Испанская литература возрождения. Литература эпохи возрождения в отдельных странах Живопись испании эпохи возрождения связана с именами

ЛЕКЦИЯ 10

Возрождение в Испании. Историческая ситуация в XVI в. Испанский гуманизм, его особенности. "Селестина": высокое и низкое в человеке. Плутовской роман: человеческая жизнестойкость. Рыцарский роман: преобладание идеализирующего, героического начала.

Весьма своеобразными были литературные и исторические судьбы Испании в эпоху Возрождения.

На исходе XV в. все как будто предвещало стране самое радужное будущее. Успешно закончилась затянувшаяся на века реконкиста. В 1492 г. пала Гранада - последний оплот мавританского владычества на Пиренейском полуострове. Этой победе в немалой мере содействовало объединение Кастилии и Арагона в царствование Изабеллы и Фердинанда Католиков (70-е годы XV в.). Испания превратилась наконец в единое национальное королевство. Уверенно чувствовали себя горожане. Опираясь на их поддержку, королева Изабелла смирила оппозицию кастильских феодалов. Могучее восстание каталонских крестьян в 1462-1472 гг. привело к тому. что сперва в Каталонии (1486), а вскоре затем и на территории всего Арагона указом короля было отменено крепостное право. В Кастилии его давно уже не существовало. Правительство покровительствовало торговле и промышленности. Экспедиции Колумба и Америго Веспуччи должны были служить экономическим интересам Испании.

В начале XVI в. Испания уже представляла собой одно из самых могущественных и обширных государств Европы. Под ее властью помимо Германии находились Нидерланды, часть Италии и другие европейские земли. Испанские конкистадоры захватили в Америке ряд богатых владений. Испания становится огромной колониальной державой.

Но у испанского могущества было очень шаткое основание. Ведя агрессивную внешнюю политику, Карл V (1500-1558, время правления 1516-1556) во внутренней политике являлся решительным сторонником абсолютизма. Когда в 1520 г. кастильские города подняли восстание, король с помощью аристократии и немецких ландскнехтов сурово подавил его. В то же время в стране не была проведена настоящая политическая централизация. Повсеместно еще давали о себе знать традиционные средневековые обычаи и законы.

Сравнивая испанский абсолютизм с абсолютизмом в других европейских странах, К. Маркс писал: "...в других больших государствах Европы абсолютная монархия выступает как цивилизующий центр, как объединяющее начало общества... Напротив, в Испании аристократия приходила в упадок, сохраняя свои худшие привилегии, а города утрачивали свою средневековую власть, не приобретая значения, присущего современным городам"[Маркс К.. Энгельс Ф. Соч. 2-е изд. Т. 10. С. 431-432.] .

Испания казалась грозным и несокрушимым колоссом, но это был колосс на глиняных ногах. Последующее развитие событий доказало это с полной очевидностью.

Проводя свою политику в интересах феодальных магнатов, испанский абсолютизм не был способен создать условия, которые благоприятствовали бы успешному экономическому развитию страны. Правда, из колоний метрополия выкачивала сказочные богатства. Но эти богатства становились достоянием лишь немногих представителей господствующих сословий, вовсе не заинтересованных в развитии торговли и промышленности. Сравнительно кратковременным оказался расцвет испанских городов. Невыносимо тяжелым было положение крестьянства. В царствование Филиппа II (1556-1598) положение Испании стало прямо-таки катастрофическим. При нем Испания стала главным оплотом европейской феодальной и католической реакции. Однако войны, которые вел король в интересах дворянства, непосильным бременем ложились на плечи страны. И были они далеко не всегда удачными. Филиппу II не удалось одолеть восставших против испанского гнета нидерландцев. Жестокое поражение потерпела Испания в войне против Англии. В 1588 г. едва спаслась от полной гибели "Непобедимая армада". Реакционной испанской монархии еще удавалось одерживать отдельные победы, но она не способна была искоренить все то новое, что поднималось к жизни в различных частях Европы. Отпадение Северных Нидерландов в 1581 г. свидетельствовало об этом с особой ясностью. Внутренняя политика испанского абсолютизма была столь же реакционной, сколь и бесплодной. Своими действиями правительство только ухудшало и без того тяжелое экономическое положение страны. Да и что могло дать стране, например, жестокое преследование морисков (крещеных мавров), по болыцей части искусных ремесленников и торговцев? Подобно неизлечимому недугу расползалась по стране нищета. Особенно уродливым и зловещим на фоне народной нищеты выглядело богатство церкви и кучки высокомерных грандов. Финансовое положение страны было настолько безнадежным, что Филиппу II пришлось дважды объявлять государственное банкротство. При преемниках его Испания падала все ниже и ниже, пока, наконец, не превратилась в одно из захолустных государств Европы.

Огромную и мрачную роль в жизни Испании играла католическая церковь. Ее могущество подготовлялось на протяжении ряда веков. Освобождение Испании от мавританского владычества велось под религиозными лозунгами, это поднимало авторитет церкви в глазах широких кругов, усиливало ее влияние. Не пренебрегая земными благами, она становилась все более богатой и сильной. Естественно, что церковь стала верным союзником испанского абсолютизма. На службу ему она поставила "святейшую" инквизицию, которая появилась в Испании в 1477 г. для наблюдения за морисками. Инквизиция была вездесуща и беспощадна, стремясь пресечь и искоренить любое проявление вольномыслия. В XVI в. в Европе не было другой страны, где бы так часто пылали костры инквизиции. Таков был неутешительный итог испанских великодержавных порядков.

Первые ростки испанского Возрождения возникли еще в XV в. (сонеты поэта- петраркиста маркиза де Сантильяны и др.). Но развиваться ему пришлось в условиях весьма специфических - в стране, где на каждом шагу можно было встретить пережитки средних веков, где города не получили современного значения, а дворянство, приходя в упадок, не утратило своих привилегий и где, наконец, церкви все еще принадлежала страшная власть над умами людей.

В этих условиях испанский гуманизм был лишен той резкой антиклерикальной тенденции, которая столь характерна для гуманизма итальянского, французского или немецкого. В испанской поэзии и драматургии XVI в. широко разрабатывались религиозные темы. В мистические тона были окрашены многие произведения тогдашней испанской словесности. Религиозным порывом охвачены творения крупнейших испанских живописцев XVI в. - Луиса Моралеса и Эль Греко.

Все это, однако, вовсе не означало, что испанская культура эпохи Возрождения была покорной служанкой богословия. И в Испании встречались ученые и мыслители, осмеливавшиеся выступать против схоластики, отстаивать права человеческого разума и ратовать за глубокое изучение природы. Это были преимущественно естествоиспытатели и врачи, по роду своей деятельности близкие к человеку и его земным потребностям. Врачом был знаменитый физиолог и философ Мигель Сервет, успешно изучавший вопросы кровообращения. В 1553 г. он был по настоянию Кальвина сожжен в Женеве на костре. Врачом был также Хуан Уарте, выдающийся философ, тяготевший к материалистическим воззрениям. Его "Исследование способностей к наукам" (1575) приобрело широкую известность. В конце XVIII в. великий просветитель Германии Лессинг перевел его на немецкий язык. Зато инквизиция нашла трактат испанского гуманиста еретическим. В 1583 г. он был внесен в список запрещенных книг. К первой половине XVI в. относится деятельность философа- гуманиста Хуана Луиса Вивеса, друга Эразма Роттердамского.

Но, конечно, католическая Испания была страной, мало подходящей для расцвета гуманистической философии. Зато испанская литература, не столь стесненная церковной догмой, достигла в эпоху Возрождения поистине замечательного расцвета.

Превращение Испании из небольшого средневекового государства, поглощенного борьбой с маврами, в мировую державу с очень сложными международными интересами, неизбежно расширяло жизненный кругозор испанских писателей. Появились новые темы, связанные, в частности, с жизнью далеких Индий (Америки). Огромное внимание уделялось человеку, его чувствам и страстям, его нравственным возможностям. Высоко ценились героический порыв и рыцарское благородство, т.е. добродетели, унаследованные еще от времен реконкисты. Зато мир буржуазного стяжательства, основанный на корысти и эгоизме, не вызывал особых симпатий. В связи с этим следует заметить, что в испанской литературе эпохи Возрождения собственно буржуазный элемент выражен гораздо слабее, чем в литературе ряда других европейских стран с более интенсивным буржуазным развитием. Буржуазный индивидуализм не пустил глубоких корней на испанской почве. Гуманистические идеалы подчас облекались здесь в традиционные формы. Что-то от средних веков было в морализаторской тенденции, присущей многим произведениям тогдашней испанской литературы. Между тем скрывался за этой тенденцией не столько средневековый проповедник, сколько гуманист, верящий в нравственные силы человека и желающий видеть его по-человечески прекрасным.

Не ускользали от писателей и темные стороны испанской жизни, порожденные уродливым развитием страны: трагические социальные противоречия, раздиравшие Испанию, массовая нищета и обусловленный ею рост преступности, бродяжничества и т.п. И хотя о плутоватых бродягах и всех тех, кого обстоятельства выбили из спокойной жизненной колеи, авторы имели обыкновение писать с усмешкой, но в усмешке этой таилась едкая горечь, а у многих внешне комических ситуаций была, в сущности, трагическая подоплека.

Но ведь нечто трагическое было и в судьбе самого испанского гуманизма, на который все время падали багровые отблески костров инквизиции. В Испании не было и не могло быть своего Боккаччо не только потому, что там свирепствовала инквизиция, но и потому, что его бурный сенсуализм был внутренне чужд испанским гуманистам, тяготевшим к более строгим нравственным концепциям. Католический ригоризм нередко теснил гуманистическое жизнелюбие и даже брал над ним верх. Это в значительной мере определяло тот внутренний драматизм, который присущ испанской культуре XVI в. Но величие испанской литературы эпохи Возрождения в том, что она не только не отшатнулась от гуманизма, но и обрела глубочайшее человеческое содержание. Испанские писатели проявили замечательную духовную энергию. Достаточно только вспомнить о Сервантесе, чтобы понять это.

Первым выдающимся литературным памятником испанского Возрождения мы вправе считать "Комедию" или "Трагикомедию о Калисто и Мелибее" (рубеж XV и XVI вв.), более известную под названием "Селестина". В изданий 1499 г. она содержала 16 актов, в изданиях 1502 г. к ним прибавлено еще 5, а также пролог. Ясно, что "Селестина" не рассчитана на театральное представление - это драма для чтения, или драматическая повесть. Есть основание полагать, что автором этой анонимной книги является Фернандо де Poxac, о котором мы знаем лишь то, что он был ученым- юристом и одно время замещал городского алькальда в Талавере. Инквизиция относилась к нему с недоверием, так как Poxac был евреем, хотя и обращенным в христианство.

"Селестина" создавалась в то время, когда Испания вступала в эпоху Возрождения. За несколько лет до первого издания трагикомедии зародился светский испанский театр. Новые веяния захватывали изобразительное искусство. Возрастал интерес к античной культуре и к культуре итальянского гуманизма. И в "Селестине" очень ясно чувствуются гуманистические веяния. Она перекликается с комедиями Плавта и Теренция, весьма популярными в эпоху Возрождения. Речь персонажей, даже простых слуг, пересыпана античными именами, изобилует ссылками на древних философов и поэтов и цитатами из произведений. Ученый автор "Селестины" охотно обращается также к трактатам Петрарки. Можно не сомневаться в том, что итальянские ренессансные новеллы, с их острой обрисовкой характеров крутыми сюжетными поворотами и широкой разработкой любовной темы, оказали определенное воздействие на "Селестину". При всем том "Селестина" не может быть названа произведением эпигонским. Она выросла на испанской почве и, несмотря на иноземные имена теснейшим образом связана с испанской жизнью раннего Возрождения.

Это талантливая книга о земных радостях и горестях о любовной страсти, овладевающей всем существом человека и бросающая вызов средневековым обычаям и представлениям. Героями повести являются молодой небогатый дворянин Калисто и прекрасная Мелибея, девушка из богатой и знатной семьи. Достаточно было Калисто повстречать Мелибею и услышать ее голос, как он потерял душевный покой. Мелибея стала для него воплощением всех земных совершенств, превратилась в божество, достойное восторженного поклонения. Рискуя быть обвиненным в ереси, Калисто заявляет своему слуге: "Божеством я ее считаю, как в божество в нее верую и не признаю другого владыки в небе, хотя она и живет среди нас". Благодаря вмешательству старой опытной сводни Селестины Калисто удалось одержать верх над целомудрием Мелибеи. Вскоре, однако, радость превратилась в горе. Трагические события начались с гибели Селестины и двух слуг Калисто. Их погубила корысть. В благодарность за услуги Калисто вручил Селестине золотую цепь. Слуги Калисто, помогавшие Селестине, потребовали от нее свою долю. Алчная старуха не пожелала удолетворить требований. Тогда они убили Селестину, за что и были казнены на городской площади. Эта трагическая история не могла не бросить тень на судьбу молодых любовников. Вскоре события приобрели еще более мрачный колорит. Сорвавшись с высокой стены, окружавшей сад Мелибеи, погиб Калисто. Узнав о смерти возлюбленного, Мелибея бросается с высокой башни. Родители горько оплакивают гибель дочери.

