально выполнены два беспилотных пуска. Надёжность кораблей и носителей должна быть гарантирована “положением ЗКА”, которое, по предложению Королёва, было утверждено на уровне Военно-промышленной комиссии. Допуск к использованию в пилотируемойпрограмме системы ракеты-носителя и корабля, согласно “положению ЗКА”, обязывал на формуляре каждого агрегата, прибора, механизма, системы иметь личную подпись главного конструктора, директора завода-изготовителя, старшего представителя военной приёмки. Только при условии, что эта троица гарантирует надёжность для пилотируемого пуска, изделие допускалось на сборку. 9 и 25 марта 1961 г. корабли ЗКА № 1 и ЗКА № 2 без замечаний были запущены и благополучно вернулись на Землю. Все наземные службы доложили о готовности к пилотируемому пуску.
Подготовка полёта человека в космос была засекречена, как и все наши космические программы. Сообщение о полёте в космос никому не известного майора для жителей Земли было полной неожиданностью и вызвало ликование во всём мире. Успех советской науки и техники способствовал объединению всех слоев нашего общества. Каждый гражданин Советского Союза почувствовал себя лично причастным к великому свершению: не американец или европеец, а наш, смоленский, трудами наших учёных и усилиями всего народа совершил подвиг. Имя Королёва нигде не упоминалось, между тем 1961 г. мог бы стать апогеем его всемирной славы.
С.П.Королев и Ю.А.Гагарин.
Совершает триумфальные путешествия по планете. Королёв добивается решения правительства о суточном полёте человека в космос. Королёв действовал подобно полководцу. Полёт Гагарина был захватом первого космического плацдарма. Суточный полёт Г.С. Титова доказал, что человек может жить и работать в космосе. Все полёты “Востоков” и “Восходов”, а всего при жизни Королёва их было семь, закончились благополучным возвращением на Землю одиннадцати космонавтов. После каждого пилотируемого полёта следовали торжественный приём и банкет в Кремле, митинг на территории ОКБ-1. Это были единственные массовые мероприятия, на которых Королёва открыто называли главным конструктором.
Полёты первых советских спутников и первых космонавтов оказались полной неожиданностью и для правящих кругов США. Известный американский журналист Том Вульф писал: «Советскую программу окружала аура волшебства. Советы практически не публиковали цифр, фотографий или диаграмм. И никаких имён. Было лишь известно, что советскую программу возглавляла загадочная личность, известная как “главный конструктор”. Но его могущество не подвергалось сомнению! Всякий раз, когда Соединенные Штаты объявляли о масштабном космическом эксперименте, главный конструктор успешно осуществлял его первым, добиваясь поразительных результатов… ”
Безымянный, но всемогущий главный конструктор…
В федеральном правительстве и кругах, связанных с образованием, становится популярным призыв полностью пересмотреть американскую систему образования, чтобы догнать новое поколение социалистических учёных, из которого выходят такие гении, как главный конструктор и его помощники…
Ответная реакция руководителей Америки была сформулирована президентом Кеннеди 25 мая 1961 г. Спустя 43 дня после полёта Гагарина он выступил перед Конгрессом с сообщением о “неотложных национальных нуждах”.
“Наступило время для больших свершений, – сказал президент, – время нового великого американского проекта, время, когда наша нация должна занять, безусловно, ведущую роль в , от которого во многом зависит наше будущее.. . Я верю, что наша нация сможет до конца этого десятилетия высадить человека на Луну и благополучно вернуть его на Землю”» .
Это был вызов Дж. Кеннеди неизвестному главному конструктору.
Казалось, что после триумфа 1961 г. Королёв должен сконцентрировать все силы и, пользуясь своим авторитетом, добиться согласия Хрущёва на опережающие действия по захвату лунного плацдарма. Но Королёв был главным конструктором, который считал себя лично и свой коллектив главным ответчиком за основные направления развития ракетной техники и космонавтики. На протяжении последних пяти лет его жизни (1961-1966), кроме семи пилотируемых полётов “Востоков” и “Восходов”, под его контролем или при его непосредственном участии было произведено 40 пусков автоматических аппаратов по непилотируемым космическим программам.
Наибольшего внимания требовали программы мягкой посадки на Луну с целью передачи окружающей панорамы, а также исследования Марса и Венеры на пролёте и прямым попаданием на планеты спускаемых капсул. К сожалению, сенсационные для мировой науки результаты этих программ были получены в 1966 и 1967 гг., когда Сергея Павловича уже не было.
Параллельно с пилотируемыми “Востоками” в ОКБ-1 разрабатывались спутники фото- и телеразведки. Спутники-разведчики “Зенит-2” и “Зе-нит-4” сданы на вооружение соответственно в 1964 и 1965 г. Постановление правительства предписывало начать исследования по системам космической связи. Королёв решил не ограничиваться исследованиями, а создать реальную систему связи Москва-Дальний Восток. Были разработаны высокоорбитальные спутники “Молния-1”, и в 1965 г. на Дальнем Востоке впервые в реальном времени наблюдали первомайский военный парад в Москве.
Главный конструктор и главный энтузиаст межконтинентальных жидкостных ракет взял на себя и создание боевых ракет на твёрдом топливе. Королёв возглавил “твердотопливный” Совет главных конструкторов. Была решена проблема получения новых для нашей химической промышленности смесевых твёрдых топлив. Межконтинентальная твердотопливная ракета РТ-2 принята на вооружение в феврале 1966 г.
В течение последних пяти лет жизни Королёва с его визой было выпущено семь постановлений ЦК КПСС и Совета Министров СССР, в которых формулировались новые космические программы. Четыре постановления предписывали разработку сверхтяжёлой ракеты Н-1 для решения оборонных задач и пилотируемых полётов к Луне. Хрущёв потребовал: “Луну американцам не отдавать”. При Королёве были начаты программы пилотируемого облёта Луны. Опередить американцев не удалось, но одним из “отходов” этих программ стал пилотируемый корабль “Союз”. В последующие годы корабли и ракеты “Союз” оказались самой надёжной системой пилотируемых полётов. На них впервые были решены проблемы автоматического сближения и стыковки космических аппаратов, которым Королёв уделял много внимания в последний год жизни.
