Концепция хантингтона о столкновении цивилизаций. «Столкновение цивилизаций» - Keep your face to the Sunshine and You cannot see the shadows Хантингтон столкновение цивилизаций анализ

Известный американский политолог С. Хантингтон опубли­ковал летом 1993 г. статью «Столкновение цивилизаций?» в журнале «For­eign Affairs». Статья прославила не только маститого политолога, но и жур­нал «Внешняя политика», вызвав широкий интерес у представителей соци­ально-политической мысли разных стран. Как отметил позже С. Хантингтон, статья «Столкновение цивилизаций?» «вызвала больший ажиотаж, чем все, что я написал ранее» . При этом следует обратить вни­мание на тот факт, что в заглавии статьи 1993 г. содержался вопроситель­ный знак, который, по мнению С. Хантингтона, был проигнорирован всеми. Последнее обстоятельство представляет значительный интерес, по­скольку требует объяснения вопрос о том, почему вопросительное утверж-дение, с помощью которого американский политолог ставил проблему и обращал внимание на опасность направления развития событий, стал ут­вердительным. Связано ли это с теми глобальными трансформациями, ко­торые произошли в мире, или социально-гуманитарная мысль не сомнева­лась в том, что выявленная американским политологом тенденция сущест­венно укоренена в происходящих процессах и на вопрос можно ответить утвердительно? В последующем С. Хантингтон сам стал придерживаться этой точки зре­ния. Об этом свидетельствует следующее положение монографии «Столк­новение цивилизаций и переделка мирового порядка»: «Подстегиваемая модернизацией, идет перестройка глобального политического пространст­ва по культурному принципу. Народы и страны родственных культур сближаются. Народы и страны различных культур, напротив, отдаляются друг от друга. Союзы и бло-ки, определившиеся идеологией и отношения­ми сверхдержав, сменяются союзами, диктуемыми принадлежностью к той или иной культуре и цивилизации. Ускоряются процессы, направленные на приведение политических границ в соответствие с культурными. Сообще­ства, объединяемые общей культурой, приходят на смену блокам времен холодной войны, а линии тектонических разломов между цивилизациями становятся осями противостояний и столкновений мировой политики» .

Соглашаясь в целом с оценкой американского политолога, отметим, что выявленные процессы спровоцированы глобальными трансформация­ми в мире. Мир стал резко менять свой облик, поскольку пришли в движе­ние не только прежние государственные структуры, но и ценностные ос­нования общества. Последнее актуализировало проблему идентичности и заставило народы сплотиться вокруг родственных культур.

Вместе с тем для полноты исторической картины отметим, что до С. Хантингтона понятие «столкновение цивилизаций» использовал клас­сик цивилизационного подхода английский историк А. Тойнби в работе «Цивилизация перед судом истории». У А. Тойн-би имеется специальный раздел - «Столкновения цивилизаций». Он отметил, что основным источником столкновения цивилизаций является стремление Запада при­дать универсальный характер своим ценностям. Согласно А. Тойнби, экспансионная установка – в природе западной цивилизации. Подчеркивая это обстоятельство, он писал: «Западная цивилизация имеет своей целью не больше и не меньше, как включение всего человечества в единое общество и контроль над всем, что есть на земле, в воздухе и на воде, и к чему можно приложить для пользы дела современную технологию» .

В этой связи заслуга американского политолога С. Хантингтона в том, что он акцентировал внимание на роли культурно-рели-гиозных цен­ностей в глобализирующемся мире. Однако, на наш взгляд, этот процесс сближения родственных культур не столь однозначен, как предполагает американский политолог, поскольку народы сближаются или, напротив, разъединяются не только по культурным и родственным принципам. По­этому можно предположить, что после определенной стабилизации меж­дународных отношений и упорядочения государственных структур опас­ность столкновения цивилизаций уменьшится, если ее не будут искусст­венно подогревать. Далее. При концептуальном осмыслении вопроса о столкновении цивилизаций необходимо считаться с тем, что в процессе глобализации происходит интенсивное взаимодействие различных народов и культур. Последнее находит отражение в миграционных процессах, ко­торые приняли глобальный характер и оказывают влияние на политику ве­дущих стран Запада. Наконец, на наш взгляд, ошибочно представлять С. Хантингтона как безоговорочного адепта концепции неизбежного столкновения цивилизаций. Автор «столкновений цивилизации» понимает опасность такого развития событий. Поэтому он резко критикует западные страны за то, что они стараются навязать свои ценности остальному миру. По его мнению, «живущим за пределами Запада очевиден... тот разрыв, который существует между провозглашаемыми принципами Запада и его действиями. Лицемерие, двойная мораль, игра в “да” и “нет” – вот цена его претензий на универсализм» .

Не входя в детальный анализ концепции С. Хантингтона, которая более сложна, чем она предстает во многих работах (к тому же, она со вре­менем эволюционирует, претерпевая изменения), отметим, что современная цивилизация недостаточно осознает возможные последствия умонастрое­ния, основанного на возможности и даже неизбежности столкновения ци­вилизаций. В этой связи необходимо помнить, что «катастрофическое сознание» может породить катастрофическое будущее. В любом случае, статья «Столкновение цивилизаций», а затем и книга с тем же названием американского политолога сыграли важную провокативную роль в осозна­нии той опасности, которая ожидает современную цивилизацию, если гло­бализирующееся общество не изменит вектор цивилиза-ционного развития. Усилению нестабильности формирующегося глобального миропо­рядка способствуют конкретные проявления столкновения цивилизаций в современном мире. Характерны в этой связи действия США в Ираке. США начали военные действия в этой стране вопреки позиции мирового сообщества, нашедшего отражение в решениях СБ ООН. Военные действия про­должаются до сих пор и уносят жизни сотен тысяч людей. По данным бри­танского исследовательского агентства ORB, с момента начала военных действий США в Ираке жертвами войны в этой стране к середине сентября 2007 г. стали более 1,2 млн человек. По данным ORB, в Багдаде каждый второй житель потерял члена семьи . Из страны эмигрировали более 4 млн человек. На огромные потери в этой войне еще раньше обращали внима­ние американские правозащитники, но правительство США опровергало подобную информацию, считая такие данные о потерях завышенными. Не­смотря на проблемы в Ираке, США и их союзники все чаще говорят о воз­можном начале военных действий против Ирана. Все это не может не вол­новать мировое сообщество, поскольку подобные региональные столкно­вения – шаг к возможному столкновению различных цивилизаций, которое может закончиться всеобщей катастрофой. Такая политика, опирающаяся не столько на нормы международного права, сколько на военную силу, не может решить труднейшие вопросы, порожденные глобализацией. Она обостряет международные отношения и приводит к интенсификации гонки вооружений, поскольку страх возможности начала военных действий про­тив той или иной страны заставляет усиливать обороноспособность всех стран вплоть до стремлений иметь свое атомное оружие. Тем самым поли­тика, основанная не на законе, а на силе, вызывает сопротивление и, соот­ветственно, способствует гонке вооружений. Кроме того, в условиях гонки вооружений меньше внимания уделяется социальным проблемам, что вносит свой вклад в усиление разрыва между «золотым» и «голодным» миллиардами. К тому же политика, основанная на силе, разрушает основу для взаимопонимания, уменьшает поле диалога.