Нельзя не заметить,что "Трагикомедия о Калисто и Мелибее" содержит определенную дидактическую тенденцию. Обращаясь к читателям в стихотворном введении, автор призывает их не подражать "преступникам младым", свою повесть называет он "зеркалом губительных страстей", ратует за добронравие и с опаской говорит о стрелах Купидона. В скорбном монологе Плеберио, оплакивающего безвременную кончину дочери (действие 21), уже прямо звучат аскетические мотивы, заставляющие вспомнить меланхолические сентенции средневековых отшельников. Но и на этом автор не останавливается. Он как бы намекает на то, что в соединении Калисто и Мелибеи роковую роль сыграла нечистая сила. С этой целью он заставляет Селестину которая оказывается не только сводней, но и колдуньей, заклинать духов преисподней.

Трудно сказать, что во всем этом соответствует взглядам самого автора, а что может являться вынужденной уступкой традиционной морали и официальному благочестию. Внутренняя логика повести не дает оснований для того, чтобы любовь Калисто и Мелибеи сводить к козням нечистой силы. Предсмерный монолог Мелибеи говорит о большом и ярком человеческом чувстве. Обращаясь к богу, Мелибея называет свою любовь всесильной. Она просит отца похоронить ее вместе с погибшем кабальеро, почтить их "единым погребальным обрядом". В смерти надеется она вновь обрести то, что утрачено ею в жизни. Нет, это не дьявольское наваждение! Это любовь, столь же могучая, как любовь Ромео и Джульетты!

И трагические события, наполняющие повесть, всецело обусловлены вполне земными, реальными причинами. Падение Калисто явилось, конечно, прискорбной случайностью. Но любовь Калисто и Мелибеи все равно должна была привести к катастрофе. Косная феодальная мораль разбила счастье молодых людей. А они были вполне достойны этого счастья, ибо на их стороне была правда человеческих чувств.

Ничего сверхъестественного нет также в гибели Селестины и ее сообщников. Но здесь мы переходим ко второму, "низкому", социальному плану трагикомедии. С Селестиной связаны слуги и проститутки, т.е. бесправные бедняки. Автор не затушевывает их недостатков. Но он в то же время хорошо понимает, что у них своя правда, свои справедливые претензии к миру господ. О горькой участи служанок говорит, например, проститутка Ареуса, гордящаяся тем, что она "никогда ничьей не называлась". Ведь сколько оскорблений и унижений приходится выносить служанкам, зависящим от надменных хозяек: "Тратишь на них лучшее время, а они тебе платят за десять лет службы дрянной юбкой, которую все равно выбросят. Оскорбляют, притесняют так, что слова не смеешь при них вымолвить". Слуга Семпронио произносит красноречивую тираду об истинном благородстве, заимствованную из арсенала европейского гуманизма: "Иные говорят, что знатность - это награда за деяния предков и древность рода, я же говорю, что от чужого света не заблестишь, если своего нет. Поэтому не суди о себе по блеску своего достославного отца, а лишь по своему собственному".

В трагикомедии немало выразительных фигур. Однако самой выразительной, самой колоритной фигурой, бесспорно, является Селестина. Автор наделяет ее умом, пронырливостью, лукавством, проницательностью. У нее есть свои привязанности. Но главная черта ее характера - это хищный эгоизм. Стоя за пределами "приличного" общества, Селестина совершенно свободна от каких бы то ни было норм сословной морали. Это обстоятельство привело ее к циническому аморализму и в то же время позволило ей без всяких предрассудков взирать на такие естественные человеческие страсти, как, например, любовь. Конечно, Калисто Селестина помогала ради денег. Но самую любовь молодых людей она вовсе не считала грехом и греховным не считала свое ремесло поскольку оно, по ее мнению отнюдь не противоречило естественным требованиям природы. На этот счет у нее даже имелась своя философия, заметно попахивающая ересью. По словам Селестины, ежедневно "мужчины страдают из-за женщин, а женщины из-за мужчин, так уж велит природа; природу сотворил бог, а бог не может сделать ничего плохого. И потому мои старания весьма похвальны, раз они вытекают из такого источника". Но, разумеется, не из альтруизма занималась Селестина сводничеством и прочими темными делами. Без выгоды она и шагу не желала ступить. Уверенная в том, что в современном обществе только деньги делают жизнь сносной, она придавала никакого значения тому, что деньги доставались ей бесчестным путем. С гордостью рассказывает Селестина о своих былых успехах, о том времени, когда перед ней, молодой и ловкой, заискивало множество именитых клиентов.

И на склоне лет не перестает она гнаться за выгодой, разбрасывать повсюду семена порока. Возникающий буржуазный мир с его практикой "бессердечного чистогана" щедро наделил ее своими недостатками. Селестина вырастает в повести в собирательный образ, в грозный символ разрушительной мощи своекорыстия чувств. Так на заре испанского Возрождения появилось произведение, тревожно откликнувшееся на рост буржуазного эгоизма, равно враждебного как обветшалому миру, так и миру гуманистических иллюзий.

Сама Селестина лишена каких бы то ни было иллюзий. У нее очень трезвый взгляд на вещи, обусловленный всем жизненным опытом. Непрестанно сталкиваясь с изнанкой жизни, она не обольщается ее нарядной показной стороной. Она полагает, что нет и не может быть идиллических отношений там, где есть господа и подневольные слуги, богатые и бедные. Хорошо зная горькую цену бедности, стремясь урвать для себя все, что возможно, Селестина в то же время не идеализирует богатство. Не только потому, что с богатством в ее представлении соединена утомительная забота и оно многим уже "принесло гибель", но и потому, что не люди владеют богатством, как они наивно полагают, а "богатство владеет ими", делая их своими рабами. Для Селестины же высшим благом является независимость, не скованная ни ходячей моралью, ни заботами о накопительстве.

Не переоценивает также Селестина и благочестия католического духовенства. Ей отлично известны повадки испанского клира, ибо не только "дворяне, старые и молодые", но и "священнослужители всех званий от епископа до пономаря" являлись ее клиентами. В повести в довольно откровенной форме изображено распутство, царящее в церковных кругах. В условиях феодально-католической Испании подобные проблески гуманистического вольномыслия встречались не часто, да и то собственно лишь на раннем этапе испанского Возрождения.

"Селестина" примечательна и тем, что это первое большое литературное произведение реалистического направления в Испании эпохи Возрождения. Правда, ее художественный состав неоднороден. В то время как нравы общественных низов изображены без всяких прикрас, эпизоды, рисующие любовь Калисто и Мелибеи, более условны и литературны. Нередко влюбленный превращается в искусного ритора, рассыпающего цветы красноречия, хотя бы это и не очень вязалось с данной психологической ситуацией. Так, Мелибея в длинном предсмертном монологе перечисляет известные в истории случаи, когда родителям приходилось тяжело страдать. Тирады Калисто могут служить образцом любовной риторики. "О ночь моей отрады, - восклицает он, - когда б я мог вернуть тебя! О лучезарный Феб, ускорь свой привычный бег! О прекрасные звезды, покажитесь раньше положенного часа!" и т.п.

Понятно, что слуги и их подруги изъясняются гораздо проще и даже иногда подтрунивают над высокопарной манерой господ. Как-то раз Калисто, с нетерпением ожидая прихода Мелибеи, велеречиво сказал Семпронио: "До тех пор я не приму пищи, хотя бы кони Феба уже отправились на те зеленые луга, где обычно пасутся, завершив дневной свой бег". На что Семпронио заметил: "Сеньор, брось ты эти мудреные словечки, всю эту поэзию. На что нужны не всем доступные и малопонятные речи. Скажи "хотя бы солнце зашло" и твоя речь дойдет до всех. И съешь немного варенья, а то у тебя сил не хватит". Речь Селестины и других персонажей плебейского круга, как впоследствии речь Санчо Пансы, круто замешана на народных пословицах и поговорках. Это переплетение, а подчас и столкновение "высокого " и "низкого" стилей служит в трагикомедии одним из способов социальной характеристики и, таким образом, несомненно связанно с реалистической концепцией произведения.

Наибольшего успеха автор достигает, изображая среду, в которой царит Селестина. Именно здесь мы находим наиболее острые и близкие к жизни характеристики и жанровые зарисовки. Великолепна, например, сцена пирушки у Селестины. Бойкие слуги Калисто приносят с собой яства из хозяйских запасов. Их ждут возлюбленные. Милые бранятся и милуются. Проститутка Элисия ругает Семпронио за то, что он в ее присутствии осмелился похвалить красоту Мелибеи. Ей вторит Ареуса, заявляющая, что "всех этих знатных девиц расписывают да превозносят за богатство, а не за красивое тело". Разговор переходит к вопросу о знатности. "Низок тот, кто сам себя считает низким, - говорит Ареуса. - Каковы дела, таков и род; все мы в конце концов дети Адама и Евы. Пусть каждый сам стремится к добродетели и не ищет ее в благородстве предков". (Вспомним, что нечто подобное уже говорил Семпронио. Это настойчивое повторение гуманистических истин несомненно указывает на то, что истины эти были всегда дороги бакалавру Рохасу.) Тут же Ареуса сетует по поводу тяжелого положения служанок в богатых домах. Селестина переводит разговор на другие темы. В кругу приятных ей людей она чувствует себя легко и свободно. Она вспоминает о своих лучших годах, когда она жила в довольстве и почете. Но молодые годы ушли, она постарела. Однако до сих пор радуется ее сердце, когда видит она счастливых влюбленных. Ведь она на себе испытала силу любви, которая "равно повелевает людьми всех званий, разбивает все преграды". Ушла любовь вместе с молодостью, зато осталось вино, которое "гонит печаль из сердца получше, чем золото, да кораллы".

На этот раз Селестина предстает предстает перед нами в новом свете. Она уже не хищная лукавая лисица, выслеживающая добычу, но человек, влюбленный в жизнь и ее великолепие. Обычно такая расчетливая и трезвая, она в этой сцене становится поэтом, находящим очень яркие и теплые слова для славословия земных радостей. Сама эпоха Возрождения говорит ее устами. К этому следует добавить свойственное ей остроумие, находчивость, проницательность, умение вести беседу - то совсем просто, а то витиевато, в пышном восточном вкусе, в зависимости от того, с кем говорит и какую цель преследует старая сводня.

Автор создает довольно сложный и выпуклый характер. Из всех персонажей трагикомедии запоминается больше всего именно Селестина. Недаром "Трагикомедию о Калисто и Мелибее" называют обычно ее именем, ставшим в Испании нарицательным. В Селестине отразились некоторые характерные черты той противоречивой переходной эпохи. Поэтому она то отталкивает, то привлекает, это сама жизнь. Да и трагикомедия в целом является своего рода зеркалом испанской жизни на рубеже XV и XVI вв.

"Селестина" оказала заметное влияние на последующее развитие испанской литературы. Это влияние чувствуется в драматургии и особенно в плутовском романе, где широко изображена жизнь городских низов. До появления "Дон Кихота" Сервантеса "Селестина" несомненно была самым значительным произведением испанской литературы эпохи Возрождения.

В 1554 г. увидел свет первый испанский плутовской роман "Жизнь Ласарильо с Тормеса и его удачи и несчастья", написанный, видимо, в 30-х годах XVI в. неизвестным автором. Возможно, что роман создан кем-либо из вольнодумцев - последователей Эразма Роттердамского, критически относившихся к католической церкви. Такие вольнодумцы встречались в Испании во времена Карла V. Во всяком случае, в "Жизни Ласарильо" очень заметна хотя и несколько приглушенная антиклерикальная тенденция.

У плутовского романа была своя предыстория. Еще в средневековых городских побасенках живо изображались ловкие пройдохи, плуты и обманщики. С миром пройдох встречались мы также в "Селестине". Однако ловкость, находчивость и плутовство, изображавшиеся в произведениях городcкой средневековой литературы, являлись своеобразным выражением социальной активности бюргерства, энергично завоевывавшего себе место под солнцем. Хитроумие было его боевым знаменем. И хитрили герои средневековых побасенок весело и легко, радуясь жизни и веря в нее.

Несколько иначе все выглядит в испанском плутовском романе. Веселья в нем не так уж много. Герою романа все время приходится вести ожесточенную схватку с жизнью. То это бедняк, который вынужден плутовать, ибо в противном случае он неминуемо будет раздавлен нищетой. То это злоумышленник, тесно связанный с преступным миром, и плутовство для него - профессия. В обоих случаях плутовской роман являлся довольно верным зеркалом испанских нравов. В XVI в. Испанию наводняли толпы бродяг, все время пополнявшиеся за счет разорившихся крестьян, ремесленников, мелких дворян. В стране было множество авантюристов, мечтавших о легкой наживе. Росла преступность, бросавшая мрачную тень на испанские имперские порядки. Правда, герой романа - плут (исп. picaro) изображается человеком достаточно энергичным и смышленным. Однако его энергия нередко порождена отчаянием. Только напрягая все свои силы, удерживается он на поверхности жизни. Обычно "плут" сам рассказывает читателям о своей превратной судьбе. Тем самым плутовской роман является романом-автобиографией. В то же время он содержит сатирические зарисовки многих сторон тогдашней испанской жизни.

В первом испанском плутовском романе уже ясно проступают все признаки, характерные для этого жанра. Правда, краски в нем еще не такие резкие и мрачные, как в более поздних романах, героями которых становятся закоренелые злоумышленники. Ласарильо (уменьшительное от Ласаро) - плут "поневоле". Это в сущности добрый малый, которому только с большим трудом удалось в конце концов достичь тихой пристани. Откровенно признаваясь в том, что он "не более свят", чем другие, Ласарильо предлагает вниманию читателей "пустяк, написанный грубым слогом". Он хочет, чтобы они узнали "про жизнь человека, испытавшего так много бедствий, опасностей и несчастий".