При такой, казалось бы, “жадности” – стремлении захватить в свою “космическую империю” всю космическую тематику – он проявил и необычную для главного конструктора творческую щедрость. Успешно выполненные или находящиеся на конечном этапе разработки Королёв отдаёт в новые, создаваемые по его же инициативе, организации. В 1956 г. он добровольно отказывается от работ по морской тематике и передаёт её своему ведущему конструктору по ракете Р-11 В.П. Макееву. Усилиями КБ, возглавляемого Макеевым, Советский Союз через 20 лет обладал более мощным ракетным флотом, чем США.
В 1963 г. после успешных испытаний вся тематика по спутникам-разведчикам передаётся Королёвым в Куйбышев (ныне Самара) бывшему ведущему конструктору ОКБ-1, а вскоре генеральному конструктору Д.И. Козлову. Здесь совместно с заводом “Прогресс” создаётся мощное КБ, являющееся в настоящее время головным по этомуважнейшему направлению космической техники. В 1965 г. последовало решение о передаче в “Красноярск-16” (ныне Железногорск) всей тематики по системам спутниковой связи. Бывший ведущий конструктор ОКБ-1 М.Ф. Решетнёв стал генеральным конструктором НПО прикладной механики. Наконец, в том же 1965-м Королёв отдаёт всю тематику по лунным и межпланетным космическим аппаратам в НПО им. С.А. Лавочкина. Эту работу в Химках успешно продолжал Г.Н. Бабакин.
Целенаправленные действия Королёва привели к созданию в Советском Союзе четырёх новых мощных конструкторско-производственных организаций, которые возглавили бывшие сотрудники НИИ-88 и королёвского ОКБ-1. Протесты ближайших соратников в связи с передачей “кровных” достижений Сергей Павлович аргументировал общегосударственными интересами и тем, что основная задача ОКБ-1 – пилотируемая космонавтика. И действительно, школа Королёва, именуемая ныне Ракетно-космическая корпорация “Энергия” им. СП. Королёва, является монополистом по пилотируемой космонавтике в России и Европе .
Успехам Королёва способствовало его стремление поручать умным и талантливым специалистам самостоятельные решения ответственных задач. Этих самоотверженных Королёв не забывал. При его жизни 16 соратников получили звание Героев Социалистического Труда, 33 стали лауреатами Ленинской премии. Из школы Королёва 12 учёных избраны в Академию наук СССР и Российскую академию наук.
Борис ЧЕРТОК, академик.
ЛИТЕРАТУРА:
1.Черток Б.Е. Ракеты и люди. В 4-х кн. М.: Машиностроение, 1999.
2.Королёва Н.С. Отец. В 2-х кн. М.: Наука, 2002.
3.Ветров Г.С. СП. Королёв и его дело. М.: Наука, 1998.
4.Вулъф Т. Нужная вещь. М.: Торнтон и Сагден, 2000.
5.Ракетно-космическая корпорация “Энергия” им. СП. Королёва / Под ред. Семёнова Ю.П. 1996.
А.С.Пушкин писал: "И с отвращением читая жизнь мою, я трепещу и проклинаю..."
Не трепещу и не проклинаю, но свидетельствую, что моя жизнь - весьма не простая
картина, в ней сложно все до ужаса. Однако оглянуться все равно интересно! Есть
вещи, которые сейчас мне кажутся нереальными, как будто это было не со мной.
А ведь все было со мной...
Таково высказывание Бориса Викторовича Раушенбаха о себе в его недавно
вышедшей книге воспоминаний "Постскриптум".
Родился Раушенбах 18 января 1915 года в Петрограде. Семья жила в одном из корпусов крупной обувной фабрики "немецкого капитала" - "Скороход". Название это уцелело и при советской власти, живо оно и в нынешнем Санкт-Петербурге; предприятия французского и немецкого капитала строились основательно, на долгие века. Окна дома, в котором начал свою жизнь мальчик, получивший при крещении по немецкому обычаю двойное имя Борис Ивар, упирались в Московские ворота, где в феврале 1917 года состоялись особенно крупные волнения и перестрелка. Двухлетний ребенок запомнил это на всю жизнь.
История семьи Раушенбахов уходит корнями в далекое прошлое, во времена царствования Екатерины II в России, и того глубже - в Германии: предок Бориса Викторовича, Карл Фридрих Раушенбах (в переводе на русский "журчащий ручей"), переселился на земли Поволжья в 1766 году по приглашению российской императрицы уже женатым человеком, о чем у его пра-пра-пра-пра... внука бережно хранится соответствующий документ.
Мать Раушенбаха, Леонтина Фридриховна, урожденная Галлик, происходила из прибалтийских немцев, из Эстонии, получила общепринятое по тем временам для девушек образование, владела, кроме русского, немецким, французским и эстонским языками, играла на фортепьяно; как и многие ее сверстницы, перебралась, в Россию и устроилась бонной в состоятельную семью.
Отец, Виктор Яковлевич (деда по отцовской линии звали Якоб, значит, на русский лад - Яков; мать тоже со временем стала не Фридриховной, а Федоровной), родом был из Саратовской губернии, с Поволжья, где когда-то обосновалась и теперь процветала крупная немецкая колония. Образование получил, уехав в Германию, а потом вернулся на родину, в Россию, и более двадцати лет занимал на "Скороходе" довольно высокую должность технического руководителя кожевенного производства - выпуская фирменную обувь, фабрика предпочитала иметь собственную сырьевую базу.
Отец зарабатывал деньги, мать хозяйничала дома, растила Бориса Ивара и его младшую сестру Карин Елену. Поскольку дети родились в гугенотской семье, как шутит Борис Викторович, перешедший сравнительно недавно в православную конфессию, Бориса отдали в школу той конфессии, к которой он формально принадлежал, Реформирте-шуле, известную всему Петрограду наряду с Петер-шуле и Аннен-шуле. К тому времени семья переехала на Исаакиевскую площадь, и юный Раушенбах ходил в школу по набережной реки Мойки, мало обращая внимания на красоты городской архитектуры.
В этом городе я родился, и мне казалось, что другим он и быть не может. Красивый город, но родной, привычный для меня, я считал, что таким он и должен быть. Не восторгался. Восторг - это когда что-нибудь неожиданное, а мне в Петрограде все было знакомо до мелочей.
Главным языком в нашей семье был русский, и мать часто со мной говорила по-русски. Я не отдавал себе отчета, что нас в семье учат немецкому языку, он вошел в мое сознание совершенно естественно, оба языка в нашем доме переплетались. Позже учили меня и французскому, считалось, что в приличной семье ребенок должен владеть французским и уметь играть на фортепьяно.