Одна из основных особенностей глобализирующегося мира –отсутствие доверия между различными государствами. Окончание проти­востояния между капитализмом и социализмом и победа капитализма в этом глобальном противостоянии не привели к радикальному изменению международного климата и к качественному сокращению военных расхо­дов ведущих государств планеты. Человечество, и в первую очередь – США и другие индустриально развитые страны мира, не воспользовалось новой ситуацией и существенно не изменило свою политику в военной области.

Сегодня идет конкуренция между ведущими производителями ору­жия по вопросу о том, кто больше продает оружия и кто получит новые контракты на производство военной техники для развивающихся стран. Естественно, что в подобной атмосфере растет сумма военных расходов в мире, создаются новые виды вооружения на базе новейших достижений науки и техники, формируются мощные военные группировки в неста­бильных регионах Азии, Ближнего Востока и Латинской Америки. Тем самым можно говорить о продолжающейся милитаризации планеты, веду­щей к возрастанию глобальной нестабильности. В целом можно сказать, что вслед за глобализацией экономики и финансов, достижений науки и технологий происходит глобализация военной опасности.

Разумеется, окончание «холодной войны» и противостояния между капитализмом и социализмом повлияло на характер расходов на оборону, но исторически небольшой период поиска новой модели мира не столько сни­зил расходы на производство оружия, сколько привел к перестройке обо­ронного сектора, повышению затрат на научно-исследовательские работы в области совершенствования средств военной техники. Тем самым 90-е гг. ХХ в. стали периодом формирования новых, более совершенных моделей обо­ронной промышленности и всего военно-промышленного комплекса.

В подобной ситуации актуализируется вопрос о смысле глобализа­ции как этапа становления нового мирового порядка. Требует, в частно­сти, обсуждения вопрос о том, сводится ли глобализация к американиза­ции и является ли такая интерпретация глобальных трансформаций истин­ной. Этот вопрос является дискуссионным. По мнению, например, А. А. Зиновьева, «идея “глобального общества” есть лишь идеологически замаскированная установка западного мира, возглавляемого США, на по­корение всей планеты и на установление своего господства над всем про­чим человечеством» . И такая компонента в происходящих глобальных трансформациях действительно присутствует. Несомненно, что опреде­ленная часть политической и военной элиты Запада и США стремится ис­пользовать сложившуюся после окончания «холодной войны» ситуацию для установления своего господства в мире. Достаточно в этой связи отме­тить направленность современной политики США в мире, когда США, не считаясь с позицией СБ ООН, начали военные действия в Ираке, построи­ли свои военные базы в Румынии и Болгарии и т. д. Такую политику пыта­ются теоретически и идеологически обосновать многие политики консер­вативного толка. Приведем в этой связи ряд высказываний, не требующих пространных комментариев. П. Дж. Бьюкенен в работе «Смерть Запада» пишет: «Мировое правительство, в котором все государства и народы бу­дут иметь равное право определять судьбу человечества, – абсурд. Самоле­том управляет пилот, а не пассажиры, а родители не дают младенцам права голоса при обсуждении семейных проблем» . Разумеется, что в приведен­ных метафорах роль пилота отводится США, которые призваны выполнять роль родителей по отношению ко всем остальным странам-младенцам.

Столь же категорична и М. Тэтчер. В работе «Искусство управления государством. Стратегии для меняющегося мира» она пишет: «...нравится вам это или нет, но в “холодной войне” победу одержал За­пад. И все же главным победителем являются Соединенные Штаты. Толь­ко Америка имеет все необходимое, чтобы возглавлять в соответствии со своим историческим и философским предназначением дело борьбы за свободу...» . Исходя из этого сомнительного тезиса, ибо неясно, откуда у Америки отданное ей М. Тэтчер подобное историческое и философское предназначение, бывший премьер-министр Великобритании подвергает резкой критике позиции тех стран, в частности Франции, Китая, России, Швеции, которые выступают против модели «однополярного мира» во главе с США. Чтобы понять позицию М. Тэтчер, приведем еще одну цита­ту из ее работы: «Америка – это больше, чем нация, государство или сверхдержава; именно в этом и заключается ее идея – идея, которая трансформировала и продолжает трансформировать всех нас. Америка уникаль­на своей мощью, богатством и мировоззрением. У этой уникальности есть свои корни, и они в значительной степени английские» . Последнее об­стоятельство является основополагающим для позиции М. Тэтчер, которая заключает рассмотрение данного вопроса утверждением: «Ближайшие со­юзники Америки, в особенности союзники из англоязычного мира, долж­ны рассматривать миссию Америки как основу для выработки своей собственной миссии» . Приведенные мысли М. Тэтчер, П. Дж. Бьюкенена не требуют пространных комментариев. Основная их идея – оправдать стрем­ление США к мировому господству, используя победу Запада во главе с США в холодной войне. Поэтому прав Э. Х. Карр, который справедливо отметил, что «“международный порядок” и “международная солидарность” всегда будут девизами тех, кто чувствует себя достаточно сильным, чтобы навязывать их другим» .