Судьба рано начала трепать Ласарильо. Ему было 8 лет, когда он потерял отца. Вскоре мать решила, что мальчику пора привыкать к самостоятельности, и Ласарильо стал поводырем нищего слепца. Не раз приходилось Ласарильо прибегать к хитрости и изворотливости. Первые его хозяева - упомянутый нищий слепец и священник - были людьми необычайно скупыми и жадными, и только ловкость и находчивость спасали Ласарильо от голодной смерти. Не улучшилось его положение и тогда, когда он попал в услужение к бедному идальго. Вслед за этим он был попеременно слугой у монаха, продавца папских грамот, капеллана и альгвасила, пока, наконец не "вышел в люди", став городским глашатаем и женившись на служанке капеллана. И хотя все знали, что жена его была и осталась любовницей капеллана, сам Ласаро не имел никаких претензий к фортуне. Он вполне доволен своей судьбой, вполне доволен своей женой, с которой Господь, по его словам, посылает ему "тысячи милостей".

Само собой понятно, что этот идиллический финал нельзя принимать за чистую монету. Действительно ли доволен Ласаро своей судьбой или, может быть, и не очень ею доволен, одно достаточно ясно, что благополучия он достиг ценой потери своего человеческого достоинства. А это лишь усугубляет ту пессимистическую тенденцию, которая проходит через весь роман и более заметна в испанских

плутовских романах конца XVI-XVIII в. В "Ласарильо" немало острых бытовых зарисовок, свидетельствующих об умении автора показать явления в их натуральном виде. В романе эта острота зрения мотивирована тем, что от слуги не укрывается то, что принято скрывать от посторонних. В этом отношении очень любопытна глава о идальго, который желает на всех произвести впечатление человека благородного, состоятельного, блестящего. Он выходит из дому "спокойным шагом, держась прямо, изящно покачивая телом и головою, перебросив плащ через плечо и подпершись на бок правой рукой". И только один Ласарильо знает, что за этой напускной важностью кроется самая страшная бедность. Ему даже становится жалко хозяина, который предпочитает голодать, нежели "запятнать" свою дворянскую честь каким-либо общественно-полезным трудом.

Достанется в романе также католическим клирикам. Все они лицемеры и люди сомнительной нравственности. Так, похваляясь воздержанностью в еде и во славу благочестия моря голодом Ласарильо, его второй хозяин - священник, когда можно было попировать за чужой счет, "жрал, как волк, и пил побольше любого знахаря". Большим "врагом монастырской службы и пищи" был монах ордена Милости - четвертый хозяин Ласаро, не только любивший "погулять на стороне", но и склонный к таким вещам, о которых Ласаро предпочитает помалкивать. Распутным и сребролюбивым был капеллан, на любовнице которого женился Ласаро.

Что же касается до продавца папских грамот, бывшего также хозяином Ласаро, так это уж просто заправский мошенник. Об его мошеннической проделке, активным участником которой стал местный альгвасил, живо рассказано в пятой книге романа. При этом как монах, так и блюститель правосудия отнюдь не смущались тем, что ради материальной выгоды они откровенно глумились над чувствами людей.

Церковь, разумеется не могла пройти мимо произведения, котором столь непочтительно говорилось о дворянстве и тем более о духовенстве. В 1559 г. севильский архиепископ внес " Ласарильо " в список запрещенных книг. Однако популярность романа была столь значительна, что изъять его из обихода не представлялось возможным, и тогда церковные власти решили выбросить из романа наиболее острые главы (о монахе ордена Милости и о продавце папских грамот) и в таком "исправленном" виде разрешили его печатание.

За "Жизнью Ласарильо с Тормеса" последовали другие плутовские романы Матео Алемана, Франциско Кеведо и других. Но поскольку творчество Кеведо относится к XVII в., его роман "История жизни пройдохи по имени дон Паблос, пример бродяг и зерцало мошенников" (1626) не может быть предметом нашего рассмотрения. Зато на романе Матео Алемана (1547-1614?) "Жизнеописание Гусмана де Альфараче" (1599- 1604) стоит коротко остановиться.

Роман этот тесно связан с традициями "Ласарильо". Только в нем появляются и некоторые новые черты. Ласарильо был простодушным подростком, тяготившимся тем, что ради куска хлеба ему приходилось плутовать. Гусман де Альфараче уже не только жертва злочастной судьбы, бродяга, увлекаемый водоворотом жизни, но и убежденный хищник, ловкий авантюрист, всегда готовый ради своей выгоды обмануть доверчивого человека. Между прочим, таким доверчивым человеком оказывается епископ, пожалевший Гусмана, притворившегося калекой. Этот добродетельный пастырь не похож на порочных клириков, изображенных в "Ласарильо". Но времена изменились. В царствование Филиппа II уже невозможна была откровенная антиклерикальная сатира. Зато по своему эпическому размаху "Гусман" заметно превосходит "Ласарильо". Первый испанский плутовской роман состоял всего лишь из нескольких эпизодов. В "Гусмане" одно событие набегает на другое, мелькают города и страны, герой меняет профессии, то неожиданно поднимается, то падает чрезвычайно низко. Плутовской роман все больше превращается в "эпос больших дорог", как метко назвал его великий английский романист XVIII века Г. Филдинг. Рамки автобиографического повествования раздвигаются все шире и шире, захватывая самые разнообразные картины жизни, нередко окрашенные в сатирические тона. Роман наполняет множество типических фигур, представляющих различные социальные круги, от высших до самых низших. Через весь роман красной нитью проходит грустная мысль, что мир превратился в притон воров, хищников, обманщиков и лицемеров, отличающихся друг от друга только богатой или бедной одеждой и тем, к какой среде они принадлежат.

По словам Гусмана, "все идет наоборот, всюду подделки и обман. Человек человеку враг: всяк норовит погубить другого, как кошка мышь или как паук - задремавшую змею" (ч. 1, кн. 2, гл. 4). И хотя в конце концов герой романа отрекается от порока, вступает на стезю добродетели и даже начинает говорить языком церковного проповедника, он не меняет своего мрачного взгляда на мир людей. "Таким мы застали мир, - говорит он, обращаясь к читателям, - таким его и оставим. Не жди лучших времен и не думай, что прежде было лучше. Так было, есть и будет" (ч. 1, кн. 3, гл. 1).

Роман имел большой успех, закрепленный популярным французским переводом Лесажа, появившимся в 1732 г.

Успех "Гусмана де Альфараче" и других испанских плутовских романов XVI и XVII вв., вызвавших многочисленные подражания в различных странах, главным образом в XVII и XVIII вв., прежде всего объясняется тем, что романы эти утверждали реалистические принципы, соответствующие эстетическим исканиям передовых европейских писателей того времени. Продолжая традиции демократической литературы средних, они смело выдвигали на первый план представителей социальных низов, привилегированные же сословия лишали традиционного ореола. И хотя герои романов - "плуты", их неоскудевающая энергия, находчивость и сообразительность не могли не восприниматься как своего рода апофеоз находчивости и энергии простого человека, пробивающего себе путь во враждебном и несправедливом мире. В этом плане прославленный Фигаро был, конечно, был прямым потомком испанских пикаро. Привлекали в плутовском романе также его сатирические тенденции, мастерство его жанровых зарисовок, динамизм в развертывании сюжета. Не случайно именно плутовской роман явился наиболее популярным типом раннего европейского романа реалистического склада. С его отзвуками можно встретится даже в начале XIX в.

Как уже отмечалось, Испания была страной кричащих контрастов. Это очень заметно не только в социальной жизни, но и в литературе. Именно здесь возник плутовской роман, стремившийся изображать жизнь без всякой идеализации. В то же время в XVI в. в Испании, как нигде, была развита литература "идеального направления", как ее называет Белинский, ничего не хотевшая знать о суровой житейской прозе. Одним из ее выражений была литература пасторальная, восходившая к античным и итальянским образцам. Пасторальные мотивы звучали в поэзии ("Эклоги" Гарсиласо де ла Вега; 1503-1536) и в повествовательной прозе (пасторальный роман "Диана", 1558-1559, Хорхе де Монтемайора). Но "идеальное направление" возглавляла в Испании все-таки пасторальная литература, пользовавшаяся признанием в узких читательских кругах. Его возглавлял рыцарский роман.

В других европейских странах о рыцарском романе почти совсем забыли. Правда, в Англии Э. Спенсер, а в Италии Ариосто сделали попытку оживить традиции рыцарского эпоса. Но, конечно, ни аллегорическая "Королева фей" Спенсера, ни ироикомический "Неистовый Роланд" Ариосто не являлись настоящими рыцарскими романами. В Испании же в XVI в. существовали и пользовались необычайной популярностью самые настоящие рыцарские романы только прозаические, а не стихотворные. Все в них выглядело примерно так, как в куртуазных романах средних веков: доблестный рыцарь совершал неслыханные подвиги во славу прекрасной дамы, сражался с опасными чудовищами, разрушал козни злых волшебников, приходил на помощь к обиженным и т.д. Чудесное здесь встречалось на каждом шагу, в то время как горькая проза жизни была изгнана за тридевять земель.

Первенцем этого жанра во Франции был роман "Амадис Галльский" (точнее, "Уэльский"), возможно, переведенный с португальского Гарсией Родригесом Монтальво и изданный в начале XVI в. Португальский оригинал, написанный в XVI в. по мотивам бретонских сказаний, до нас не дошел. В романе повествуется о жизни и славных деяниях рыцаря Амадиса, внебрачного сына Периона, короля Галльского (Уэльского). При обстоятельствах вполне "романтических" вступил на жизненный путь несравненный Амадис. Его мать, бретонская принцесса Элизена, оставила его, младенца, на берегу моря, положив возле него меч кольцо и печать, удостоверявшие высокое происхождение мальчика. Но Фортуна не допустила гибели будущего героя. Некий рыцарь нашел его и отвез ко двору шотландского короля Лисуарта. Здесь Амадис вырастает под именем Юноши с Моря. Он служит пажом у юной дочери короля прекрасной принцессы Орианы: "Во все дни своей дальнейшей жизни не уставал он служить ей и навеки отдал ей свое сердце, и эта любовь длилась, покуда длились их жизни, ибо как он любил ее, она любила его, и ни на единый час не уставали они любить друг друга. Далее рассказывается, как по просьбе Орианы король Перион, находившийся в то время в Шотландии, посвятил Амадиса в рыцари, не зная того, что он его сын, как Амадис, дав клятву верности своей избраннице, отправился на подвиги и как после множества приключений он разрушает чары, противодействующие его соединению с Орианой, и женится на прекрасной шотландской принцессе. Значительную роль романе играет также галантный брат Амадиса Галаор, подобно Адамису совершающий подвиги в различных странах. Роману нельзя отказать в занимательности и даже некоторой поэтичности, особенно в тех сценах, описывающих юношескую любовь Амадиса и Орианы. "И если, -заявляет автор, тот, кто про их любовь будет читать, сочтет ее слишком простой, пусть тому не дивится: ибо не только в возрасте столь раннем и нежном, но и позже любовь их явила себя в такой силе, что слабыми окажутся слова описания великих дел, совершенных во имя этой любви".

Повествование в романе ведется на высокой романтической ноте. То, что действие его приурочено ко временам "до воцарения короля Артура", совершенно освобождает автора от необходимости прибегать к какой-либо исторической, географической, социальной или бытовой конкретизации. Но у него все-таки есть определенная цель: нарисовать идеальный образ рыцаря, главным главными достоинствами которого являются безупречная доблесть и нравственная чистота. Понятно, что такой идеальный герой, невосприимчивый ко злу, лишенный корыстных побуждений, мог существовать лишь в совершенно условном мире, населенном сказочными персонажами. В какой-то мере прославление этого героя являлось вызовом реальным испанским порядкам, но картина, нарисованная в романе, была столь отвлеченной и столь идеальной, что, в сущности, невозможно было от нее перебросить мост к повседневной испанской жизни XVI в.

"Амадиса Галльского" по праву считают лучшим испанским рыцарским романом. В письме к Шиллеру (1805) Гете даже назвал его "великолепной вещью" и выразил сожаление, что так поздно с ней познакомился[См.: Гете И.В. Собр. соч.: В 13 т. М., 1949. Т. XIII. С. 293.] . Шумный успех романа вызвал к жизни множество продолжений и подражаний. Первый шаг в этом направлении сделал сам Монтальво, присоединивший к 4-м книгам романа пятую книгу (1521), посвященную сыну Амадиса Экспландиану. Последний в конце концов становится византийским императором, в то время как Амадис заканчивает свои дни королем Великобритании.