Школу Борис окончил слишком рано, поступив туда семи лет и сразу во второй класс - таков был уровень его знаний, - и для института ему, во-первых, не хватало возраста, во-вторых, туда принимали только с рабочим стажем, желательно пятилетним. И мальчик пошел работать на Ленинградский авиационный завод №23, расположенный тогда на Черной речке, недалеко от места дуэли Пушкина.
О том, что я, когда вырасту, буду работать в авиации, я знал лет с восьми. Это была не мода, а серьезное решение, принятое в какой-то мере благодаря моему приятелю Борису Иванову, крестнику моего отца. Однажды он показал мне в журнале "Нива", вышедшем в военное время, году в четырнадцатом-пятнадцатом, снимок английских кораблей, сделанный с английского самолета. Снимали с небольшой высоты, поэтому крупные корабли были хорошо видны. "Смотри-ка, - сказал мне Борис, - сфотографировано с самолета, а смотреть не страшно". Меня это так поразило, что зацепилось на всю жизнь - только летать, только летать!
Единственное, что я все-таки сообразил, что просто летать неинтересно, а интересно строить самолеты. Так я пришел в авиацию. Совершенно случайно, в общем-то. Но это первая любовь, самая горячая и вечная.
На заводе столяр-сборщик Раушенбах проработал около года; самолеты тогда были деревянные и обтягивались тканью, инструменты были соответствующие - молоток, гвозди, отвертка, сверло, дрель. И руки. С серийного, довольно скучного производства "столяру-сборщику" удалось перейти на сборку опытных самолетов, где каждый день происходило что-то новое и проводились испытания на аэродроме.
По воле случая, досрочно, в 1932 году Раушенбах поступает в военизированное учебное заведение - Ленинградский институт инженеров гражданского воздушного флота, с азартом учится, увлекается планеризмом.
Занятия в институте шли своим чередом, и кроме буквальной учебы у меня была учеба творческая, требовавшая и опыта, и соображения. Надо было, строя планеры, делать расчеты на прочность, надо было обладать знаниями, которые мы получали не на первом, а на третьем курсе. И мы уже не только строили, но испытывали наши планеры, ездили в Крым, там на них летали настоящие летчики, а мы смотрели и мотали себе на ус.
Традиционным местом для испытания планеров был Коктебель, где есть подходящие холмы, с которых можно планировать; туда съезжались и конструкторы, и летчики, и планеристы, и целый месяц длился этот радостный цирк.
Именно там, на коктебельских холмах, впервые встретились Борис Раушенбах и Сергей Королев, увлеченные одним делом - планеризмом. Только много позже случайное знакомство станет сотрудничеством на долгие годы в ракетной и космической технике.
Строительство планеров и их испытания позволили Раушенбаху написать и опубликовать в популярном тогда московском журнале "Самолет" первые научные статьи о продольной устойчивости бесхвостых самолетов. И хотя статьи эти сам автор считал элементарными (они были написаны без применения высшей математики), в то время они оказались единственными на русском языке по избранной автором теме. О незаурядности этих статей говорит то, что коллектив, издающий учебники для авиационных институтов под руководством известного ученого В.С.Пышнова, в книге об устойчивости самолетов сослался на статьи студента Б.Раушенбаха.
Года за полтора до окончания института я понял, что в Ленинграде мне оставаться бессмысленно, там нет авиационной промышленности, работать мне будет негде, и я подался в Москву, не защитив даже дипломного проекта, - тогда брали на работу, даже на инженерные должности, с незаконченным высшим образованием. Найдя должность в Москве, я работал одновременно делал дипломный проект. Через год вернулся в Ленинград, защитился вместе со своей группой и получил диплом об окончании института.
В Ленинграде меня обязательно бы посадили, потому что меня там все знали, в тридцать седьмом многих сажали, почему бы и меня, немца, не посадить? А в Москве на меня некому было писать доносы, потому что я только что туда приехал, в начале тридцать седьмого года. Растворился и исчез. Высшие силы позаботились обо мне и отправили в Москву, чтобы меня в тот раз не схватили с моей национальностью, с моей выразительной фамилией: немец, да еще проник в авиационную промышленность! Конечно, с целью вредительства, не иначе.
Через знакомых по планерным слетам в Крыму Раушенбах узнает о том, что Королеву нужен человек, разбирающийся в проблеме устойчивости полета. Так Борис Викторович попадает в Ховринский институт №3, РНИИ, как его еще называли, в отдел Королева, который занимался тогда крылатыми ракетами и был весьма немногочисленным. Королев быстро понял, что новый сотрудник, умеющий точно разобраться в капризах техники, нужен в отделе как ведущий конструктор. Должности такой тогда не существовало, но уже просматривалась будущая грандиозная картина работы космического КБ.
Крылатая ракета 212, самая большая жидкостная ракета, созданная Королевым до войны, была пограничным летательным аппаратом, за которым уже начиналась пилотируемая ракетная техника. За этой ракетой было будущее. БВ, как стали называть Бориса Викторовича сослуживцы-ракетчики и называют до сих пор, успел разобраться с автоматикой ракеты к 1938 году, когда Сергея Павловича Королева посадили. Раушенбаха отстранили от негласного поста ведущего конструктора, работы над жидкостными ракетами постепенно сворачивались, и БВ занялся новым для себя делом - теорией горения в воздушно-реактивных двигателях.
Близилась война. За месяц до Великой Отечественной Борис Раушенбах женился на Вере Иванченко, которая в ту пору училась на историческом факультете МГУ. У нее были свои друзья, у Бориса - свои. Они долго присматривались друг к другу, прежде чем соединить свои судьбы 24 мая 1941 года. А осенью институт №3 был эвакуирован в Свердловск, и с ноября сорок первого до марта сорок второго БВ в полную силу трудился на своем номерном предприятии, под которое им был выделен в Свердловске один из корпусов Уральского индустриального института. Когда Раушенбах получил повестку, предписывающую ему явиться с вещами в военкомат, он ни о чем не подозревал, полагая, что его призывают в армию. Через несколько дней после сборов их посадили в поезд и через два часа пути выгрузили в Нижнем Тагиле.
Уже в Свердловске мы начали кое о чем догадываться. Когда я явился с вещичками, то в толпе увидел профессора Московского университета Отто Николаевича Бадера, и жена, которая меня провожала в армию, сказала: "Вот, обрати внимание, Бадер страшный лопух, и если ты не поможешь ему там, куда вы едете, он неминуемо погибнет". Она все поняла!