Между тем подобный сценарий не только не отвечает интересам большинства стран мира, но и встречает критику со стороны многих тео­ретиков глобализации. Естественно, это не означает, что те исследователи, которые подвергают критике тезис о неизбежности однополярного мира во главе с США, едины в своем понимании сути глобализации. Однако большинство авторов, по-разному понимая природу глобализации, тем не менее, исходят из необходимости диалога культур для поиска новых путей цивилизационного развития.

В этом диалоге России принадлежит одна из ведущих ролей в силу ее истории, ментальности, своеобразно сочетающей ценности Запада и Востока, многонациональности, поликонфессиональности и заинтересо­ванности в несиловом решении возникающих проблем.

Одной из существенных особенностей современного этапа цивилизационного развития является усиливающаяся взаимозависимость различ­ных стран, с одной стороны, и возрастание напряженности в мире – с дру­гой. Подобная противоречивая ситуация опасна своей непредсказуемо­стью, поскольку она ведет к гонке вооружений и дальнейшей дестабилиза­ции мирового процесса. Это предъявляет новые требования к ведущим акторам глобальных трансформаций, поскольку именно от их политики во многом зависит климат межгосударственных и межцивилизационных от­ношений. В сложившейся в конце XX и начале XXI в. ситуации особая ответственность лежит на индустриально развитых странах мира вообще и США в особенности, поскольку Соединенные Штаты стали лидером западного мира и пре­тендуют на роль единственной сверхдержавы в условиях формирования нового глобального мира. Патриарх американской геополитики З. Бжезинский пытается обосновать тезис о том, что «именно Америка оп­ределяет сейчас направление движения человечества, и соперника ей не предвидится» . Не ставя под сомнение право той или иной страны на ли­дерство в тех или иных конкретных областях, например в области эконо­мики или науки, технологии и культуры, можно ставить вопрос о том, что такое лидерство в современной политике, можно ли стать лидером гло­бального мира без согласия других стран. Не является ли попытка стать лидером глобальных трансформаций с помощью военной силы или угрозы ее применения претензией на мировое господство, которая не раз осужда­лась в истории? Достаточно поставить вопрос так, как становится ясной опасность попыток отдельных стран, даже самых могущественных, например США, управлять всеми процессами, которые происходят в мире. Ме­жду тем именно в «американизации» мира видят многие политологи смысл глобализации.

Попыткой разобраться в начавшихся глобальных трансформациях были статьи американских политологов Ф. Фукуямы «Конец истории» и С. Хантингтона «Столкновение цивилизаций?». При этом если Ф. Фукуяма обосновывал тезис об окончательной победе либерально-демократических идей над всеми остальными идеологическими кон­цепциями, то С. Хантингтон, как было отмечено, обратил внимание на обост­рение взаимоотношений между циви-лизациями, ядром которых выступают различные религиозные и культурные ценности. Судьба этих работ неоди­накова. Если вначале обе статьи привлекли всеобщее внимание, то со вре­менем идеи Ф. Фукуямы отошли на второй план, тогда как тезис о «столк­новении цивилизаций» стал одним из самых популярных не только в поли­тологической, но и во всей социально-гуманитарной мысли. Последнее неслучайно, поскольку расширяющийся процесс глобализации в ее нынеш­ней форме не только не способствует сближению позиций сторон, придер­живавшихся различных точек зрения о перспективах современной цивили­зации, но и обостряет межцивилизационные отношения. Столкновение ценностей находит отражение в самых разных областях: от геопо­литической и до сферы культуры.

Между тем вопрос в том, неизбежно ли столкновение цивилизаций или у современного общества имеются альтернативы, позволяющие избе­жать столь катастрофического варианта развития событий, остается актуаль­ным. Необходимость концептуализации истоков, смысла и аргументации, стоящей за дилеммой «столкновение или диалог цивилизаций», проистека­ет и из того вывода, который делает такой авторитетный и влиятельный политик, как М. Тэтчер, из анализа работ Ф. Фукуямы и С. Хантингтона. По ее мнению, «события в мире после окончания “холодной войны” развива­ются скорее в соответствии с тезисом Самьюэла Хантингтона из “Столк­новения цивилизаций”, где противостоящие религии и культуры борются за господство, а не с прогнозом Франсиса Фукуямы из “Конца истории”, где демократия неизбежно одерживает глобальную победу» . Тем самым М. Тэтчер не только призывает к гонке вооружений в ядерной сфере, о чем свидетельствует призыв к США испытывать и модернизировать ядерное оружие, но и готовиться к ядерной войне, так как, по ее мнению, в столкно­вении цивилизаций ядерное оружие, вероятно, будет применено. Нет не­обходимости доказывать, что такой вывод опасен во многих отношениях, и в первую очередь тем, что оставляет мало надежды, если вообще оставля­ет, на диалог цивилизаций и мирное решение все более усложняющихся проблем. Ситуация обостряется тем, что такой сценарий заставляет все страны, которые хотят сохранить свою самостоятельность на мировой аре­не, искать доступ к ядерному оружию, раз столкновение цивилизаций не­избежно. Поэтому неизбежным следствием подобного сценария цивилизационного развития является дальнейшее обострение отношений между ци­вилизациями, что чревато непредсказуемыми последствиями.

Представляется, что подобный сценарий, а именно: тезис о неизбеж­ности столкновений цивилизаций, тем более с использованием ядерного оружия, – результат применения теоретических представлений, взятых из арсенала доглобальной эры. Именно до начала глобализации война была одним из средств разрешения межгосударственных конфликтов. С появлением и значительным распространением ядерного оружия и в процессе глобализации, на наш взгляд, должна измениться сама природа войны, возможности и характер ее применения для регулирования межгосударст­венных отношений.