Вслед за этим рыцарские романы посыпались как из рога изобилия. Один за другим появляются романы, героями которых были родственники и потомки Амадиса ("История Флоризанда, племянника Амадиса", 1526, "Лисуарт Греческий, сын Эспландиана", "Амадис Греческий" и др.). С Амадисом соперничают Пальмерин Оливский и его славные потомки, в том числе Пальмерин Английский, внук названного Пальмерина. Всего появился 12 частей (книг) "Амадисов" (1508-1546) и шесть частей "Пальмеринов" (1511-1547). Были и другие романы, о которых нет необходимости говорить. Почти все они уступали "Адамису Галльскому." Приключения, изображавшиеся в них, становились все более невероятными, каждый автор стремился превзойти своего предшественника. Какому-нибудь Рыцарю Пламенного Меча ничего не стоило одним ударом рассечь двух свирепых и чудовищных великанов. Пред лицом одного неустрашимого рыцаря обращалась в бегство армия насчитывающая сотни тысяч человек. Башни с воинами с поражающей быстротой плыли по морю. На дне озера вырастали сказочные замки. Обо всем этом авторы повествовали совершенно серьезно, без тени ариостовской иронии. Замысловатому содержанию романов вполне соответствовала пышность их "блестящего" слога. Вот пример, приводимый Сервантесом: "всемогущие небеса, при помощи звезд божественно возвышающие вашу божественность, соделывают вас достойною тех достоинств, коих удостоилось ваше величие" ("Дон Кихот", I, 1).

Это запоздалое цветение рыцарского романа может быть объяснено тем, что в Испании в XVI в.сохранялись еще многие пережитки средневековья. Вместе с тем рыцарский роман вполне соответствовал тому духу авантюризма, который жил в стране. Ведь по словам Маркса, это было время, "когда пылкое воображение иберийцев ослепляли блестящие видения Эльдорадо, рыцарских подвигов и всемирной монархии"[Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд. Т. 10. С. 431.] .

Все это, однако, не может вполне объяснить огромной популярности испанских рыцарских романов. Ошибочно полагать, что ими зачитывались только дворянские круги. По авторитетному свидетельству Сервантеса, они получили "широкое распространение" "в высшем обществе и у простонародья" ("Дон Кихот", I, Пролог). Что же в таком случае привлекало в рыцарских романах простых людей? Прежде всего, конечно, их большая занимательность. Авантюрные жанры всегда пользовались успехом у массового читателя. Но будучи авантюрными, рыцарские романы были одновременно и героическими. Они развертывались в атмосфере подвигов. В них выступали доблестные витязи, всегда готовые прийти на помощь достойному человеку. И эта их сторона не могла не найти горячего отклика в стране, которая на протяжении ряда столетий вела героичекую борьбу за свое национальное освобождение. Испанский национальный характер, сложившийся в период реконкисты, содержал героические черты, и нет ничего удивительного в том, что широкие круги Испании зачитывались рыцарскими романами.

История эпохи Возрождения начинается в Еще этот период называют Ренессансом. Возрождение сменило в культуру и стало предшественником культуры Нового времени. А закончился Ренессанс в XVI-XVII столетиях, так как в каждом государстве он имеет свою дату начала и финала.

Немного общих сведений

Представителями эпохи Ренессанса являются Франческо Петрарка и Джованни Боккаччо. Они стали первыми поэтами, которые возвышенные образы и мысли начали излагать откровенным простонародным языком. Это новаторство было воспринято на ура и имело распространение в других странах.

Ренессанс и искусство

Особенности эпохи Возрождения - это то, что тело человека стало основным началом воодушевления и предметом исследования для художников этого времени. Так, делался акцент на похожести скульптуры и живописи с действительностью. К основным чертам искусства периода Возрождения относится сияние, утонченное владение кистью, игра тени и света, тщательность в процессе работы и непростые композиции. Для художников Ренессанса главными являлись образы из Библии и мифов.

В сходство реального человека с его изображением на том или ином полотне было настолько близко, что вымышленный персонаж казался живым. Об искусстве ХХ столетия этого сказать никак нельзя.

Эпоха Возрождения (кратко основные тенденции ее изложены выше) воспринимала тело человека как бесконечное начало. Ученые и художники регулярно улучшали свои умения и знания, изучая тела индивидуумов. Тогда преобладало мнение, что человек сотворен по подобию и образу Бога. Это утверждение отображало физическое совершенство. Главными и важными объектами искусства Ренессанса были боги.

Природа и красота человеческого тела

Искусство эпохи Возрождения большое внимание уделяло природе. Характерным элементом пейзажей была разнообразная и пышная растительность. Небеса сине-голубого оттенка, которые пронизывали солнечные лучи, что проникали сквозь облака белого цвета, являлись великолепным фоном для парящих существ. Искусство эпохи Возрождения преклонялось перед красотой человеческого тела. Эта особенность проявлялась в утонченных элементах мускулов и тела. Непростые позы, мимика и жесты, слаженная и четкая цветовая палитра свойственны творчеству скульпторов и ваятелей периода Ренессанса. К таковым относятся Тициан, Леонардо да Винчи, Рембрандт и другие.

Самыми знаменательными была такая литература, как французская, английская, немецкая, испанская, итальянская.

В Англии, в XVI веке происходит расцвет английского гуманизма, который возник позднее, чем в Италии. Очень большую роль на английскую литературу сыграла Классическая литература и итальянская поэзия. Расцветает форма сонета, введённого Томасом Уэйаттом и вслед за ним более талантливо разработанного графом Сурреем. История английской литературы эпохи Позднего Средневековья и Возрождения во многом сходна с литературой французской, несмотря на минимальное внешнее сходство. И там, и там средневековая литературная традиция сохраняла свои позиции вплоть до середины XVI столетия, если не позже. В Англии, как и во Франции, гуманистическая культура Италии оказала сильнейшее воздействие на светских интеллектуалов. Однако в Англии гуманистическая традиция породила блестящую школу ученых-естественников. Моральная философия, конек французских мыслителей, в Англии имела не такое принципиальное значение, как натурфилософия. Это отчасти объяснялось тем, что в Англии издавна существовала собственная богословская традиция, берущая начало от богословия раннего Средневековья и мало связанная с ортодоксальными течениями католической культуры.

Немецкая литература знаменательна тем, что она начала свое вдохновение для Эпохи Возрождения явлением в немецкой литературе этой и последующей эпохи были так называемые шванки, веселые, занимательные рассказы, сначала в стихах, а позднее и в прозе. Шванки возникали в противовес изысканному рыцарскому эпосу, тяготевшему к фантастике, и порой до изнеженности сладостным песням миннезингеров, последователей провансальских трубадуров. В шванках, так же, как и во французских фаблио, говорилось о быте, о повседневной жизни простых людей, причем все легко, в шутку, озорно, дурашливо.

Во Франции, С самого начала XVI в. в литературе сказывается нарождение новых веяний. Это стремление к новшествам отметил поэт Гренгуар: «Оставлены, -- говорит он, -- приёмы старых учёных, над старыми музыкантами смеются, в презрение впала старая медицина, изгоняются старые архитекторы». Идеи гуманизма и реформации нашли себе высокую покровительницу в лице Маргариты Наваррской, сестры Франциска I. В XIV - XVI вв. во французской литературе проходили те же процессы, что и в литературе Италии и Германии. Дворянская, куртуазная культура постепенно теряла свое значение, и на первый план выходила городская, народная литература. Впрочем, открытого противостояния не было. Строго говоря, во Франции, как и в Германии, и в Англии, вплоть до конца XV в. были очень сильны тенденции средневековой культуры. Французский гуманизм оформился лишь в начале XVI столетия, развивался преимущественно в ключе придворной культуры.

В то же время, во Франции уже в XIV в. позиции светской образованности были довольно сильны. Во многих французских городах возникли университеты, которые, в отличие от парижской Сорбонны, были мало связаны со схоластической традицией. Итальянский гуманизм конца XIV - начала XV в. оказал большое влияние на эти университеты, где формировалась историко-философская мысль и естественные науки, прославившие французскую культуру в XVII - XVIII в.

Условно Возрождение в Испании можно разделить на три периода: ранее Возрождение (до середины 16 в.), высокое Возрождение (до 30-х 17 в.) и так называемый период барокко (до конца 17 в.). В период раннего Возрождения в стране возрос интерес к науке и культуре, чему немало способствовали университеты, в особенности старинный Саламанский университет и университет, основанный в 1506 кардиналом Хименесом де Сиснеросом в Алькала де Энаресе. В 1473-1474 в Испании появляется книгопечатание, развивается публицистика, в которой господствовали идеи, созвучные идеям Реформации и обновления католической церкви по образцу протестантских стран. Значительное влияние на формирование новых представлений оказали идеи Эразма Роттердамского. Новый этап в развитии испанского Возрождения, так называемое высокое Возрождение, относится ко второй половине 16 - началу 17 вв. Действуя в соответствии с жесткими принципами Контрреформации (с 1545), Филипп II (1527-1598) преследовал передовых мыслителей, в то же время поощряя культурное развитие, основав библиотеку в Эскориале и поддерживая многие университеты. Творческие и думающие люди, лишенные возможности проявить себя в философии и публицистике, обратились к искусству, вследствие чего оно пережило во второй половине 16-17 вв. невиданный до того расцвет, и эта эпоха получила название «золотого века». Светские идеи гуманизма у некоторых поэтов и писателей переплетались с религиозными мотивами. Барочная драматургия достигла совершенства в творчестве Педро Кальдерона де ла Барка (1600-1680). Подобно Тирсо де Молине, он принадлежит к национальной драматической школе Лопе де Вега. В творчестве этого последнего великого представителя испанской литературы «золотого века» отражается пессимистический взгляд на человека, свойственный эпохе. Центральное произведение Кальдерона - философская драма Жизнь есть сон (1635), главная идея которой, уже чуждая Ренессансу, - что ради земной жизни не следует отказываться от жизни вечной. Кальдерон - за иллюзорность наших представлений о жизни, поскольку она непостижима. В пьесе Сам у себя под стражей (1636) он дает комическую трактовку той же темы.

Представители раннего итальянского гуманизма - Джованни Боккаччо, Франческо Петрарка - первыми обратились к откровенно «простонародному» языку для изложения возвышенных мыслей и образов. Опыт оказался чрезвычайно удачным, и следом за ними образованные люди в других европейских странах стали обращаться к народной культуре. В каждой стране этот процесс проходил по-разному, и повсюду возникли уникальные тенденции, приведшие в XVI - XVII вв. к окончательному формированию национальных литератур стран Западной Европы.

Важнейшей вехой в истории европейской литературы стал 1455 г. В этом году немец Иоганн Гуттенберг выпустил в своей книгопечатне первую книгу, изготовленную новым способом, позволявшим делать множество копий за короткий срок. Книгопечатный станок, над усовершенствованием которого Гуттенберг работал несколько лет, оправдал надежды изобретателя. До Гуттенберга книги в основном переписывали от руки, что невероятно удорожало их. К тому же, изготовление копии книги отнимало массу времени и стоило очень дорого. В XV в. попытались найти способ удешевить этот процесс. Поначалу печатники вырезали текст страницы в зеркальном отражении на деревянной доске. Затем выпуклые буквы намазывали краской и прижимали клише к листу бумаги. Но с такого клише можно было сделать лишь ограниченное количество копий. К тому же, этот процесс немногим отличался от переписывания вручную. Стоило резчику ошибиться, и приходилось переделывать все клише целиком.

Новаторство Гуттенберга состояло в том, что он стал вырезать наборы отдельных букв, которые составлялись в слова на специальной рамке. Набор страницы занимал теперь несколько минут, а опасность опечатки сводилась к минимуму. Само изготовление букв-клише было гораздо проще, чем клише страницы. Изобретение Гуттенберга быстро вошло в обиход по всей Европе, и печатная книга за два-три десятилетия почти вытеснила рукописную. Впоследствии это кое в чем усложнило работу исследователей. Например, от Уильяма Шекспира остались только печатные издания его произведений - ни одного листка рукописей, что и дало повод некоторым историкам усомниться в подлинности Шекспира как «литературной» фигуры.

литература гуманизм книгопечатание новелла

Литература Возрождения в Испании развивалась в сложных, противоречивых условиях. Одни из них благоприятствовали формированию своеобразных ренессансных явлений в литературе, другие препятствовали ему. Положительным было то, что в Испании, где долгое время велась борьба против иноземного (арабского) порабощения, где средневековые города довольно рано завоевали независимость, а крестьяне в ряде областей (в Кастилии и др.) не знали крепостного права, в народе издавна вырабатывалось высокое сознание собственного достоинства. Высокий уровень народного самосознания обусловил большую близость испанского гуманизма к фольклору, к художественному творчеству своего народа, чем к книжной античной культуре. Вместе с названным положительным фактором в Испании XVI - начала XVII в. действовал и другой - противоположный закон. Испания была в то время страной с очень реакционным политическим режимом, чей абсолютизм стал во враждебные отношения к городам, боровшимся за свои вольности. Он был враждебен буржуазному развитию, опирался на военную силу среднего дворянства ("кабальеро") и на союз с инквизицией, усиленно преследовавшей свободомыслие. Реакционной, авантюристической была и внешняя политика испанского правительства, втягивавшего страну в разорительные войны, которые обычно заканчивались поражением и вели к падению престижа Испании. Грабеж Испанией новооткрытых территорий Америки (с 1492 г.) тоже истощал экономику страны. И однако даже при таких неблагоприятных условиях испанский гуманизм развивался и выдвинул великих художников слова, особенно в области романа и драматургии.

Для испанской литературы раннего Возрождения (с XV до середины XVI в.) характерно прежде всего широкое развитие народного поэтического творчества в форме романса - лирического или лиро-эпического стихотворения, в котором отражались патриотизм, свободолюбие и поэтичность народа, - и гуманистическая поэзия И.-Л. де Мендоса-Сантильяна, Х.-Х. Манрике, Гарсиласо де ла Вега. В области прозы господствовал роман в трех его разновидностях: рыцарский, пасторальный и плутовской.