Собственно, и понимать было нечего, вокруг нас стояли немцы, одни немцы, - все стало ясно. Было много немцев-крестьян с Поволжья, полуграмотных тружеников, была интеллигентная публика: Лой, директор Днепропетровского завода, профессор-химик Стромберг, берлинец Павел Эмильевич Риккерт, защитивший в Берлинском университете докторскую диссертацию, коммунист, голову которого в фашистской Германии оценили очень дорого, и ему пришлось оттуда удрать... В Нижнем Тагиле нас высадили, на грузовике привезли в зону и - всё. Статьи нет, ничего нет. Немцы. А это означало бессрочный приговор: национальность человека с годами никаких изменений не претерпевает.
Формально я считался мобилизованным в трудармию, в "стройотряд 18-74", а фактически трудармия была хуже лагерей, нас кормили скудней, чем заключенных, а сидели мы в таких же зонах, за той же колючей проволокой, с тем же конвоем и всем прочим. В самом начале попавшие в отряд жили под навесом без стен, а морозы на северном Урале 30-40 градусов! В иной день умирало по 10 человек.
Трудились на кирпичном заводе. Мне повезло, что я не попал на лесоповал или на угольную шахту, но тем не менее половина наших на кирпичном заводе умерли от голода и непосильной работы. Я уцелел случайно, как случайно все на белом свете.
В 1942 году, еще работая в эвакуированном РНИИ, БВ занимался расчетами самонаводящегося зенитного снаряда. Его взяли, когда он уже выполнил две трети работы и знал, в каком направлении двигаться дальше. В пересыльном пункте на нарах, на обрывках бумаги, и в лагере Раушенбах продолжал расчеты. Решил задачу недели через две после прибытия в лагерь и послал на свою бывшую фирму: ведь коллеги ждут! Ему было неудобно, что он обещал сделать работу и не окончил ее. Посылая, не думал, что из этого что-то получится, но на его расчеты обратил внимание один технический генерал, Виктор Федорович Болховитинов, и договорился с НКВД об использовании заключенного в качестве некой расчетной силы. И НКВД "сдало" будущего академика в аренду.
Я вообще странный человек со странной судьбой, такое впечатление, что обо мне кто-то явно печется. Вот и тогда Болховитинов увидел, что я могу что-то сделать, и мы с ним хорошо сработались, с его фирмой. Одновременно, в процессе расчетов, я хорошо выучил чистую математику, которую не знал; поэтому, считаю, мне повезло вдвойне. После выхода из лагеря я знал математику вполне прилично.
В бараке стоял один стол на всех, за ним я трудился, пока остальные уходили на смену. Когда они возвращались, я освобождал стол, и за ним ели, играли в карты, домино, читали. Но мне хватало дневного времени на то, чтобы продуктивно работать, и я многое успевал сделать. Писал отчеты по разным темам, сразу по нескольким: одна работа была посвящена устойчивости полета, другая - испарению капель: что с ними происходит, когда топливо испаряется. Были и другие работы, но в основном я работал по этим каплям проклятым и по устойчивости полета.
Люди, живущие рядом с БВ, умирали от непосильной работы при очень скудной еде - пищи давали чудовищно мало. Спустя много лет, побывав в Бухенвальде, Раушенбах довольно равнодушно смотрел на ужасающие фотографии - в его лагере происходило то же самое, такие же иссохшие скелеты бродили вокруг, а самого БВ сильным порывом ветра валило наземь. Главной мыслью была мысль о еде. Что этому ужасу могли противопоставить люди? Только духовность, только интеллектуальное свое существование, жизнь своей души.
Мы организовали "академию кирпичного завода", шуточное, конечно, название. Идея была общей: в свободное время собираться и читать друг другу доклады, делать сообщения по своей специальности. Помню, кто-то рассказывал о тонкостях французской литературы конца XVIII века, причем с блеском, эрудированно, изящно. На кой черт, спрашивается, нам были эти тонкости в тех условиях? Но я, например, сидел и слушал, открыв рот. Интересно! Сам я рассказывал о будущем космической эры, хотя до запусков было невероятно далеко, больше двадцати лет, но я говорил обо всем серьезно. Бадер поведал нам о самых интересных археологических раскопках на Урале, Пауль - о его минералогических богатствах. Конечно, при всех наших беседах постоянно присутствовал оперуполномоченный, который тоже слушал, уж не знаю, что он в этом понимал.
Сидели мы до января сорок шестого года. Потом ворота открылись, и перевели нас, как говорилось в дореволюционное время, под гласный надзор полиции. Мы не имели права удаляться от предписанного места больше чем на положенное число километров; уйдешь на километр дальше - двадцать лет каторги.
Тем, которые выжили, в паспорте поставили штампик: "спецпереселенец". Зек превращался в ссыльного. Никто даже не спрашивал: а за что? Теперь Раушенбах, как Ленин в Шушенском, раз в месяц должен был отмечаться у своего уполномоченного в райотделе милиции.
РНИИ вернулся в Москву, ставший научным руководителем Мстислав Всеволодович Келдыш добился вызова БВ в столицу, и ссыльный делал доклад на Научно-техническом совете оборонного института. Народный комиссариат государственной безопасности выдал ему допуск к секретной документации, но милиция все равно считала его приезд побегом из-под стражи! Раушенбах вынужден был вернуться в Нижний Тагил. Официально он покинул места не столь отдаленные в сорок восьмом году и сразу попал под крылышко к Главному теоретику, как загадочно именовали тогда М.В.Келдыша. Жизнь стала обретать нормальные очертания. В 1950 году у Б.В. и В.М. Раушенбах родились девочки-близнецы.
У меня часто спрашивали: вы столько лет женаты, почему у вас нет детей? И я отвечал шутя, что у меня все идет по плану, что в пятидесятом году у нас родятся девочки-близнецы. И когда все так и случилось, на работе не поверили - слишком все походило на розыгрыш. Когда девочки родились, Оксана была моей копией, а Вера - копией матери. Примерно в восемь лет они поменялись местами, и Оксана стала копией матери, а Вера - моей копией; поменялись и характеры: Оксана спокойная и выдержанная, как я, а Вера порывистая, вся в мать.
Теоретически нам хотелось еще одного ребенка, сына, но не было никакой материальной возможности, мы жили очень скромно, и это длилось много лет.