И хотя трудно на современном этапе цивилизационного развития на­деяться на полное предотвращение любых войн (как механизма регуляции межгосударственных конфликтов), но принципиально важно, во-первых, ради будущего всей цивилизации исключить из жизни общества войны с применением ядерного оружия и, во-вторых, если нельзя исключить на современном этапе отдельные конфликты и войны между отдельными странами, то необходимо искать механизмы исключения войны между ци­вилизациями. Для этого представляется, что на уровне Совета безопасно­сти ООН следует принять соответствующие решения, которые бы сделали невозможным столкновения между цивилизациями или существенно огра­ничили вероятность подобных сценариев. Первым шагом на этом пути могла бы стать договоренность между ведущими странами мира о запре­щении пропаганды и призывов к подготовке войны. Следует отметить, что современный мир кардинально изменился, – он стал глобальным и взаимозависимым, а законодательные основы, регулирую­щие ведение войн, мало изменились. Принятие мер, учитывающих реалии нового, третьего тысячелетия, могло бы способствовать упрочению гло­бальной безопасности и уменьшению напряженности между цивилизация­ми.

В этой связи требует специального критического рассмотрения ут­верждение З. Бжезинского о том, что «Америка в настоящее время высту­пает в роли арбитра для Евразии, причем нет ни одной крупной европей­ской проблемы, решаемой без участия Америки или вразрез с интересами Америки» . При этом спорным представляется не тезис о том, что сегодня нигде, в том числе и в Евразии, не решается ни одна крупная проблема без участия Америки, а утверждение о том, что Америка выступает в роли ар­битра в этих событиях. Термин «арбитр» не передает достаточно полно ту роль, которую пытаются играть США в решении мировых, в том числе евразийских, проблем, поскольку США выступают не посредником и тре­тейским судьей при обсуждении тех или иных вопросов, а заинтересован­ным участником, занимающим позицию, которая ему выгодна по экономи­ческим, геополитическим и стратегическим соображениям. При этом сле­дует специально отметить, что после окончания «холодной войны» и биполярности мира существенно изменились представления о национальных интересах США. Если в период «холодной войны» национальные интересы США опирались на политику «сдерживания коммунизма», то начиная с 90-х гг. XX в., когда Штаты стали лидером западного мира, выигравшего про­тивостояние с коммунизмом, резко меняется стратегическая установка США, которая переходит от политики «сдерживания» к политике «расши­рения» влияния Америки на процессы, проходящие в мире . Согласно новой политике, США сами себе предоставили право вмешиваться во все собы­тия, которые происходят в мире, если это расходится с их национальными интересами. При этом национальные интересы США неограничены, они направлены на формирование нового мирового порядка, отвечающего ин­тересам США. Как отмечается в статье Э. Лейка, «на протяжении многих лет США сдерживали мировую угрозу рыночным демократическим госу­дарствам. Сегодня задача состоит в расширении их влияния, особенно в тех странах, отношения с которыми для нас чрезвычайно важны» . Такова суть новой геостратегической установки США, которая определяет поведение лидера западного мира на мировой арене. И поскольку такое право нигде юридически не за-креплено, то его реализация порождает значитель­ное количество проблем. Природа этих проблем в том, что геополитиче­ская топология мира со временем меняется, социальная реальность оказы­вается более сложной, чем представления Белого дома о мире; неслучайно политика США подвергается резкой критике не только во многих странах мира, но и в самой Америке.

Вместе с тем США остаются ведущей экономической и военной державой не только западного, но и всего остального мира. От политики Соединенных Штатов во многом зависит климат международных и межгосударственных отношений на планете. Поэтому «национальный эгоизм» США, их прагма­тизм, не считающийся с изменяющейся реальностью в мире, подрывает стабильность нового мирового порядка, который находится на стадии ста­новления. Вот почему все страны заинтересованы в том, чтобы США про­водили политику, основанную на международном праве и решениях СБ ООН.

Одной из существенных особенностей современного мира является неравномерность экономического и технологического развития, сказы­вающаяся противоречивым образом не только на политике, но и на других сферах жизнедеятельности общества. Как раз этот феномен стимулирует у лидеров экономически процветающих стран новые политические амбиции, поскольку передовая экономика «требует» новых рынков, без которых мо­гут пострадать интересы ведущих национальных и транснациональных компаний. Разрыв между экономическими системами, являющийся осно­вой неравномерного развития различных государств, усиливается в про­цессе глобализации, поскольку этот процесс делает рынки открытыми, глобализируются финансовые потоки, что в конечном итоге способствует более быстрому обогащению богатых и обеднению бедных.

См.: Бжезинский, 3.Выбор. Мировое господство или глобальное лидерство. – М.: Международные отношения, 2004. – С. 7.

Бжезинский, З.Великая шахматная доска. Господство Америки и его геостра­тегические перспективы. – М., 1998. – С. 230.

См.: Лейк, Э.Новая стратегия США: от «сдерживания» к «расширению» // США. Экономика. Политика. Идеология. – 1994. – № 3.

В статье "Столкновение цивилизаций" (1993) С.Хантингтон отмечает, что если XX столетие являлось веком столкновения идеологий, то XXI столетие станет веком столкновения цивилизаций или религий. При этом конец холодной войны рассматривается как исторический рубеж, разделяющий старый мир, где преобладали национальные противоречия, и новый мир, характеризуемый столкновением цивилизаций.

В научном плане эта статья не выдерживает критики. В 1996 г. С.Хантингтон опубликовал книгу "Столкновение цивилизаций и перестройка мирового порядка", которая явилась попыткой привести дополнительные факты и аргументы, подтверждающие основные положения и идеи статьи и придать им академический вид.

Основной тезис Хантингтона состоит в следующем: "В мире после холодной войны самые важные различия между народами - не идеологические, политические или экономические, а культурные". Люди начинают идентифицировать себя не с государством или нацией, а с более широким культурным образованием - цивилизацией, ибо цивилизационные различия, сложившиеся столетиями, "более фундаментальны, чем различия между политическими идеологиями и политическими режимами... Религия разделяет людей сильнее, чем этническая принадлежность. Человек может быть полуфранцузом и полуарабом и даже гражданином обеих этих стран (Франции и, скажем, Алжира - К.Г.). Куда сложнее быть полукатоликом и полумусульманином".

Хантингтон выделяет шесть современных цивилизаций - индуисткую, исламскую, японскую, православную, китайскую (sinic) и западную. В дополнение к ним он считает возможным говорить еще о двух цивилизациях - африканской и латиноамериканской. Облик нарождающегося мира, утверждает Хантингтон, будет определяться взаимодействием и столкновением этих цивилизаций.