Литература зрелого Возрождения (до 30-х гг. XVII в.), несмотря на весьма тяжелые для гуманистов условия, породившие ее известную противоречивость, характеризуется в целом большой глубиной и реалистичностью. В поэзии этого времени новым явлением стало возникновение эпической поэмы (Л. Камоэнс, А. Эрсилья). Но наибольшие достижения в испанской литературе реализованы в области художественной прозы и драматургии, вершинами которых предстает творчество Сервантеса и Лопе де Вега.

Мигель де Сервантес Сааведра (1547-1616) - величайший испанский писатель, один из гигантов мировой литературы. Многое в его литературном наследии находит объяснение в его биографии, овеянной характерным для его эпохи духом смелых приключений (поездка в Италию, участие в войне против турок, плен у алжирских пиратов, заключение невиновным в тюрьму).

Богато и разнообразно литературное наследие Сервантеса: стихотворения ("Послание к Матео Васкесу" и др.), драматургия (трагедия "Нумансия" и др.), прозаические жанры - пасторальный и рыцарский романы, новеллистика.

Венцом творческой деятельности Сервантеса является его бессмертный роман "Хитроумный идальго Дон Кихот Ламанчский" (1605-1615) - произведение сложное, глубокое, хотя его глубина, как и романа Рабле "Гаргантюа и Пантагрюэль", раскрывается перед читателем не сразу. Роман задуман как пародия на лишенные жизненного содержания рыцарские романы. Автор хотел показать, что неумеренное чтение таких романов может довести человека почти до невменяемого состояния. Однако превосходное знание Сервантесом жизни народа и его умение изображать типические характеры позволили ему создать по-настоящему реалистический ренессансный роман, в котором оказалась разоблаченной порочность не только рыцарских романов, но и всей испанской действительности, и вместе с тем воплощены светлые идеи гуманизма. По мнению В.Г. Белинского, своим "Дон Кихотом" Сервантес "нанес решительный удар идеальному [здесь: оторванному от жизни] направлению романа и обратил его к действительности".

Сложность и глубина, характерные для романа, присущи и его основным героям - Дон Кихоту и Санчо Пансе. Дон Кихот пародиен и смешон, когда под влиянием рыцарских романов воображает себя рыцарем, способным сокрушить окружающие его пороки, тогда как на самом деле совершает ряд нелепых поступков (сражение с принятыми за великанов ветряными мельницами и т.п.), расплачиваясь за призрачность своих фантазий вполне реальными побоями. Но Дон Кихот не только пародиен, он несет в себе утверждающее, ренессансное начало. Он - благородный, бескорыстный борец за справедливость, полный высокого воодушевления. Его гуманизм проявляется в глубокой человечности его поступков, направленных на помощь людям, терпящих несправедливость.

Глубокой гуманистической мудростью дышат суждения Дон Кихота о свободе, мире, достоинстве человека, любви. Об этом свидетельствуют советы, даваемые Дон Кихотом перед вступлением Санчо Пансы в "губернаторство", а также из его речений, сказанных по различным другим поводам ("Свобода есть одно из самых драгоценных благ, ради свободы, как и ради чести, можно и должно рискнуть жизнью"; "Мир - лучшее благо, какое существует на свете" и др.). Не скрывать, а выставлять на вид свое крестьянское происхождение советует Дон Кихот своему оруженосцу, потому что "большего уважения заслуживает человек скромного происхождения, но добродетельный, чем знатный, но порочный". По этой же причине Дон Кихот считает вполне естественной свою влюбленность в "весьма миловидную деревенскую девушку" Альдонсу Лоренсо, прозванную им Дульсинеей Тобосской. Незнатность этой девушки - не помеха для любви.

Противоречивость Дон Кихота в том, что за гуманистические идеалы, порожденные антифеодальным характером Возрождения, он борется, применяя архаичные средства, почерпнутые из обветшавшего арсенала странствующего рыцарства. Из этой противоречивости героя вытекает и сложное противоречивое отношение к нему автора. Сервантес всегда дает почувствовать благородство самой идеи этой борьбы, что было подмечено И.С. Тургеневым: "Дон Кихот - энтузиаст, служитель идеи, а потому обвеян ее сиянием". Не случайно иногда образы героя и автора сливаются воедино: это бывает, когда герой особенно выразительно выступает в роли носителя человеколюбивой мечты автора-гуманиста о лучшей жизни, построенной на началах справедливости.

Не так прост и Санчо Панса - оруженосец Дон Кихота, типичный кастильский крестьянин, неимущий, но чуждый приниженности, знающий себе цену, настоящий носитель народной мудрости, часто прикрытой веселой шуткой. Он тоже энтузиаст, без долгих размышлений последовавший за Дон Кихотом и оставивший родную деревню сначала ради надежды на получение обещанного Дон Кихотом "острова", а позже - просто из человеколюбия по отношению к непрактичному идальго, которого ему уже жаль оставлять без своей помощи. Благотворное воздействие рыцаря-гуманиста дало возможность раскрыться в Санчо Пансе замечательным качествам народного мудреца. Ни в одном произведении ренессансной литературы крестьянин не ставится на такой пьедестал, на каком он находится в романе Сервантеса.

В отношениях главных героев осуществлено приближение к гуманистическому идеалу взаимоотношений между людьми. Писатель дает почувствовать, как душно было жить его тонко чувствующему герою в мире заносчивости и стяжательства. Сравнительно ранняя смерть Дон Кихота, которого, по словам Санчо Пансы, "сжигала со света тоска", не кажется неожиданной.

К большим достоинствам романа относится широкий показ в нем испанской действительности конца XVI - начала XVII в. со всеми ее противоречиями, с выражением симпатии к демократическим кругам общества. Велики художественные достоинства "Дон Кихота", особенно его замечательный язык, то архаичный и велеречивый у Рыцаря печального образа, то искрящийся всеми красками народной речи у Санчо Пансы, то выразительный и точный у самого автора. Сервантесу принадлежит большая заслуга в создании испанского литературного языка, в основу которого положено кастильское наречие.

Роман "Дон Кихот" - одно из величайших произведений мировой литературы, оказавшее огромное влияние на формирование последующего реализма.

Лопе де Бега (1562-1635) - великий испанский писатель Возрождения, драматургия которого принесла ему заслуженную славу одного из титанов эпохи. Обширное и разнообразное по содержанию драматургическое наследие Л. де Вега - им написано более двух тысяч пьес, из которых опубликовано около 500, - обычно принято делить на три группы. Первую из них составляют социально-политические драмы, построенные преимущественно на историческом материале. Вторая включает бытовые комедии семейно-любовного характера (иногда их называют комедиями "плаща и шпаги" - из-за характерного одеяния дворянской молодежи). В третью группу входят пьесы религиозного характера.

Для понимания особенностей драматургических произведений Л. де Вега большое значение имеет его теоретический трактат "Новое искусство сочинять комедии в наши дни" (1609). В нем сформулированы основные положения испанской национальной драматургии с ее ориентацией на традиции народного театра, с критическим отношением к строгому следованию пресловутым "правилам" аристотелевско-классицистской поэтики (где было более приписанного Аристотелю, чем действительно выдвинутого им), со стремлением удовлетворить запросы зрителей и правдоподобностью показываемого на сцене, и искусным построением интриги, крепко завязанной в узел, который не давал бы пьесе возможности распадаться на отдельные эпизоды. Драматургия Л. де Вега являлась осуществлением его теоретических воззрений.

В его бытовых комедиях большей частью показана борьба молодых людей, выходцев из среднего дворянства, за свое личное счастье. Они преодолевают различные препятствия, которые ставятся сословными предрассудками и деспотической властью родителей. Симпатии автора на стороне естественного человеческого чувства, не признающего сословных перегородок. Лучшие из его бытовых комедий - "Учитель танцев", "Собака на сене", "Девушка с кувшином" и другие. Это, как правило, комедии интриги, где психологической мотивировке действия уделяется мало внимания и преграды, стоящие на пути любящих, преодолеваются сравнительно легко. Глубокая по содержанию, яркая в художественном отношении драматургия Л. де Вега служила образцом для многих испанских писателей-драматургов. Лучшие из его пьес идут на сценах театров всего мира.

Возрождение в Испании

Общая характеристика испанского Возрождения.

Литература Возрождения в Испании отличается большим своеобразием, находящим объяснение в особенностях исторического развития Испании. Уже во второй половине XV в. здесь наблюдается подъем буржуазии, рост промышленности и внешней торговли, зарождение капиталистических отношений и расшатывание феодальных учреждений и феодального мировоззрения. Последнее особенно подрывалось гуманистическими идеями, проникавшими их наиболее передовой страны того времени – Италии. Однако в Испании процесс этот протекал очень своеобразно, по сравнению с другими странами, вследствие двух обстоятельств, составлявших специфику истории Испании той эпохи.

Первое из них связано еще с условиями, в которых протекала реконкиста. То, что отдельные области Испании отвоевывались порознь, разновременно и в неодинаковых условиях, привело к тому, что в каждой их них выработались особые законы, нравы и местные обычаи. Крестьянство и основанные на отвоеванных землях города в разных местах получили различные права и вольности. Разнородные местные права и вольности, за которые различные области и города цепко держались, являлись причиной постоянных конфликтов между ними и королевской властью. Нередко случалось даже, что города объединялись против нее с феодалами. Поэтому к концу раннего средневековья в Испании не установилось такого тесного союза между королевской властью и городами против крупных феодалов.

Другая особенность исторического развития Испании в XVI в. заключается в следующем. Результатом необычайного притока золота их Америки явилось резкое вздорожание всех продуктов – «революция цен» , которая затронула все европейские страны, но с особенной силой проявилась в Испании. Так как стало выгоднее покупать заграничные продукты, испанская промышленность второй половины XVI в. сильно сократилась. В упадок пришло также и сельское хозяйство – отчасти по той же самой причине, отчасти вследствие массового разорения крестьян и обеднения огромного числа мелких дворян-земледельцев, не выдержавших конкуренции с крупными помещиками, которые пользовались разными привилегиями.

Всеми особенностями истории Испании определяется общий характер ее литературы в XVI – XVII вв. Литература испанского Возрождения отчетливо делится на два периода: 1). Раннее Возрождение (1475 – 1550) и 2). Зрелое Возрождение (1550 – первые десятилетия XVII в.).

В начале этого периода в Испании, как и в большинстве других стран, наблюдается зарождение того нового, критического и реалистического подхода к действительности, который характерен для ренессансного мировоззрения. Испания насчитывает ряд выдающихся ученых и мыслителей, опрокидывавших старые предрассудки и пролагавших пути современному научному знанию.

Возникают типографии, усиленно переводятся римские и греческие писатели. Центром гуманистического движения становится основанный в 1508 г. университет в Алькала де Энарес. Тем не менее гуманистические идеи не получили в Испании своего полного философского развития. Встречая самое враждебное отношение к себе при дворе и среди аристократии, не находя поддержки со стороны буржуазии, они были приглушены католической реакцией.

Гуманистические идеи в испанской ренессансной литературе находят выражение почти исключительно в поэтических образах, а не в теоретических сочинениях. По той же причине влияние античных и итальянских образцов было в целом гораздо менее значительно в Испании, чем, например, во Франции или в Англии. Точно также испанской литературе Возрождения в меньшей степени присущ культ формы. Ей свойственны мужественность, строгость, трезвость, большая конкретность образов и выражений, восходящие к средневековой испанской традиции. Во всех этих отношениях испанская литература Возрождения имеет своеобразный, специфически национальный характер.

Религиозные влияния эпохи ярко отразились в этой литературе. Идеология и практика католицизма наложили сильный отпечаток как на народную жизнь, так и на жизнь привилегированных классов.

Нигде в литературе XVI – XVII в. религиозная тематика не занимает такого видного места, как в Испании. Мы находим здесь чрезвычайно разную «мистическую» литературу – религиозные поэмы и лирику (Луис де Леон, Сан Хуан де ла Круус), описания «чудесных обращений» , экстазов и видений (Тереса де Хесус), богословские трактаты и проповеди (Луисде Гранада). Величайшие драматурги (Лопе де Вега, Кальдерон) наряду со светскими пьесами пишут пьесы религиозные, драматизированные легенды и жития святых, или «священные действа» , имевшие темой прославление таинства «причастия» . Но даже в пьесах светского содержания нередко появляется религиозно-философская тематика («Севильский озорник» Тирсо де Молины, «Стойкий принц» Кальдерона).

При всем том болезненном характере, который носило развитие Испании, народ проявил максимум национальной энергии. Он обнаружил огромную пытливость ума, решительность и смелость в преодолении препятствий. Широкие перспективы, раскрывавшиеся перед людьми того времени, размах политических и военных предприятий, обилие новых впечатлений и возможностей разнообразной кипучей деятельности – все это нашло свое отражение в испанской литературе XVI – XVII вв., которой свойственны большая динамика, страстность и богатая фантазия.

Благодаря этим качествам испанская литература «золотого века» (так называют период примерно со второй трети XVI в. до середины XVII в.) занимает одно из первых мест среди национальных литератур Возрождения. Блестяще проявив себя во всех жанрах, испанская литература дала особенно высокие образцы в романе и драме, т.е. в тех литературных формах, в которых полнее всего могли найти выражение черты, типичные для тогдашней Испании, - пылкость чувств, энергия и движение.

Создание национальной испанской драмы.