Забегая вперед, отметим, что в предстоящие годы Вера Михайловна Раушенбах защитила кандидатскую диссертацию по эпохе неолита и бронзового века, стала директором по научной части Исторического музея; Оксана окончила Физико-технический институт, работает специалистом-программистом по статистике в НИИ имени Семашко; Вера окончила факультет биологии МГУ и осталась там на преподавательской работе. Обе дочери защитили кандидатские диссертации. Подросло и юное поколение Раушенбахов: внучка Верочка и внук Борис.
В 1949 году Борис Викторович защитил кандидатскую диссертацию, в 1958-м - докторскую. У Келдыша он занимался теорией вибрационного горения, акустическими колебаниями в прямоточных двигателях. У него было негромкое, но прочное научное имя.
Уже будучи профессором, уже имея возможность "отрастить пузо", я... все бросил и начал сначала. Занялся новой тогда темой - теорией управления космическими аппаратами. Еще и в помине не было никакого спутника, но я знал, что это перспективное направление, с него я начинал до войны, оно меня всегда интересовало, и Келдыш меня поддерживал, хотя моя работа никакого отношения к тематике института не имела. Разработанная нами система позволила тогда сфотографировать обратную сторону Луны, пошли новые заказы, институт с ними уже не справлялся, и было принято решение перейти к Королеву.
Это не было разрывом с Келдышем. Просто работы, которые я вел, выходили за рамки его института, и Келдыш сам договорился с Королевым, что я со своей "командой" - сто человек - перехожу к нему. Тем более тогда уже понадобились многие новые системы управления космическими аппаратами, и оказалось, что наша группа - единственная в стране, всерьез занимающаяся подобными проблемами.
Сергей Павлович Королев, прошедший Бутырки, Новочеркасскую пересылку, колымский прииск Мальдяк, "шарашку" Туполева, авиазаводы в Омске и Казани, полигон Капустин Яр и космодром Байконур, уже запустил три первых в истории искусственных спутника Земли. Когда Раушенбах приехал в Подлипки, Королев встретил его так, как будто они не расставались. Ни слова о прииске Мальдяк или о "стройотряде 18-74" - СП (так называли Сергея Павловича) сразу заговорил о деле: нужна система, которая позволила бы космическому объекту сохранять строго определенное положение относительно Земли и других небесных тел. Раушенбах взялся решить эту задачу.
1955-1959 годы были, пожалуй, самыми новаторскими для Раушенбаха на том этапе развития ракетной техники и космонавтики. Ведь ориентацией космических аппаратов и движением их в мире, лишенном тяжести, никто никогда не занимался.
Моя задача заключалась в управлении космическим аппаратом во время полета, надо было поворачивать его так, чтобы объективы фотокамер смотрели на Луну, а не на что-нибудь другое, и сняли что следует. То есть я делал маленький кусочек работы, хотя Марк Галлай и утверждает, что я слишком сдержанно говорю о своем участии в этом деле и что фактически внес в создание систем управления ракетами и космическими кораблями вклад без преувеличения решающий - "менее чем за десять лет под его (моим!) руководством были реализованы системы фотографирования обратной стороны Луны, системы ориентации и коррекции полета межпланетных автоматических станций "Марс", "Венера", "Зонд", спутников связи "Молния", автоматического и ручного управления космическими кораблями, пилотируемыми человеком. Значение этих систем не требует доказательств - полет неуправляемого или не ориентированного нужным образом космического летательного аппарата вообще теряет всякий смысл". Привожу эту цитату в качестве взгляда со стороны и комплимента, который сделал мне мой старый друг и коллега, а не для того, чтобы похвалиться, какой я умный.
Б.В. Раушенбах, Б.Е. Черток, Н.Н. Шереметьевский
Хотя в некотором смысле это была уникальная работа. Мы опередили американцев, в 1960 году получили Ленинскую премию. Астрономы еще в XIX веке мечтали увидеть обратную сторону Луны, но утверждали, что ее никто не увидит. Мы увидели ее первыми.
В начале 1960 года организовался первый - "гагаринский", как сейчас его называют, - отряд космонавтов, и Раушенбах вместе с заместителями Королева Тихонравовым и Бушуевым, а также с молодыми, но уже опытными инженерами ОКБ, которые сами рвались в космос, - Константином Феоктистовым, Олегом Макаровым, Виталием Севастьяновым, Алексеем Елисеевым принимал активное участие в подготовке первого полета человека в космос. БВ читал летчикам специальный курс по ракетной технике, динамике полета и отдельным системам корабля. В частности, рассказывал им, как осуществляется ручное и автоматическое управление.
Королев всегда хотел запускать в космос живые организмы и запустил собачек, черепах, еще кого-то. После удачных беспилотных запусков наступил наконец момент, когда мы могли рискнуть человеком. Это был сложный момент. У Королева имелось естественное желание, чтобы все произошло как можно быстрее, чтобы это случилось при его жизни, а не после смерти. Тем более, что американцы тоже готовили запуск человека, и нам надо было их опередить. По этому поводу шла нормальная спешная работа.
Гагарин действительно стал первым, до него никого не запускали, все слухи об этом - ерунда. С Гагариным не случилось никаких накладок, "бобов" и "бобиков" на нашем языке, полет шел, как задумывали, и, собственно, ничем не отличался от обычного полета с живым организмом. Слишком он был прост и хорошо отработан, чтобы что-то могло случиться. Гагарин в управление не вмешивался, его задача заключалась в радиосвязи и медицинских экспериментах. Я обычно шутил, что полетная инструкция Гагарину состояла из четырех слов: "Ничего не трогай руками".
Юрий Алексеевич, по моим наблюдениям, держался хорошо. Я ожидал худшего после обрушившейся на него славы. Он не задрал нос, во всяком случае по отношению к нам у него никогда не проявлялось ни зазнайства, ни амбициозности. Он слетал один раз, а другие летали и по два, и по три раза, у кого-то было даже четыре полета. И дело не в том, что космонавтов не хотели пускать по второму или третьему разу, что за них боялись, - нет. Стояла огромная очередь желающих, кто не летал еще ни разу!
Гагарин прекрасно понимал, что как рабочий космонавт он уже вряд ли будет использован, он стал символом, и это его угнетало, ему было больно, поэтому он одержимо рвался к следующему полету. Скорее всего, его бы не пустили, но он тренировался, формально еще имел данные для дальнейшей работы в космосе.