Хантингтоном озабочен прежде всего судьбами Запада, и главный смысл его рассуждений состоит в противопоставлении Запада всему остальному миру по формуле "the west against the rest", т.е. Запад против остального мира.

По Хантингтону господству Запада приходит конец и на мировую арену выступают незападные государства, которые отвергают западные ценности и отстаивают собственные ценности и нормы. Продолжающееся сокращение материального могущества Запада еще больше уменьшает притягательность западных ценностей.

Потеряв могущественного врага в лице Советского Союза, который служил мощным мобилизующим фактором консолидации, Запад настойчиво ищет новых врагов. По мнению Хантингтона, особую опасность для Запада представляет ислам в силу демографического взрыва, культурного возрождения и отсутствия центрового государства, вокруг которого могли бы консолидироваться все исламские страны. Фактически ислам и Запад уже находятся в состоянии войны. Вторая серьезная опасность исходит из Азии, особенно из Китая. Если исламская опасность связана с неуправляемой энергией миллионов активных молодых мусульман, то азиатская опасность вытекает из господствующих там порядка и дисциплины, способствующих подъему азиатской экономики. Успехи в экономике укрепляют самоуверенность азиатских государств и их стремление влиять на судьбы мира.

Хантингтон выступает за дальнейшее сплочение, политическую, экономическую и военную интеграцию западных стран, расширение НАТО, вовлечение Латинской Америки в орбиту Запада и предотвращение дрейфа Японии в сторону Китая. Поскольку же главную опасность представляют исламская и китайская цивилизации, Западу следует поощрять гегемонию России в православном мире.

К настоящему времени в ТМО сложилась общая концепция международного конфликта и способов его преодоления субъектами конфликта и посредниками.

Одно из признанных в западной политической науке определений международного конфликта дано К. Райтом в середине 60-х годов: «Конфликт есть определенное отношение между государствами, которое может существовать на всех уровнях, в самых различных степенях. В широком смысле конфликт может быть подразделен на четыре стадии:

1. осознание несовместимости;

2. возрастающая напряженность;

3. давление без применения военной силы для разрешения несовместимости;

4. военная интервенция или война для навязывания решения.

Конфликт в узком смысле относится к ситуациям, в которых стороны предпринимают действия друг против друга, т.е. к двум последним стадиям конфликта в широком смысле».

Достоинством этого определения является рассмотрение международного конфликта как процесса, который проходит определенные стадии развития. Понятие «международный конфликт» шире понятия «война», которая является частным случаем международного конфликта.

Для обозначения такой фазы в развитии международного конфликта, когда противостояние сторон сопряжено с угрозой его перерастания в вооруженную борьбу, нередко используется понятие «международный кризис». По своим масштабам кризисы могут охватывать отношения между государствами одного региона, различных регионов, крупнейшими мировыми державами (например, Карибский кризис 1962 года). При неурегулированности кризисы либо перерастают в военные действия, либо переходят в латентное состояние, которое в дальнейшем способно порождать их вновь.

В период холодной войны понятия «конфликт» и «кризис» являлись практическим инструментарием для решения военно-политических проблем противостояния СССР и США, снижения вероятности ядерного столкновения между ними. Существовала возможность сочетать конфликтное поведение с сотрудничеством в жизненно важных областях, находить пути деэскалации конфликтов.

Субъекты конфликта . К ним относятся коалиции государств, отдельные государства, а также партии, организации и движения, борющиеся за предотвращение, завершение и разрешение различных видов конфликтов, связанных с отправлением властных функций. Атрибутом, основной характеристикой субъектов конфликта до последнего времени является сила. Под ней понимается способность одного субъекта конфликта заставить или убедить другого субъекта конфликта сделать то, что в другой ситуации он делать не стал бы. Иными словами, сила субъекта конфликта означает способность к принуждению (2).

Причинами международных конфликтов ученые называют:

» конкуренцию государств;

» несовпадение национальных интересов;

» территориальные притязания;

» социальную несправедливость в глобальном масштабе;

» неравномерное распределение в мире природных ресурсов;

» негативное восприятие сторонами друг друга;

» личную несовместимость руководителей и пр.

Для характеристики международных конфликтов используется различная терминология: «враждебность», «борьба», «кризис», «вооруженное противостояние» и пр. Общепринятого определения международного конфликта пока не существует из-за многообразия его признаков и свойств политического, экономического, социального, идеологического, дипломатического, военного и международно-правового характера.

Исследователи различают положительные и отрицательные функции международных конфликтов. К числу положительных относят:

♦ предотвращение стагнации в международных отношениях;

♦ стимулирование созидательных начал в поисках выходов из сложных ситуаций;

♦ определение степени рассогласованности интересов и целей государств;

♦ предотвращение более крупных конфликтов и обеспечение стабильности путем институционализации конфликтов малой интенсивности.

Деструктивные функции международных конфликтов усматриваются в том, что они:

Вызывают беспорядок, нестабильность и насилие;

Усиливают стрессовое состояние психики населения в странах-участницах;

Порождают возможность неэффективных политических решений.

Модель грядущего конфликта

Мировая политика вступает в новую фазу, и интеллектуалы незамедлительно обрушили на нас поток версий относительно ее будущего обличия: конец истории, возврат к традиционному соперничеству между нациями-государствами, упадок наций-государств под напором разнонаправленных тенденций – к трайбализму и глобализму – и др. Каждая из этих версий ухватывает отдельные аспекты нарождающейся реальности. Но при этом утрачивается самый существенный, осевой аспект проблемы.

Я полагаю, что в нарождающемся мире основным источником конфликтов будет уже не идеология и не экономика. Важнейшие границы, разделяющие человечество, и преобладающие источники конфликтов будут определяться культурой. Нация-государство останется главным действующим лицом в международных делах, но наиболее значимые конфликты глобальной политики будут разворачиваться между нациями и группами, принадлежащими к разным цивилизациям. Столкновение цивилизаций станет доминирующим фактором мировой политики. Линии разлома между цивилизациями – это и есть линии будущих фронтов.