В Испании и Португалии, так же как и в других странах, существовал средневековый театр – отчасти религиозный (мистерии и миракли), отчасти вполне светский, комический (фарсы). Средневековый религиозный театр в Испании вследствие огромной роли, которую католическая церковь играла в жизни страны, отличался чрезвычайной устойчивостью, - он не только не исчез в эпоху Возрождения как это случалось в Италии и во Франции, но продолжал интенсивно развиваться в течение всего XVI и даже XVIIв.; причем пьесы такого рода писали крупнейшие драматурги эпохи. Столь же популярными оставались на протяжении этих веков жанры народного комического театра, также культивировавшиеся большими мастерами.

Однако наряду с этими старыми драматическими жанрами к середине XVI в. в Испании вырабатывается новая, ренессансная система драматургии, влияющая и на трактовку писателями Возрождения упомянутых старых жанров. Эта новая драматургическая система произошла их столкновения двух начал в театре средневековой народной или полународной традиции и учено-гуманистических веяний, шедших из Италии или же прямо из античности, но большей частью также через итальянское посредство. Первое время два типа драматургии, выражающие эти две тенденции, развиваются параллельно, обособленно один от другого или вступая друг с другом в борьбу, но уже очень скоро между ними начинается взаимодействие, и в конце концов они сливаются в единую драматическую систему. В этой системе национальной драмы Возрождения, вершиной которой следует признать творчество Лопе де Веги, основным все же является народное начало, хотя итальянские и античные влияния, оригинально освоенные, сыграли в ее формировании значительную роль. Последнему способствовало появление в XVI в. переводов на испанский язык Плавта и Теренция.

Лопе де Вега (1562 – 1635)

Лопе де Вегой было написано 1800 «комедий» , к которым надо еще прибавить 400 религиозных пьес и весьма большое количество интермедий. Однако сам Лопе де Вега мало заботился о сохранности своих драматических произведений, которые считались низшим видом литературы, вследствие чего большая часть их при его жизни не была издана. До нас дошел текст лишь 400 пьес Лопе де Веги (почти сплошь стихотворных), и еще 250 известны лишь по названиям.

размах драматургии Лопе де Веги необычайно широк. Он изображает людей всех сословий и званий в самых различных положениях, пишет пьесы бытового, исторического, легендарного, мифологического, пасторального содержания, черпая сюжеты из испанских хроник и романсов, у итальянских новеллистов (Боккаччо, Банделло и др.), из Библии, исторических сочинений, рассказов путешественников, из бродячих анекдотов или свободно сочиняя их на основе наблюдений над жизнью; он рисует современных и старых испанцев, турок, индейцев, библейских евреев, древних римлян, даже русских (в пьесе о Лжедмитрии – «Великий князь московский» ). В этом сказывается его чрезвычайная любознательность, жажда охватить всемирную историю человечества и вместе с тем исключительно богатое воображение.

Свои теоретические взгляды на драматургию Лопе де Вега изложил в стихотворном рассуждении, являющемся одним их самых ранних западноевропейских реалистических поэтик, - «Новое искусство сочинять комедии в наши дни». Произведение это, написанное им уже в зрелые годы (1609), подводит итоги тому, что поэт давно осуществлял на практике. После разных вводных замечаний и очерка развития комедии и трагедии у древних Лопе де Вега прости извинения в том, что, вполне признавая превосходство правил Аристотеля, он все же отступает от них в угоду публике. Лопе де Вега рекомендует авторам выбирать сюжеты, в которых трагическое и комическое перемешаны между собой, «как это бывает в природе». Защищая единство действия, он доказывает, что можно нарушать единства места и времени. Далее он говорит о разделении пьесы на акты, число которых он сокращает с пяти до трех, о ее построении, о значении экспозиции, «узла» интриги и развязки, о различных стилях, какими следует писать разные роли, об эффектных окончаниях сцен, о применении разных метрических размеров, о желательном объеме пьесы, который должен быть не слишком велик, чтобы зритель не утомился, о всякого рода приемах, имеющих целью поддержать интерес зрителя, который до последней сцены не должен догадываться о развязке, и т.п.

Драмы Лопе де Веги не поддаются точной и исчерпывающей классификации. Их всей массы написанного им можно выделить три группы пьес, особенно значительные: пьесы «героические» (на сюжеты из национальной истории), комедии «плаща и шпаги» и пьесы, в которых выступает народ или отдельные его представители.

Пьесы «героические» изображают различные эпизоды из истории Испании времен готских королей, т.е. до арабского завоевания («Жизнь и смерть Вамбы» ), борьбы с маврами («Девушка из Симанки», «Благородный Абенсерах» ), борьбы королей с непокорными феодалами и объединения испанской монархии («Фуэнта Овехуна» ), наконец, открытия Америки («Новый мир, открытый Христофором Колумбом» ). Проникнутые горячим патриотическим чувством, они обычно идеализируют родную старину, овеянную поэзией. Лопе де Вега рисует здесь величавые и волнующие картины прошлого, доказывая этим мощь Испании и подкрепляя ее притязания на первенствующую роль на мировой арене.

Вторая группа пьес, комедии «плаща и шпаги» , названа так по типичным принадлежностям дворянского костюма, в котором выступают их персонажи – представители главным образом среднего и низшего современного дворянства. Это бытовые комедии Лопе де Веги, иначе говоря «комедии нравов», составляют очень значительную часть его драматического наследия и притом ту, которая при жизни поэта доставила ему наибольшую славу и не только у себя на родине, но и в других странах. И сейчас еще эти пьесы чрезвычайно популярны в Испании. Особенной известностью пользуются: «Собака на сене» , «Сети Фенисы» , «Мадридские воды» , «Валенсианская волна» , «Девушка с кувшином» , «Капризы Белисы» , «Раба своего возлюбленного» и т.д. Сюжеты этих пьес основаны почти исключительно на игре чувств: любви, ревности, дворянской гордости и фамильной чести. При этом в них почти совсем не показаны общественная среда, фон, жизненные обстоятельства, которые могли бы влиять на развитие чувств героев. Зато для оживления действия широко использован запас традиционных мотивов и условных приемов, как, например, тайные свидания, серенады, дуэли, переодевания, неожтданные встречи, недоразумения, подмены, всякого рода совпадения, узнавания и т.п.

Несмотря на некоторую идейную и художественную ограниченность комедий «плаща и шпаги» Лопе де Веги, они являются блестящим, во многих отношениях передовым образцом искусства испанского Возрождения. Центральная тема этих пьес – любовь – не носит узкосословно-дворянского характера. Лопе де Вега всегда имеет ввиду любовь не как чувственную прихоть, какою она зачастую была в аристократическом обществе того времени, а как глубокое, всеполагающее чувство, утверждающее идею полноценной человеческой личности. Такая «честная» любовь, всегда стремящаяся к браку как единственной форме полного взаимного обладания, действующая облагораживающим образом на любящих, является, в понимании Лопе де Веги, здоровым, естественным чувством, ровно доступным как дворянину, так и самому скромному крестьянину.

Эти пьесы полны жизнерадостности и оптимизма. Они дышат верой в возможность в счастье, в успех человеческой личности, смело борющейся за свое чувство, за поставленные цели. Герои Лопе де Веги отважны, решительны, полны энергии; движения их порывисты, слова и поступки пылки и стремительны. Это полнокровные ренессансные натуры, в которых жизненная сила переливается через край. Замечательны женские образы Лопе де Веги: его героини обладают не меньшим духовным богатством, они не менее предприимчивы, умны и смелы, чем их партнеры. Охваченные страстью, они не останавливаются ни перед чем. В этом отношении Лопе де Вега нисколько не отступает от действительности, поскольку в современном ему дворянском обществе женщины, стесненные суровой опекой отцов, братьев или мужей, играли очень незаметную роль. Он раскрыл и усилил возможности, которые ощущал в испанской женщине своей эпохи.

Бытовые комедии Лопе де Веги блещут остроумием. Их веселость происходит от внутреннего комизма положений, возникающих в результате разных недоразумений. Она усиливается гротескными персонажами, в лице которых осмеиваются – в тонах более юмористических, чем сатирических, - чванство, вспыльчивость, тупой педантизм, чрезмерная доверчивость, болтливость и тому подобные человеческие слабости и пороки. Но специальными носителями комического начала являются слуги. Тип слуги-шута встречается уже у предшественников Лопе де Веги, но у них это обычно простак, веселящий зрителей своей глупостью или неуклюжестью. Слуга-забавник Лопе де Веги выступает иногда и в такой функции, но еще чаще он остроумно высмеивает других. Сплошь и рядом он оказывается умнее или, по крайней мере, находчивее своего господина, которого он выручает из беды.

Пьесы Лопе де Веги, героями которыми являются люди их народа, немногочисленны. В его изображении самые скромные крестьяне или ремесленники по своему уму, энергии и нравственным качествам стоят ничуть не ниже аристократов. Им в такой же мере свойственны чувство собственного достоинства и чувство чести. Только нравы их проще, они живут более близко к природе, и в этом большое их преимущество, вполне возмещающее недостаток образованности.

«Фуэнте Овехуна». Самой знаменитой из пьес этого рода и одной их вершин творчества Лопе де Веги является драма «Фуэнте Овехуна» («Овечий ключ» ). Ее можно отнести также к числу исторических пьес, так как действие ее происходит в конце XV в., в царствование Фердинанда и Изабеллы. Самое значительное в этой пьесе, проникнутой подлинно революционным пафосом, то, что героем ее является не какой-либо отдельный персонаж, а народная масса, коллектив.

Командор ордена Калатравы, Фернан Гомес, расположившийся со своим отрядом в селении Фуэнте Овехуна, чинит насилие над жителями, оскорбляет местного алькальда и пытается обесчестить его дочь Лауренсию. Крестьянину Фрондосо, который любит ее, удается защитить девушку. Но во время свдьбы Фрондосо и Лауренсии командор является со своими приспешниками, разгоняет собравшихся, бьет алькальда его же жезлом, хочет повесить Фрондосо и похищает Лауренсию, чтобы затем силой овладеть ею. Такого бесчестия крестьяне не могут перенести: все они – мужчины, женщины, дети – поголовно вооружаются и избивают насильников. На время назначенного королем судебного дела по этому делу, когда крестьян пытают, требуют признания, кто именно убил Фернана Гомеса, все как один отвечают: «Фуэнте Овехуна!» . Король вынужден прекратить суд: он «прощает» крестьян и берет Фуэнте Овехуну под свою непосредственную власть. Такова сила народной солидарности.

В этой пьесе понятие чести из категории дворянских чувств переходит в категорию внесословную, общечеловеческую. Она становится синонимом достоинства человеческой личности, стоящей на страже своих прав. Лопе де Вега изображает, как под влиянием дикого насилия в крестьянской массе пробуждается общественное самосознание, как первоначально разрозненные члены сельской общины сплачиваются в крепкий коллектив, способный к борьбе и подвигу.

Лопе де Вега ищет в истории обоснования союза народа с королевской властью. Действительно, в его время, как и в раннее средневековье, политические чаяния испанского народа облекались обычно в форму монархических представлений. Однако Лопе де Веге не хватало зоркости, чтобы разглядеть истинную природу королевской власти, какой она была в современной ему Испании. Будучи решительным сторонником системы абсолютизма, которую он пытался примирить со своими демократическими и гуманистическими устремлениями, Лопе де Вега вынужден был идеализировать образ короля. Вместе с тем, как тонкий и правдивый художник, он не мог не видеть современную ему королевскую власть в ее истинном свете и не отразить того, что он видел, в своем творчестве. Он пытался преодолеть это противоречие различением в короле правителя и человека; причем все то отрицательное, что несла с собой королевская власть, он относил на счет человека. Как правитель король непогрешим; как человек он подвержен всем людским слабостям и порокам, хотя и способен к исправлению. Поэтому критика поведения короля как человеческой личности бесполезна и даже недопустима: его особа священна, она требует безусловного почтения к себе и повиновения. Но объективно образы королей у Лопе де Веги нередко содержат в себе разоблачение идеи королевской власти.

Драматурги школы Лопе де Веги.

Первое место принадлежит Тирсо де Молина(1571 – 1648), крупнейшему драматургу всей этой группы и ревностному последователю Лопе де Веги. Тирсо де Молина был монахом и историографом своего ордена. Это не мешало ему наряду с чисто религиозными пьесами писать очень жизнерадостные и веселые комедии, навлекавшие на него преследования со стороны духовного начальства. Ему принадлежит около 400 пьес различного рода, их которых до нас дошло 80 с небольшим.

Творчество Тирсо де Молины отличается такой же противоречивостью, как и творчество Лопе де Веги. Тирсо де Молина создал жанр религиозно-философской драмы.

К этой группе относится самая знаменитая из написанных Тирсо де Молиной пьес – «Севильский озорник». Легенда эта фольклорного происхождения: в дснове ее лежит рассказ о смельчаке, пригласившем к себе на ужин статую покойника и поплатившемся за это жизнью. Тирсо де Молина связал с этим рассказом характерный тип бессовестного соблазнителя женщин и аморалиста.

Дон Хуан (такова испанская форма этого имени), желая путем обмана насладиться любовью донны Анны, невесты своего друга, приходит под видом его на свидание к ней и сталкивается с ее отцом, командором, которого убивает. Соблазнив до и после этого других женщин самого различного общественного положения – герцогиню, рыбачку, пастушку, он издевательски приглашает на ужин к себе статую убитого им командора и, приняв ее ответное приглашение, идет в церковь, где похоронен командор, и там погибает, провалившись в преисподнюю.