Сплетен и пересудов вокруг него наплели слишком много, он был настолько на виду, что некоторым, возможно, мозолил глаза. Откуда, например, возник дурацкий миф о том, что он погиб с летчиком Серегиным по пьянке? Это абсолютная чушь. Состоялся один из многих тренировочных полетов, которые он выполнял регулярно, хотя я лично считаю, что он зря это делал; как первый космонавт мира Гагарин представлял собой некую государственную ценность, реликвию, поэтому я бы перед ним поставил стеклянную витринку с надписью: "Национальное достояние", и никаких экспериментов.
Что случилось с самолетом, почему он разбился, до конца не известно, проводились разные исследования, есть разные предположения. По одной из версий, там пролетал большой самолет, не буквально рядом с ними, однако они попали в его "след", и их перевернуло - из-за низкой облачности они не видели, на какой идут высоте, в каком положении самолет. Когда же заметили, что машина не в том положении, в каком должна быть по отношению к земле, и стали выходить из него, им не хватило двух секунд, и они врезались в землю.
Первые и столь яркие успехи в космосе сразу привлекли много желающих подвизаться на этом поприще, "отхватить" орден, получить высокое звание, иметь возможность выдвинуться. Крупная, мощная фигура Сергея Павловича Королева многим была не по нутру, в последние годы жизни его явно "зажимали", поэтому коллектив, им возглавляемый, особенно старался продемонстрировать свои успехи, четкое выполнение замыслов Главного конструктора, иначе - и это теперь ни для кого не секрет - эти замыслы могли и перехватить.
Я в свое время долго размышлял о Королеве, фон Брауне, которые действительно совершили крупные открытия, я бы сказал, открытия общемирового значения, и думал, как их назвать одним словом: великий ученый, великий инженер? Все это ерунда. Великих ученых много, много и великих инженеров, а эти люди были явлениями уникальными. И я не придумал лучшего слова, чем полководец. Если я, человек совершенно иного склада, могу представить себя начальником штаба, но никак не полководцем, то Сергей Павлович был именно полководцем в освоении космической техники, по-моему, это самое точное определение; я могу, например, представить себе Королева в маршальском мундире, командующим фронтом. И мечтал он, конечно, о большем, нежели запуск в космос человека, он мечтал о покорении космоса в широком смысле этого слова. Не одного человека отправить, а много людей, создать на Луне несколько баз, слетать пилотируемым полетом на Марс... Мало ли что можно придумать. Все это его очень интересовало, он старался сделать как можно больше и быстрее, поэтому и говорил мне: нам с тобой осталось немного. То есть ничего нельзя откладывать на столетие. Не чувствовал смерти, но понимал, что нужно все делать очень быстро, по сравнению со стоящими задачами времени отпущено не так много.
В конце декабря 1965 года Сергей Павлович Королев ненадолго лег в больницу на пустяковую операцию. Он планировал совещания, которые проведет после выписки, коллеги ездили к нему перед операцией и обсуждали текущие проблемы; он давал поручения со сроками исполнения. Во время операции выяснилось, что у него запущенный рак, самый страшный вид его, саркома...
Его смерть была для нас всех ударом, потому что он ушел буквально на лету. Нельзя представить себе, что было бы, останься он жить. Его уход был тяжелой потерей для ракетно-космической техники. Если бы он остался жить, мы бы сделали больше.
Ушел полководец, и армия стала менее боеспособной.
После смерти С.П.Королева обстановка в его фирме стала быстро меняться. БВ еще продолжал там работать, но исчезла новизна, иссяк азарт, и интересы Раушенбаха переместились в иную сферу. К этому времени началась "академическая стезя" Бориса Викторовича: в 1966 году его избирают членом-корреспондентом, а в 1986 году - действительным членом Академии наук СССР.
Еще при жизни Сергея Павловича я начал преподавать на физтехе МГУ, а потом уже на Долгопрудной, когда факультет выделился в специальный институт. Года через два после смерти Королева я ушел из фирмы и стал только преподавать. Наступил конец спортивно-романтической эпохи в космосе; для себя я в свое время поделил всю космическую деятельность на полет мечты и фантазии, спортивно-романтическую эпоху, нормальную инженерную деятельность. Когда началась рутинная инженерная работа, мне стало скучно, и я рванул, смотался. Ведь без романтики вряд ли что имеет для меня смысл. Но романтика умирает медленно, не сразу кончается, образуется некое пространство, в это пространство залезает нечто другое, чем я начинаю заниматься параллельно с прежним делом, и так у меня происходило всегда.
Борис Викторович всегда был активным участником королевских чтений в Московском физико-техническом институте - кажется он не пропустил его ни единого раза.
Я начал заниматься искусством, еще продолжая активно работать в области ракетной техники. Искусство поначалу казалось интересной мелочью в моей жизни - я имею в виду профессиональную жизнь, в обыденной жизни каждого человека искусство всегда занимает большое место, - но постепенно эта мелочь стала увеличиваться, разрастаться и "съела" интерес к космосу. Но вот что забавно: все, чем я начал заниматься в искусстве, было связано с космосом, который мне осточертел как не знаю что. Первоначальный толчок был дан размышлениями о стыковке космических аппаратов с помощью ручного управления. В конструкции наших космических аппаратов космонавт может видеть происходящее перед ним только на специальном экране. И я задался вопросом: насколько правильно изображение на экране передает действительную обстановку (можно ли по нему управлять?)? Это привело меня к теории перспективы, а потом к искусству. И я углубился в дебри искусства безболезненно и естественно, не чувствуя никакой депрессии или дискомфорта при этом переходе. Просто потеря интереса к одному и проявление интереса к другому - мягкое перевоплощение. Никогда это не имеет характера решений: вот я сидел, долго думал и решил, что с завтрашнего дня буду заниматься искусствоведением, тем, что увлекло меня после космоса. Но толчок, повторяю, в этом направлении я получил благодаря космосу, и то, чем я занимался более десяти лет, захватило меня целиком и держало крепко, может быть, и до сих пор держит. В этом не было ни спорта, ни романтики, потому что искусство и искусствознание, вера и религия существуют вечно, и в человеке всегда живет и будет жить какое-то беспокойство, желание проникнуть как можно глубже в сущность всего этого. Поэтому я ни с кем не вступал в соревнование, садясь за книги по теории перспективы в изобразительном искусстве или за статьи о смысле троичности в религии.