Грядущий конфликт между цивилизациями – завершающая фаза эволюции глобальных конфликтов в современном мире. На протяжении полутора веков после Вестфальского мира, оформившего современную международную систему, в западном ареале конфликты разворачивались главным образом между государями – королями, императорами, абсолютными и конституционными монархами, стремившимися расширить свой бюрократический аппарат, увеличить армии, укрепить экономическую мощь, а главное – присоединить новые земли к своим владениям. Этот процесс породил нации-государства, и, начиная с Великой Французской революции, основные линии конфликтов стали пролегать не столько между правителями, сколько между нациями. В 1793 г., говоря словами Р.Р. Палмера, «войны между королями прекратились, и начались войны между народами».

Данная модель сохранялась в течение всего XIX в. Конец ей положила первая мировая война. А затем, в результате русской революции и ответной реакции на нее, конфликт наций уступил место конфликту идеологий. Сторонами такого конфликта были вначале коммунизм, нацизм и либеральная демократия, а затем – коммунизм и либеральная демократия. Во время холодной войны этот конфликт воплотился в борьбу двух сверхдержав, ни одна из которых не была нацией-государством в классическом европейском смысле. Их самоидентификация формулировалась в идеологических категориях.

Конфликты между правителями, нациями-государствами и идеологиями были главным образом конфликтами западной цивилизации. У.Линд назвал их «гражданскими войнами Запада». Это столь же справедливо в отношении холодной войны, как и в отношении мировых войн, а также войн XVII, XVIII, XIX столетий. С окончанием холодной войны подходит к концу и западная фаза развития международной политики. В центр выдвигается взаимодействие между Западом и незападными цивилизациями. На этом новом этапе народы и правительства незападных цивилизаций уже не выступают как объекты истории – мишень западной колониальной политики, а наряду с Западом начинают сами двигать и творить историю.

Природа цивилизаций

Тут мы доходим до сути дела. Ибо западный мир, арабский регион и Китай не являются частями более широкой культурной общности. Они представляют собой цивилизации. Мы можем определить цивилизацию как культурную общность наивысшего ранга, как самый широкий уровень культурной идентичности людей. Следующую ступень составляет уже то, что отличает род человеческий от других видов живых существ. Цивилизации определяются наличием общих черт объективного порядка, таких как язык, история, религия, обычаи, институты, – а также субъективной самоидентификацией людей. Есть различные уровни самоидентификации: так житель Рима может характеризовать себя как римлянина, итальянца, католика, христианина, европейца, человека западного мира. Цивилизация – это самый широкий уровень общности, с которой он себя соотносит. Культурная самоидентификация людей может меняться, и в результате меняются состав и границы той или иной цивилизации.

…Большая часть человеческой истории – это история цивилизаций. По подсчетам А.Тойнби, история человечества знала 21 цивилизацию. Только шесть из них существуют в современном мире.

Почему неизбежно столкновение цивилизаций?

Идентичность на уровне цивилизации будет становиться все более важной, и облик мира будет в значительной мере формироваться в ходе взаимодействия семи-восьми крупных цивилизаций. К ним относятся западная, конфуцианская, японская, исламская, индуистская, православно-славянская, латиноамериканская и, возможно, африканская цивилизации. Самые значительные конфликты будущего развернутся вдоль линий разлома между цивилизациями. Почему?

Во-первых, различия между цивилизациями не просто реальны. Они – наиболее существенны. Цивилизации несхожи по своей истории, языку, культуре, традициям и, что самое важное, – религии…

Во-вторых, мир становится более тесным. Взаимодействие между народами разных цивилизаций усиливается. Это ведет к росту цивилизационного самосознания, к углублению понимания различий между цивилизациями и общности в рамках цивилизации…

В-третьих, процессы экономической модернизации и социальных изменений во всем мире размывают традиционную идентификацию людей с местом жительства, одновременно ослабевает и роль нации-государства как источника идентификации. Образовавшиеся в результате лакуны по большей части заполняются религией, нередко в форме фундаменталистских движений…

В-четвертых, рост цивилизационного самосознания диктуется раздвоением роли Запада. С одной стороны, Запад находится на вершине своего могущества, а с другой, и возможно как раз поэтому, среди незападных цивилизаций происходит возврат к собственным корням. Все чаще приходится слышать о «возврате в Азию» Японии, о конце влияния идей Неру и «индуизации» Индии, о провале западных идей социализма и национализма к «реисламизации» Ближнего Востока, а в последнее время и споры о вестернизации или же русификации страны Бориса Ельцина. На вершине своего могущества Запад сталкивается с незападными странами, у которых достаточно стремления, воли и ресурсов, чтобы придать миру незападный облик.

В-пятых, культурные особенности и различия менее подвержены изменениям, чем экономические и политические, и вследствие этого их сложнее разрешить либо свести к компромиссу. В бывшем Советском Союзе коммунисты могут стать демократами, богатые превратиться в бедных, а бедняки – в богачей, но русские при всем желании не смогут стать эстонцами, а азербайджанцы – армянами.

И, наконец, усиливается экономический регионализм. Доля внутрирегионального торгового оборота возросла за период с 1980 по 1989 г. с 51 до 59% в Европе, с 33 до 37 % в Юго-Восточной Азии, и с 32 до 36 % – в Северной Америке. Судя по всему, роль региональных экономических связей будет усиливаться. С одной стороны, успех экономического регионализма укрепляет сознание принадлежности к одной цивилизации. А с другой – экономический регионализм может быть успешным, только если он коренится в общности цивилизации. Европейское Сообщество покоится на общих основаниях европейской культуры и западного христианства. Успех « НАФТА (североамериканской зоны свободной торговли) зависит от продолжающегося сближения культур Мексики, Канады и Америки. А Япония, напротив, испытывает затруднения с созданием такого же экономического сообщества в Юго-Восточной Азии, т. к. Япония – это единственное в своем роде общество и цивилизация. Какими бы мощными ни были торговые и финансовые связи Японии с остальными странами Юго-Восточной Азии, культурные различия между ними мешают продвижению по пути региональной экономической интеграции по образцу Западной Европы или Северной Америки.

Таким образом, конфликт цивилизаций разворачивается на двух уровнях. На микроуровне группы, обитающие вдоль линий разлома между цивилизациями, ведут борьбу, зачастую кровопролитную, за земли и власть друг над другом. На макроуровне страны, относящиеся к разным цивилизациям, соперничают из-за влияния в военной и экономической сфере, борются за контроль над международными организациями и третьими странами, стараясь утвердить собственные политические и религиозные ценности.