Герой Тирсо де Молины еще очень примитивен. Он покоряет женщин не благодаря своему личному обаянию, а более грубыми средствами: аристократок – путем обмана, простолюдинок – обещанием жениться и сделать свою избранницу знатной дамой. Но он подкупает жизнерадостностью, энергией, необыкновенной смелостью, которую автор изображает в привлекательных красках.

После прихода статуи дон Хуан, еще облитый холодным потом, быстро овладевает собой и говорит: «Все это лишь игра воображения. Долой глупый страх!.. Мне ль, кому тела живые, одаренные душой, силой и умом, не страшны, - мне ль бояться мертвецов? Завтра я пойду в часовню, раз туда я приглашен, - пусть дивится вся Севилья на бесстрашный подвиг мой!» . Вместе с тем дон Хуан отнюдь не безбожник. Он думает, что еще успеет «исправиться» , а пока хочет насладиться жизнью. На увещания своего слуги и всех окружающих, напоминающих ему о загробной жизни, он беспечно отвечает: «Долгий срок вы мне даете!» . Но смерть застает его врасплох. В последнее мгновение он кричит статуе: «Я хочу позвать священника, чтобы он отпустил мои грехи!» - и умирает, не успев покаяться. Вместе с тем образ дона Хуана содержит ряд положительных черт и сам автор отчасти любуется им: его исключительной силой, мужеством и упоением жизнью.

Наряду с этими пьесами Тирсо де Молине принадлежит множество комедий, полных самых веселых и остроумных вымыслов. Как мастер интриг, он нисколько не уступает Лопе де Веге, а в отношении разработки характеров нередко превосходит его. Особенно удаются ему женские образы, почти заслоняющие мужские в ряде его пьес. Его героини отличаются большой страстностью, редкой энергией и предприимчивостью, изобретательностью, умением отстаивать свои права и бороться за свое счастье.

Из других драматургов этой школы выделяется Хуан Руис де Аларкон(1580 – 1639). В творчестве Аларкона уже намечается переход от комедий интриги к комедии характеров, которые он значительно углубляет и гораздо больше отделывает, чем Лопе де Вега. Вместе с тем для его пьес характерна сдержанность фантазии, строгость композиции, некоторая сухость образов и языка, а также отчетливая моральная тенденция. В ряде своих комедий он дает прочувствованное изображение дружбы, великодушия и т.д. Пьесы: «Ткач их Сеговии» , «Сомнительная правда» .

Из последователей Лопе де Веги еще заслуживает упоминания Гильен де Кастро (1569 – 1631), часто бравший свои сюжеты из народных романсов. Для него характерны живость воображения, пылкость, красочность, а вместе с тем пристрастие к изображению очень драматических положений, бурных чувств, фантастических авантюр. Образцом этого может служить его пьеса «Юность Сида», сюжет которой основан на народных романсах о Сиде.

Жизнь и творчество Сервантеса.

Мигель де Сервантес Сааведра(1547 – 1616) родился в городке Алькала де Энарес. Он принадлежал к идальгии и был сыном бедного лекаря. Недостаток средств помешал ему получить хорошее образование, но все же он окончил университет. Двадцати одного года Сервантес поступил на службу к папскому послу в Испании, кардиналу Аквавиве. Когда тот вернулся на родину, Сервантес поехал с ним в Италию. После смерти кардинала он поступил солдатом в испанскую армию, действовавшую в Италии, вскоре был зачислен во флот и принял участие в битве при Лепанто (1571), где храбро сражался и получил тяжелое увечье левой руки. В 1575 г. он решил вернуться в Испанию, но корабль, на котором он плыл, подвергся нападению алжирских корсаров и Сервантес попал к ним в плен. В Алжире он томился пять лет, многократно устраивал заговоры с целью побега, оканчивавшиеся неудачами, пока не был, наконец, выкуплен из неволи. Дома он нашел разоренную семью, а о военных его заслугах уже забыли в Испании. В поисках заработка Сервантес пишет пьесы для театра, а также различные стихотворения, за которые, поднеся их какому-нибудь знатному лицу, можно было получить небольшую денежную награду. Кроме того, он работает над «Галатеей», которая была издана в 1585 г. В это время Сервантес женится. Скудность и ненадежность заработка заставляют Сервантеса принять должность сначала сборщик зерна для армии, затем сборщика недоимок. Доверив казенные деньги одному банкиру, сбежавшему с ними, Сервантес в 1597 г. попадает в тюрьму по обвинению в растрате. Пять лет спустя он снова подвергается тюремному заключению по обвинению в денежных злоупотреблениях.

Последние 15 лет жизни Сервантес провел в большой нужде. Тем не менее это был период высшего расцвета его творчества. В 1605 г. вышла в свет первая часть романа «Хитроумный идальго Дон Кихот Ламанчский» , начатого или, по крайней мере, задуманного Сервантесом во время его второго тюремного заключения. Опубликование в 1614 г. неким Авельянедой поддельного продолжения «Дон Кихота» побудило Сервантеса ускорить окончание своего романа, и в 1615 г. вышла в свет вторая часть его. Незадолго до этого, в том же году, он издал сборник своих пьес, а перед тем, в 1613 г., опубликовал «Назидательные новеллы» . В следующем году он закончил литературную сатиру «Путешествие на Парнас» . Последним произведением Сервантеса бал роман «Песилес и Сихизмунда» , напечатанный уже после его смерти.

Жизнь Сервантеса, типичного для чуткого и одаренного представителя идальгии, представляет собой ряд пылких увлечений, неудач, разочарований, непрерывной мужественной борьбы с нуждой и одновременно с косностью и пошлостью окружающего мира. Такой же длинный путь поисков прошлого и творчество Сервантеса, сравнительно поздно нашедшего себя. Он пишет на заказ, приспосабливается к господствующему стилю, разрабатывает «модные» жанры, стремясь сказать в этой области свое слово, внести в этот стиль и жанры реалистическое содержание и глубокую моральную проблематику. но эти попытки неизменно оказываются безуспешными, пока, на склоне лет, Сервантес не создает свой собственный стиль и собственные жанры, способные полностью выразить его окончательно созревшую мысль.

Некоторой условностью и надуманностью отличается почти вся лирика Сервантеса, его литературно-сатирическая поэма, а также опыты в области пасторального и рыцарского романа («Галатея» и «Персилес и Сихизмунда» ). То же самое можно сказать и о наибольшей части его драматического творчества. В своей драматургии Сервантес прежде всего ищет правдоподобия, восставая против слишком свободного обращения некоторых современных ему драматургов с пространством и временем, против нагромождения, в сюжете разных приключений, экстравагантностей и нелепиц, против несоответствия между общественным положением персонажей и их языком и т.д.

Вершиной драматического творчества Сервантеса являются его интермедии, написанные, вероятно, между 1605 и 1611 гг. Это маленькие, острокомические пьески, в которых типы и ситуации имеют много общего со средневековыми фарсами, но отличаются гораздо большей живостью. С огромным знанием народного быта и психики Сервантес рисует сценки их жизни крестьян, ремесленников, городских жителей, судейских, беленых студентов, разоблачая разврат духовенства, тиранию мужей, плутни шарлатанов, а также добродушно осмеивая легковерие, болтливость, страсть к сутяжничеству и иные человеческие слабости. Тонкий юмор и замечательно яркий язык придают этим пьески большую прелесть. Особенно популярны из них «Театр чудес» , «Саламанская пещера» , «Ревнивый старик» и «Два болтуна» .

Еще более замечателен сборник его четырнадцати «Назидательных новелл» . Сервантес впервые утвердил в Испании тип ренессансной итальянской новеллы, решительно отойдя от традиции средневековых рассказчиков, но и в от же самое время он реформировал этот итальянский тип, придав ему национальные испанские черты. Сюжеты их почти полностью сочинены Сервантесом. Быт, обстановка целиком испанские. Для стиля характерно подлинно сервантовское соединение точности с юмором, иногда добродушным, иногда горьким. Огромное место занимают речи персонажей, нередко очень пространные.

Можно разделить новеллы Сервантеса на три группы: новеллы любовно-авантюрные (например, «Цыганочка» , «Английская испанка» и др.), нравоописательные («Риконете и Кортадильо» , «Ревнивый эстрамадурец» и т.п.) и философско-сентециозные («Лиценциат Видриера» , «Беседа двух собак» ), хотя строгое разграничение здесь невозможно, так как во многих новеллах присутствуют черты, характерные для других групп. Заглавие сборника – «Назидательные новеллы» , означает приглашение глубже всмотреться в жизнь и перестроить ее на моральной основе. Сервантес верит в возможность счастливого разрешения самых запутанных и опасных положений, если попавшие в них люди честны, благородны и энергичны; он верит в «голос природы» и в ее добрые силы, в конечное торжество человека, борющегося против злых и враждебных ему начал. В связи с этим он всегда на стороне молодого и искреннего чувства, отстаивающего свои права против всякого принуждения и общественных условностей. Идеалы Сервантеса, раскрывающиеся в «Назидательных новеллах» , - это любовь к жизни, но без упоения ею, смелость без заносчивости, моральная требовательность к себе и другим, но без всякого аскетизма или нетерпимости, скромный, непоказной героизм, а главное – глубокая человечность и великодушие.

Роман «Дон Кихот»

Роман «Дон Кихот» был написан Сервантесом на склоне жизни. Роман является итогом его творческих раздумий. Произведение это, недостаточно оцененное современниками, принесло его автору посмертную славу и было объявлено критиками XIX – XX вв. одним из величайших созданий человеческой мысли.

«Дон Кихот» - на это ясно указывает автор в прологе к первой части романа и в заключительных строках его – был задуман прежде всего как пародия на рыцарские романы. Дон-Кихот, бедный провинциальный идальго, сведенный с ума чтением рыцарских романов и решивший восстановить древний институт странствующего рыцарства, подобно героям рыцарских романов, выезжает на подвиги в честь своей воображаемой «дамы» для защиты всех обиженных и угнетенных в этом мире. Но его доспехи – ржавые обломки вооружения его предков, его конь – жалкая кляча, спотыкающаяся на каждом шагу, его оруженосец – хитрый и грубоватый местный крестьянин, соблазнившийся перспективой быстрого обогащения, дама его сердца – крестьянская девушка Альдонса Лоренсо из соседнего села, переименованная безумным Дон-Кихотом в Дульсинею Тобосскую. Точно также пародируются в романе все рыцарские обряды и обычаи: церемония посвящения в рыцари, этикет «рыцарского служения» даме (например, когда Дон-Кихот приказывает «побежденным» противникам отправиться к Дульсинее Тобосской и предоставить себя в ее распоряжение).

Разгоряченное воображение Дон-Кихота заставляет его во всем видеть блистательные авантюры или волшебство, принимать ветряные мельницы за великанов, постоялый двор – роскошный замок, таз цирюльника – за чудесный шлем, каторжников – за угнетенных рыцарей, даму, едущую в карете, - за похищенную принцессу.

Все подвиги Дон-Кихота, совершаемые им для восстановления справедливости на земле, приводят к совершенно противоположным результатам: пастушок Андрес, за которого Дон-Кихот заступился, после его отъезда подвергается еще более жестоким побоям; каторжники, освобожденные им, разбегаются, чтобы сделаться снова бичом общества; нелепое нападение на похоронную процессию кончается переломом ноги у ни в чем неповинного лиценциата; стремление помочь испанскому рыцарю, окруженному маврами, приводит к разгрому кукольного театра, на сцене которого это изображалось. Все те, кого Дон-Кихот пытается «защитить» , молят небо «покарать и уничтожить его милость со всеми рыцарями, родившимися когда-либо на свет» . Дон-Кихота оскорбляют, бьют, проклинают, над ним издеваются, и, в довершение позора, его топчет стадо свиней. Наконец, измученный морально и физически, рыцарь Печального Образа возвращается к себе домой и там, тяжело заболев, перед смертью прозревает; он снова становится доном Алонсо Кихана, прозванным за свои поступки Добрым, отрекается от рыцарских бредней и составляет завещание в пользу племянницы, с оговоркой, что она лишится наследства, если выйдет замуж за человека, любящего рыцарские романы.

Сатира на рыцарские романы была жанром, весьма распространенным в эпоху Возрождения, но Сервантес углубил ситуацию и усложнил образ главного персонажа. Прежде всего он наделил своего героя не только отрицательными, но и положительными чертами, а кроме того, дал ему двойную жизнь – в здоровом и в бредовом состоянии, что делает его почти двумя различными персонажами. Далее, Сервантес дал Дон-Кихоту спутника, который отчасти контрастен ему, отчасти его дополняет. Наконец, что не менее существенно, Сервантес привел Дон-Кихота в постоянное и многообразное соприкосновение с реальной жизнью.

Прежде всего Сервантес предал в своем романе осмеянию не только рыцарские романы как литературный жанр, но и самую идею рыцарства. Осмеивая рыцарские романы, он боролся со старым, феодальным сознанием, которое подкреплялось ими и находило в них свое поэтическое выражение. Он протестовал в своем романе против всего мировоззрения правящей верхушки Испании, пытавшейся возродить на новых основах «рыцарские» идеи, и в первую очередь против феодально-католической реакции, поддерживавшей эти идеи.