Первый труд Б.В.Раушенбаха - "Пространственные построения в древнерусской живописи" вышел в свет в 1975 году, второй, включающий уже примеры из мировой живописи, "Пространственные построения в живописи" - в 1980-м. Строгий математический анализ выявил, что никогда не существовала и не могла быть разработана научная система перспективы, адекватно передающая геометрические характеристики изображаемого пространства на плоскости картины без каких-либо условностей и искажений. Это получило окончательное математическое обоснование в третьей книге - "Системы перспективы в изобразительном искусстве. Общая теория перспективы" 1986 года издания, где дана общая теория проблемы. Четвертая, "Геометрия картины и зрительное восприятие", вышла в 1994 году.
Глазунов, ректор млсковского Физтеха Белоцерковский и Раушенбах на московском Физтехе.
Что видит наш глаз, и что видит наш мозг? Раушенбах пришел к выводу, что это не одно и то же. Вывод в свою очередь потребовал математического описания работы мозга, которое было дополнено психологическими доказательствами. Изучая законы зрительного восприятия, академик Раушенбах приходит к выводу, что законы эти различны применительно к интерьеру и к пейзажу; и настоящий мастер, сам того не ведая, обязательно внесет в картину элементы, противоречащие собственному зрительному восприятию.
Меня не привлекли в живописи проблемы светотени или колористики; то есть, конечно, меня это интересует, но не как специалиста, я просто не имею для этого нужных данных, а дилетантства не признаю. Все предельно ясно: для восприятия художественного произведения необходимо обладать известным талантом, которым обладают художники и люди, тонко чувствующие искусство. Этот талант внелогического характера, логикой тут ничего не возьмешь. У меня же развита логическая часть мозга, а та, которая занимается внелогическим восприятием мира, явно "отстает". Поэтому, скажем, хороший искусствовед, искусствовед от Бога, смотрит и видит то, чего я не вижу. Он может отличить хорошую картину от плохой, а я не могу. Эта способность получать информацию на внелогическом пути иногда называется вкусом.
Есть разные способы восприятия мира. Леонардо да Винчи мог и то, и другое, он одинаково чувствовал и искусство, и точные науки, был математиком и механиком, а, кроме того, крупным художником. Или Гете с его естествоиспытательскими трактатами "Опыт о метаморфозе растений", "Учение о цвете" - многие считают, что если бы он ничего не создал как поэт, то остался бы в истории как ученый. Мало кто знает, что он был крупным натуралистом, обычно помнят, что он "Фауста" написал.
Так что есть люди, которые могут и одно, и другое, - я в этом смысле явно "не тяну". Может быть, я предпочел бы второе, но вынужден заниматься логическими построениями в живописи, потому что заниматься другим просто не в состоянии. Ничего не поделаешь.
Оторвавшись от космонавтики и оказавшись как бы в свободном парении, Раушенбах получил возможность иного видения мира. Сегодня для него ясно, что материя и ее законы не в состоянии объяснить всю сложность окружающего нас пространства, что в мире, по словам Андрея Дмитриевича Сахарова, существует нечто лежащее вне материи и не подчиняющееся ее законам, нечто отепляющее мир. И это чувство, по Сахарову, можно считать религиозным.
Называя себя дуалистом, т.е., человеком, признающим одинаково первичными и дух, и материю, Раушенбах стремится смотреть на это как бы со стороны, быть не "внутри", а "снаружи" процесса. Только так можно сохранить объективность при изучении любого феномена общественной жизни - быть верующим и атеистом одновременно.
Тягу к религии я почувствовал на определенном этапе своей жизни. Почему возникло это чувство, рассказ отдельный, считаю, что о религии я еще ничего не написал, не исключено, что ей будет посвящена моя следующая книга. Но иконописью, иконопочитанием я занялся уже на излете моей работы в фирме Королева, и новое развитие "вбок" косвенно, не впрямую, может быть, и связано с моей основной профессией. Повлияло и мое детство, когда меня водили в церковь, приобщали святых таин, а детские впечатления - это не такая вещь, которая забывается и исчезает бесследно. Во все времена моей жизни мне была весьма неприятна антирелигиозная пропаганда, я всегда считал ее чушью и болел за религию.
В богословии меня интересует логическая сторона, и мне удалось доказать одно положение, которое до сих пор не было известно. Понятие Троицы всегда считалось алогичным - три Бога составляют одного Бога, как это может быть одновременно: три и один? Когда мы говорим о святости Троицы, нам не с чем из повседневной жизни ее сравнивать, святость свойственна лишь божественному. Но когда речь заходит о триединости, то человеческий ум невольно ищет аналогии в повседневной жизни, хочет увязать это понятие с формальной логикой. Я сказал себе: будем искать в математике объект, обладающий всеми логическими свойствами Троицы, и если такой объект обнаружится, то тем самым будет доказана возможность логической непротиворечивости структуры Троицы и в том случае, когда каждое Лицо является Богом. И четко сформулировав логические свойства Троицы, сгруппировав их и уточнив, я вышел на математический объект, полностью соответствующий перечисленным свойствам, - это самый обычный вектор с его тремя ортогональными составляющими.
Остается лишь поражаться, что отцы Церкви сумели сформулировать совокупность свойств Троицы, не имея возможности опираться на математику. Они совершенно справедливо называли любые отклонения от этой совокупности ересями, как бы ощущая внутренним зрением их разрушительную пагубность. Лишь теперь становится понятным величие отцов Церкви и в смысле интуитивного создания безупречной логики триединости. Сегодня совершенно разумна формулировка догмата о Троице, которая точно следует Символу Веры: "Лица Троицы составляют единое Божество, в котором каждое Лицо в свою очередь является Богом".
В 1997 году в издательстве "Аграф" вышла в свет книга Бориса Викторовича "Пристрастие", в которой немалое место уделено как проблемам науки, так и проблемам религии. Здесь большой очерк-биография пионера ракетной техники и космонавтики Германа Оберта, воспоминания о скульпторе-антропологе М.М. Герасимове и о Главном конструкторе ракетно-космических систем С.П.Королеве; здесь обширная статья, написанная Раушенбахом к 1000-летию крещения Руси, и ряд статей мировоззренческого характера; здесь, наконец, два материала, посвященных иконам и иконописи.