Линии разлома между цивилизациями

Если в годы холодной войны основные очаги кризисов и кровопролития сосредоточивались вдоль политических и идеологических границ, то теперь они перемещаются на линии разлома между цивилизациями. Холодная война началась с того момента, когда «железный занавес» разделил Европу политически и идеологически. Холодная война закончилась с исчезновением «железного занавеса». Но как только был ликвидирован идеологический раздел Европы, вновь возродился ее культурный раздел на западное христианство, с одной стороны, и православие и ислам – с другой. Возможно, что наиболее важной разделительной линией в Европе является, как считает У.Уоллис, восточная граница западного христианства, сложившаяся к 1500 г. Она пролегает вдоль нынешних границ между Россией и Финляндией, между прибалтийскими странами и Россией, рассекает Белоруссию и Украину, сворачивает западнее, отделяя Трансильванию от остальной части Румынии, а затем, проходя по Югославии, почти в точности совпадает с линией, ныне отделяющей Хорватию и Словению от остальной Югославии. На Балканах эта линия, конечно же, совпадает с исторической границей между Габсбургской и Османской империями. Севернее и западнее этой линии проживают протестанты и католики. У них – общий опыт европейской истории: феодализм, Ренессанс, Реформация, Просвещение, Великая французская революция, промышленная революция. Их экономическое положение, как правило, гораздо лучше, чем у людей, живущих восточнее. Сейчас они могут рассчитывать на более тесное сотрудничество в рамках единой европейской экономики и консолидацию демократических политических систем. Восточнее и южнее этой линии живут православные христиане и мусульмане. Исторически они относились к Османской либо царской империи, и до них донеслось лишь эхо исторических событий, определивших судьбу Запада. Экономически они отстают от Запада, и, похоже, менее подготовлены к созданию устойчивых демократических политических систем. И сейчас «бархатный занавес» культуры сменил «железный занавес» идеологии в качестве главной демаркационной линии в Европе. События в Югославии показали, что это линия не только культурных различий, но временами и кровавых конфликтов.

Уже 13 веков тянется конфликт вдоль линии разлома между западной и исламской цивилизациями. Начавшееся с возникновением ислама продвижение арабов и мавров на Запад и на Север завершилось лишь в 732 г. На протяжении XI–XIII веков крестоносцы с переменным успехом пытались принести в Святую Землю христианство и установить там христианское правление. В XIV–XVII столетии инициативу перехватили турки-османы. Они распространили свое господство на Ближний Восток и на Балканы, захватили Константинополь и дважды осаждали Вену. Но в XIX – начале XX в. власть турок-османов стала клониться к упадку. Большая часть Северной Африки и Ближнего Востока оказалась под контролем Англии, Франции и Италии.

По окончании второй мировой войны настал черед отступать Западу. Колониальные империи исчезли. Заявили о себе сначала арабский национализм, а затем и исламский фундаментализм. Запад попал в тяжкую зависимость от стран Персидского залива, снабжавших его энергоносителями, – мусульманские страны, богатые нефтью, богатели деньгами, а если желали, то и оружием. Произошло несколько войн между арабами и Израилем, созданным по инициативе Запада. На протяжении 50-х годов Франция почти непрерывно вела кровопролитную войну в Алжире. В 1956 г. британские и французские войска вторглись в Египет. В 1958 г. американцы вошли в Ливан. Впоследствии они неоднократно туда возвращались, а также совершали нападения на Ливию и участвовали во многочисленных военных столкновениях с Ираном. В ответ на это арабские и исламские террористы при поддержке по меньшей мере трех ближневосточных правительств воспользовались оружием слабых и стали взрывать западные самолеты, здания и захватывать заложников. Состояние войны между Западом и арабскими странами достигло апогея в 1990 г., когда США направили в Персидский залив многочисленную армию – защищать одни арабские страны - от агрессии других. По окончании этой войны планы НАТО составляются с учетом потенциальной опасности и нестабильности вдоль «южных границ».

Военная конфронтация между Западом и исламским миром продолжается целое столетие, и нет намека на ее смягчение. Скорее наоборот, она может еще больше обостриться. Война в Персидском заливе заставила многих арабов почувствовать гордость – Саддам Хусейн напал на Израиль и оказал сопротивление Западу. Но она же породила и чувства унижения и обиды, вызванные военным присутствием Запада в Персидском заливе, его силовым превосходством и своей очевидной неспособностью определять собственную судьбу. К тому же многие арабские страны – не только экспортеры нефти – подошли к такому уровню экономического и социального развития, который несовместим с автократическими формами правления. Попытки ввести там демократию становятся все настойчивее. Политические системы некоторых арабских стран приобрели определенную долю открытости. Но это идет на пользу главным образом исламским фундаменталистам. Короче говоря, в арабском мире западная демократия усиливает антизападные политические силы. Возможно, это преходящее явление, но оно несомненно усложняет отношения между исламскими странами и Западом.

Эти отношения осложняются и демографическими факторами. Стремительный рост населения в арабских странах, особенно в Северной Африке, увеличивает эмиграцию в страны Западной Европы. В свою очередь наплыв эмигрантов, происходящий на фоне постепенной ликвидации внутренних границ между западноевропейскими странами, вызвал острое политическое неприятие. В Италии, Франции и Германии расистские настроения приобретают все более открытую форму, а начиная с 1990 г. постоянно нарастают политическая реакция и насилие в отношении арабских и турецких эмигрантов.

Обе стороны видят во взаимодействии между исламским и западным миром конфликт цивилизаций…

На протяжении истории арабо-исламская цивилизация находилась в постоянном антагонистическом взаимодействии с языческим, анимистическим, а ныне по преимуществу христианским чернокожим населением Юга. В прошлом этот антагонизм олицетворялся в образе араба-работорговца и чернокожего раба. Сейчас он проявляется в затяжной гражданской войне между арабским и темнокожим населением в Судане, в вооруженной борьбе между инсургентами (которых поддерживает Ливия) и правительством в Чаде, в натянутых отношениях между православными христианами и мусульманами на мысе Горн, а также в политических конфликтах, доходящих до кровавых столкновений между мусульманами и христианами, в Нигерии. Процесс модернизации и распространения христианства на африканском континенте скорее всего лишь увеличит вероятность насилия вдоль этой линии межцивилизационного разлома. Симптомом обострения ситуации явилась речь папы Иоанна-Павла II в феврале 1993 г. в Хартуме. В ней он обрушился на действия суданского исламистского правительства, направленные против христианского меньшинства в Судане.