Сервантес осуждает не самого Дон-Кихота, наделенного чертами редкого душевного благородства, доброты и рассудительности, а те бредовые рыцарские идеи, которые овладели воображением бедного идальго. Последнее могло случиться лишь оттого, что Дон-Кихот весь устремлен в прошлое. Это прошлое – мир рыцарства, который Дон-Кихот пытается восстановить. Он действует слепо, следуя готовым нормам и правилам, отжившим свой век, вычитанным им из старых книг, он не умеет и не хочет считаться с реальными возможностями, с подлинными нуждами и требованиями людей, с действительным положением вещей.

В своих авантюрах Дон-Кихот не только постоянно терпит неудачи, но и сеет вокруг себя разрушение. Его безумие тем опаснее, что оно заразительно, как это видно на примере Санчо Пансы.

Однако если Сервантес и высмеивает Дон-Кихота, то вместе с тем полон глубокого сочувствия к нему. Средства, применяемые Дон-Кихотом, нелепы, но цель высока. Сервантес всячески подчеркивает высокие нравственные качества, бескорыстие, великодушие Дон-Кихота, его искреннее желание принести человечеству пользу. По словам Санчо Пансы, его господин обладает «голубиным сердцем» . В минуты умственного просветления, когда Дон-Кихот забывает свои рыцарские фантазии, он необычайно привлекателен – со всеми прост в обхождении, исключительно человечен и разумен. Его речи вызывают восхищение слушателей, они полны высокой гуманистической мудрости.

Замечательны в этом отношении советы, которые Дон-Кихот дает Санчо Пансе перед вступлением того в управление «губернаторством» : «Загляни внутрь себя и постарайся себя познать, познание же это есть наитруднейшее из всех, какие только могут быть. Познавши самого себя, ты уже не станешь надуваться, точно лягушка, пожелавшая сравниться с волом» . Дон-Кихот продолжает: «О своем худородстве, Санчо, говори с гордостью и признавайся не краснея, что ты из крестьян, ибо никому не придет в голову тебя этим стыдить, коль скоро ты сам этого не стыдишься… Помни, Санчо: если ты вступишь на путь добродетели и будешь стараться делать добрые дела, то тебе не придется завидовать делам князей и сеньоров, ибо кровь наследуется, а добродетель приобретается, и она имеет ценность самостоятельную, в отличие от крови, которая таковой ценности не имеет» . В другом месте Дон-Кихот поучает Санчо: «Родословные бывают двух видов: иные ведут свое происхождение от владетельных князей и монархов, однако род их с течением времени постепенно оскудевает и суживается, подобно перевернутой вниз острием пирамиде, иные вышли из простонародья, но мало-помалу поднимаются со ступени на ступень и, наконец, становятся знатными господами. Таким образом, разница между ними та, что они были когда-то тем, чем они не являются ныне, а другие ныне являются тем, чем они не были прежде» . Или еще: «Добродетели делают кровь благородной, и большого уважения заслуживает человек скромного происхождения, но добродетельный, чем знатный, но порочный» . О свободе Дон-Кихот говорит Санчо так: «Свобода, Санчо, есть одна из самых драгоценных щедрот, которые небо изливает на людей, с нею не могут сравниться никакие сокровища: ни те, что таятся в недрах земли, ни те, что сокрыты на дне морском. Ради свободы, так же точно как и ради чести, можно и должно рисковать жизнью, и, напротив того, неволя есть величайшее из всех несчастий, какие только могут случиться с человеком. Говорю же я это, Санчо, вот к чему: ты видел, как за нами ухаживали и каким окружали довольством в том замке, который мы только что покинули, и, однако ж, несмотря на все эти роскошные яства и прохладительные напитки, мне лично казалось, будто я терплю муки голода, ибо я не вкушал их с тем же чувством свободы, как если б все это было мое, между тем обязательства, налагаемые благодеяниями и милостями, представляют собой путы, стесняющие свободу человеческого духа ».

Дополнением к образу Дон-Кихота является образ Санчо Пансы. Он также имеет прецеденты в средневековой литературе. Сервантес создал сложный, глубоко реалистический образ, отражающий существенные стороны испанской жизни того времени и очень важный для общего замысла романа. На первый взгляд, Санчо Панса представляет собой полную противоположность своему господину: в то время как Дон-Кихот, изнуряя себя физически, жаждет бескорыстно потрудиться на пользу человечества, Санчо Панса прежде всего старается ублажать свою плоть и послужить самому себе. Он больше всего любит поспать и поесть (само имя его выразительно: panza по-испански значит «брюхо» ), он хочет стать графом и губернатором, хочет, чтобы жена его Тереса Панса ездила в золоченой карете. Размечтавшись о том, как он сделается властелином, Санчо Панса спрашивает, сможет ли он продать всех своих подданных в рабство и положить денежки в карман. Он весь в практике, в настоящем, в то время как Дон-Кихот весь в мечте о прошлом, которое он хочет оживить. Но в то же время между ними есть глубокое внутреннее сходство, делающее их сыновьями одного народа и продуктом одной эпохи.

Судьба их аналогична: оба, увлеченные своими фантазиями, отрываются от семьи и мирной здоровой жизни; чтобы пуститься по свету в поисках удачи, и оба в конце концов исцеляются от своих бредней, убедившись, что они были во власти миражей. Но разница между ними та, что Дон-Кихот пленился мечтой об искоренении зла на земле и о рыцарской славе, т.е. старым рыцарским идеалом в его классической форме, а Санчо Панса под влиянием безумного Дон-Кихота прельстился идеей легкой наживы, духом авантюризма, т.е. современной формой рыцарского идеала – «рыцарством» первоначального накопления.

Есть разница также в том, как они исцеляются от своих миражей. Дон-Кихот, несмотря на сыплющиеся на него градом неудачи, остается во власти своих рыцарских иллюзий, пока, наконец, пелена не спадает с его глаз. Но тот второй, здоровый человек, который в нем живет, развивается на протяжении романа под влиянием как соприкосновения с жизнью, так и общения с чистым душой Санчо Пансой. Речи Дон-Кихота в моменты просветления его сознания становятся все более значительными и мудрыми, и параллельно с этим он делается все доверчивее и откровеннее со своим оруженосцем, все чаще просит у него совета и помощи, и социальная дистанция между ними все сокращается, пока, в последних главах, не исчезает совсем.

Напротив, Санчо Панса исцеляется умственно и нравственно задолго до конца романа. От бредней, воспринятых им от Дон-Кихота, он освобождается в результате суровых испытаний, последним из которых было его «губернаторство» . Однако в управление своим «твердым островом» он вступил уже излечившимся от владевшей им ранее жажды наживы, и это произошло с ним отчасти под воздействием постоянного примера душевного благородства и доброты Дон-Кихота. Санчо Панса сопутствует Дон-Кихоту в третьем выезде последнего уже не из соображений выгоды, а из сердечной привязанности к своему привязанности к своему господину, которого он искренне полюбил. В конце романа он не вспоминает о жалованье, которое тот ему задолжал. Под влиянием Дон-Кихота Санчо становится добрее и великодушнее в отношениях к людям, им начинает руководить уже не жажда обогащения, а любовь к справедливости и человечность.

В общем как для Дон-Кихота рыцарские затеи, так и для Санчо Пансы его мечты об обогащении – лишь временная заимствованная оболочка, глубоко чуждая их натуре. Оба они – благороднейшие представители испанского народа. Если сумасброд Дон-Кихот – носитель самых высоких гуманистических идей, то простодушный весельчак Санчо Панса – воплощение народной мудрости и нравственного здоровья. Оба кровно близки друг другу, что особенно отчетливо выступает в эпизоде губернаторства Санчо Пансы, где благородные гуманистические идеалы Дон-Кихота скрещиваются с практическим разумом, честностью и здоровой человечностью Санчо. Другой момент их глубокого и уже окончательного сближения – финал романа, когда Санчо Панса, обливаясь слезами, прощается с умирающим господином, который освободился от своих заблуждений и уже больше не Дон-Кихот Ламанчский, а снова – Алонсо Кихана Добрый.

Очень характерно, что в романе, в котором выведено несколько сот персонажей, показано очень немного представителей аристократии, а если они и появляются, то обрисованы самыми скупыми и общими штрихами. Таковы герцог и герцогиня во второй части, похожие на марионеток в сравнении с остальными персонажами романа, яркими и живыми. Сервантес очень тонко дает почувствовать всю пустоту и скуку их пышной, наполненной церемониями жизни, заставляющей их обрадоваться как желанной забаве встрече с Дон-Кихотом и его оруженосцем.

Некое неопределенное отношение Сервантеса к духовенству, хотя его высказывания на этот счет также чрезвычайно замаскированы. В «Дон Кихоте» лица духовные совершенно не показаны в своей специфической практике. Не считая некоторого количества монахов, студентов богословия и священников, участвующих в дорожных авантюрах Дон-Кихота в качестве статистов, во всем романе выведен всего лишь один священнослужитель, имеющий определенную физиономию, - это друг Дон-Кихота, священник той же деревни, где живет герой, просвещенный и рассудительный, всегда умеющий дать хороший совет, обнаруживший во время осмотра библиотеки Дон-Кихота тонкий литературный вкус, заботящийся о делах Дон-Кихота и его выздоровлении, он ничем не похож на священника, и никто бы не догадался о его принадлежности к этой корпорации, если бы ни его платье.

Если Сервантес уклоняется от изображения в своем романе верхов общества и духовенства, то он дает в нем широкую картину народной жизни, изображая правдиво и красочно крестьян, ремесленников, погонщиков мулов, пастухов, бедных студентов, солдат, трактирных служанок и т.п. Всех этих маленьких людей, ходящих «по земле просто ногами» , он описывает объективно и разносторонне, не скрывая грубоватости, жадности, сварливости, склонности к плутовству многих из них, то в то же время подчеркивает таящийся в них огромный запас трудолюбия, активности, оптимизма и добродушия. Сервантес полон доверия и искренней симпатии ко всем этим людям, он старается показать их с хорошей стороны. Грубая трактирная служанка Мариторнес на последние гроши покупает кружку пива для бедняги Санчо Пансы. Хозяйка постоялого двора заботливо лечит избитого погонщиками мулов Дон-Кихота. Эту полунищую, но полную живых творческих сил Испанию Сервантес противопоставляет официальной Испании, хищной, надменной и богомольной, идеализировавшей себя в напыщенных картинах рыцарских романов или слащавых образах романов пасторальных.

Во всех этих сценках, образующих основной фон романа, даны элементы здоровой жизни, способные к дальнейшему развитию. Дополнением к ним является несколько вставных новелл, в которых изображены высшие, очень сложные формы жизни, опоэтизированные отчасти в трагических, отчасти в сентиментальных тонах. Новеллы эти перекликаются с некоторыми эпизодами основного повествования. Назначение этих новелл – показать возможность благородных и прекрасных форм человеческой деятельности на чисто реальной базе здравых чувств и понятий в противоположность рыцарским бредням Дон-Кихота.

Глубокая народность романа Сервантеса заключается во вдумчивом и сочувственном изображении широкого фона народной жизни; в сближении Дон-Кихота с Санчо Пансой, в показе творческих возможностей, таящийся в этом сыне испанского народа; в ясном и трезвом отношении к жизни; в обличении всякой социальной неправды и насилия; в глубокой любви уважении к человеку, о котором говорит эта книга; в том оптимизме, которым она дышит, несмотря на грустный характер большинства ее эпизодов и на пронизывающую ее печаль.

Всему этому соответствует замечательный реалистический язык романа, ясный, красочный, богатый оттенками, вобравший в себя множество элементов народной речи. Язык персонажей Сервантеса различен в зависимости от их общественного положения и характера. Особенно отчетливо выступает противоположность между размеренным и важным, иногда даже несколько архаическим языком Дон-Кихота и не всегда правильной, но сочной и выразительной, пересыпанной пословицами, поговорками, междометиями, подлинно народной речью Санчо Пансы. Язык персонажей меняется у Сервантеса также в связи с характером ситуации или душевного состояния говорящих, принимая то ораторский, то разговорный, то патетический, то шутливый или фамильярный оттенок.

Сервантес гениально уловил основные тенденции и проблемы своей эпохи. Обобщив их в образах двух главных героев своего романа, он вложил в них большое общечеловеческое содержание. Благодаря этому центральные образы романа, отражая действительное состояние Испании XVI – XVII вв., вместе с тем приобрели гораздо более широкое значение, сохранив свою жизненность и выразительность и в последующие века. В частности, поскольку Сервантес, писавший свой роман в условиях кризиса гуманизма, отразил в нем с огромной силой столкновение идеальных устремлений человеческого ума с миром корысти и личных интересов, «Дон Кихот» стал для будущих поколений мыслителей и писателей образцом противопоставления идеала и «низменной действительности» .

Значение «Дон Кихота» для дальнейшего развития европейского романа очень велико. Разрушая старый рыцарский роман, Сервантес вместе с тем закладывает основы нового типа романа, означающего огромный шаг вперед в развитии художественного реализма.

Роман Сервантеса был в начале XVII в. явлением исключительным, значительно опередившим свою эпоху. Он был по-настоящему понят и мог оказать действительное влияние на европейскую литературу лишь в XVIII и особенно в XIX в., когда стала возможной более высокая форма реализма. Начиная с этого момента идеи, образы, манера повествования, общий тон и отдельные стилистические черты «Дон Кихота» находят широкий отклик в европейской литературе. Из писателей, на которых влияние Сервантеса сказалось особенно отчетливо, можно назвать Филдинга, В. Скотта, Диккенса, Гоголя.