Иконы, да и классическую живопись, во многом основанную на евангельских сюжетах, нельзя понять, не занимаясь богословием, - это вполне естественно. И я занялся богословием. Надо сказать, что после первых космических запусков происходили регулярные приемы в Кремле, на самом высоком уровне, необычайно торжественно, державно; приглашались и представители всех существующих в нашей стране конфессий. Я обратил внимание, что столик, за которым становились наши пастыри, находился тогда как бы в "санитарной зоне", и никто не переступал невидимой черты, ограничивающей эту зону. Пожалуй, именно из чувства протеста я пересекал эту границу и беседовал со священнослужителями. Таким образом я вступил в контакт с православной Церковью, а так как я уже увлекался живописью, в частности иконописью, работал над книгой об иконах и не хотел, чтобы она была богословски безграмотной, я попросил, чтобы меня познакомили с ректором Духовной академии и он помог мне с консультациями.
Читая "Пристрастие", академик Никита Николаевич Моисеев, ныне уже покойный, отметил, что пристрастия его и Раушенбаха постепенно смещались в гуманитарную сферу, как будто они, люди науки, чувствовали, что будущность человечества станет зависеть в гораздо большей степени от состояния его духовного мира, от умения жить с Природой, чем от технического могущества, и страсть к стяжательству однажды придется заменить добрым отношением друг к другу. "Не будучи в массе своей людьми религиозными, мы все больше и больше думали о том, что слова Нагорной проповеди должны звучать не только в пустыне, но и в мегаполисах".
История человечества - от времен античности до наших дней - полна примеров, когда интересы Родины ставились выше интересов отдельного гражданина, когда отдельный гражданин сознательно жертвовал жизнью или состоянием на пользу Родине. Сегодня, опираясь на "Права человека", ничего не стоит не считаться с интересами родной страны, и эгоист не преминет воспользоваться такой возможностью.
В прошлые времена права человека (а они существовали всегда, пусть и не оформленные, и не такие полные) уравновешивались его обязанностями. Человек мог пользоваться своими правами, лишь выполняя свои обязанности. Сегодня эти два принципа поменялись местами. Формальные права человека выше его обязанностей (разных в разных странах), и эгоист никогда не упустит случая утверждать: "я имею право...", не считаясь с тем, что вредит сообществу (общине, государству). Эта трансформация имеет экономическое обоснование: раньше человек не мог прожить в одиночку, сегодня ему это не составит никакого труда. Ему никто не нужен, а если и нужен, то, может быть, лишь для развлечений.
Конечно, такой человек в процессе производства вступает в соответствующие отношения с другими людьми, но эти отношения приобретают характер контактов, не обязательно влекущих за собой более тесную близость. Этот общий процесс захватил даже такую область, как семья. Высокие в прошлом этические нормы заменяются и здесь временными соглашениями, о чем говорит, в частности, огромное число разводов. Иногда складывается впечатление, что современное демократическое государство, пекущееся о правах каждого отдельного гражданина, сознательно ведет политику уничтожения такого уходящего в далекую древность института, как семья.
Борис Викторович со своей сестрой Кориной Миклухо-Маклай.
Надо, чтобы люди перестали вести себя как сегодня, когда каждый считает себя центром Вселенной, а всех других людей - чем-то второстепенным. Надо дать новую жизнь традиционным сообществам - семье, общине, государству, делающим из населения Народ. И надо, чтобы интересы сообщества ценились бы всегда выше, чем интересы индивидуума, и не только с точки зрения закона. Надо, чтобы каждый индивидуум искренне считал свои права менее существенными, чем интересы сообщества. И еще - надо, чтобы общим мнением стало то, что обязанности человека выше его прав.
Достижимо ли это? Трудно сказать, но ясно, что выживут в конечном итоге лишь те народы, которые пойдут по этому нелегкому пути.
В 1999 году издательство "Пашков дом" опубликовало новую книгу Б.В.Раушенбаха "Постскриптум", диапазон которой, при небольшом объеме, очень широк: от массы событий уходящего XX века - житейских, бытовых впечатлений, биографических событий, включивших в себя и любовь, и "суму", и тюрьму, и работу на космос, - до философских обобщений, размышлений о нашем обществе и мироустройстве, о Петре I и его реформах, о Востоке древнем и современном, о проблемах образования в России и за ее пределами, о судьбе русской науки, о нацизме и национализме.
Нет плохого и хорошего времени, есть время, в котором мы живем, и в этом отведенном нам времени надо жить "на полную катушку". Только полнота жизни заключается не в набивании карманов и желудка, а в том, чтобы жить достойно. Не дай Бог, если кто-то расценит мои слова как "послание к потомкам". Никаких посланий писать не собираюсь, а то потомки лет через 50 прочтут и скажут: "Ну и нагородил!" Но мы все-таки должны помнить, что мощь человека растет с каждым годом, в особенности в последнее столетие, и если раньше кто-то мог "насолить" только своей семье, деревне, городу, наконец, стране, то сейчас один человек может, в принципе, уничтожить весь мир. Я не говорю, что такой человек сегодня есть. Важно, чтобы он не появился.
Человечество упрямо идет к той грани, где возможность самоуничтожения становится реальной и вероятна даже по ошибке. Люди всё глубже изучают природу разрушения, ставят всё больше физических опытов, и я сейчас скажу глупость с точки зрения современной физики, но я скажу ее, чтобы было понятно: представьте себе, что физики в процессе экспериментов сделали шаг, после которого стала гореть вся материя, и сгорела Земля, сгорели люди, сгорело всё! Дорасщеплялись...
Неоценим вклад Бориса Викторовича Раушенбаха в развитие науки и культуры нашей страны: действительный член Российской академии наук, Международной Академии астронавтики, академии космонавтики имени Циолковского, Герой Социалистического Труда, лауреат Ленинской и Демидовской премий, профессор и экс-заведующий кафедрой Московского физико-технического института; член Комитета ученых в защиту мира против ядерной угрозы, председатель Научного совета Российской академии наук по комплексной проблеме "История мировой культуры", возглавлявший в недавнем прошлом движение российских немцев за национальное возрождение, член редколлегий многих журналов и книг, президент Ассоциации колокольного звона и многое другое, Борис Викторович Раушенбах продолжает активно работать на благо нашей страны.
Поздравляя Бориса Викторовича с 85-летием, Патриарх Московский и Всея Руси Алексий II написал: "Восхищаюсь неутомимой работой пытливого ума этого "мужа желаний" (Дан. 9,23). Ему тесно на проторенных путях, ибо его влекут всё новые пространства мысли. Удивительная разносторонность талантов и творческих интересов Бориса Викторовича, привыкшего достигать высоты во всем, за что бы он ни принимался, заставляет вспоминать имена мудрецов эпохи Возрождения".
Могила Бориса Викторовича на Новодевичьем кладбище