На северных рубежах исламского региона конфликт разворачивается главным образом между православным населением и мусульманским. Здесь следует упомянуть резню в Боснии и Сараево, незатухающую борьбу между сербами и албанцами, натянутые отношения между болгарами и турецким меньшинством в Болгарии, кровопролитные столкновения между осетинами и ингушами, армянами и азербайджанцами, конфликты между русскими и мусульманами в Средней Азии, размещение российских войск в Средней Азии и на Кавказе с целью защитить интересы России. Религия подогревает возрождающуюся этническую самоидентификацию, и все это усиливает опасения русских насчет безопасности их южных границ…

Конфликт цивилизаций имеет глубокие корни и в других регионах Азии. Уходящая в глубину истории борьба между мусульманам и индусами выражается сегодня не только в соперничестве между Пакистаном и Индией, но и в усилении религиозной вражды внутри Индии между все более воинственными индуистскими группировками и значительным мусульманским меньшинством. В декабре 1992 г., после разрушения мечети Айодха, встал вопрос о том, останется ли Индия светской и демократической, или превратится в индуистское государство. В Восточной Азии Китай выдвигает территориальные притязания почти ко всем своим соседям. Он беспощадно расправился с буддистами в Тибете, а сейчас готов столь же решительно разделаться с тюрко-исламским меньшинством. По окончании «холодной войны» противоречия между Китаем и США проявились с особой силой в таких областях, как права человека, торговля и проблема нераспространения оружия массового уничтожения, и нет никаких надежд на их смягчение. Как сказал в 1991 г. Дэн Сяопин, «новая холодная война между Китаем и Америкой продолжается».

Высказывание Дэн Сяопина можно отнести и ко все более осложняющимся отношениям между Японией и США. Культурные различия усиливают экономический конфликт между этими странами. Каждая сторона обвиняет другую в расизме, но по крайней мере со стороны США отторжение носит не расовый, а культурный характер. Трудно вообразить себе два общества, более далекие друг от друга по фундаментальным ценностям, установкам и стилю поведения. Экономические разногласия США с Европой не менее серьезны, но они не столь политически выпуклы и эмоционально окрашены, ибо противоречия между американской и европейской культурами гораздо менее драматичны, чем между американской и японской цивилизациями.

Уровень потенциальной возможности насилия при взаимодействии различных цивилизаций может варьироваться. В отношениях между американской и европейской субцивилизациями преобладает экономическая конкуренция, как и в отношениях между Западом в целом и Японией. В то же время в Евразии расползающиеся этнические конфликты, доходящие до «этнических чисток», отнюдь не являются редкостью. Чаще всего они происходят между группами, относящимися к разным цивилизациям, и в этом случае принимают наиболее крайние формы. Исторически сложившиеся границы между цивилизациями евразийского континента вновь сейчас полыхают в огне конфликтов. Особого накала эти конфликты достигают по границам исламского мира, полумесяцем раскинувшегося на пространстве между Северной Африкой и Средней Азией. Но насилие практикуется и в конфликтах между мусульманами, с одной стороны, и православными сербами на Балканах, евреями в Израиле, индусами в Индии, буддистами в Бирме и католиками на Филиппинах – с другой. Границы исламского мира везде и всюду залиты кровью.

Сплочение цивилизаций: синдром «братских стран»

Группы или страны, принадлежащие к одной цивилизации, оказавшись вовлеченными в войну с людьми другой цивилизации, естественно пытаются заручиться поддержкой представителей своей цивилизации. По окончании холодной войны складывается новый мировой порядок, и по мере его формирования, принадлежность к одной цивилизации или, как выразился X. Д.С.Гринвэй, «синдром братских стран» приходит на смену политической идеологии и традиционным соображениям поддержания баланса сил в качестве основного принципа сотрудничества и коалиций…

Первое. В ходе конфликта в Персидском заливе одна арабская страна вторглась в другую, а затем вступила в борьбу с коалицией арабских, западных и прочих стран. Хотя открыто на сторону Саддама Хусейна встали лишь немногие мусульманские правительства, но неофициально его поддержали правящие элиты многих арабских стран, и он получил огромную популярность среди широких слоев арабского населения.

Второе. Синдром «братских стран» проявляется также в конфликтах на территории бывшего Советского Союза. Военные успехи армян в 1992–1993 годах подтолкнули Турцию к усиленной поддержке родственного ей в религиозном, этническом и языковом отношении Азербайджана…

Третье. Если посмотреть на войну в бывшей Югославии, то здесь западная общественность проявила симпатии и поддержку боснийских мусульман, а также ужас и отвращение к зверствам, творимым сербами. В тоже время ее относительно мало взволновали нападения на мусульман со стороны хорватов и расчленение Боснии и Герцеговины.

До сих пор сплочение цивилизаций принимало ограниченные формы, но процесс развивается, и у него есть значительный потенциал на будущее. По мере продолжения конфликтов в Персидском заливе, на Кавказе и в Боснии, позиции разных стран и расхождения между ними все больше определялись цивилизационной принадлежностью. Политические деятели популистского толка, религиозные лидеры и средства массовой информации обрели в этом мощное орудие, обеспечивающее им поддержку широких масс населения и позволяющее оказывать давление на колеблющиеся правительства. В ближайшем будущем наибольшую угрозу перерастания в крупномасштабные войны будут нести в себе те локальные конфликты, которые, подобно конфликтам в Боснии и на Кавказе, завязались вдоль линий разлома между цивилизациями. Следующая мировая война, если она разразится, будет войной между цивилизациями.

Запад против остального мира

По отношению к другим цивилизациям Запад находится сейчас на вершине своего могущества. Вторая сверхдержава – в прошлом его оппонент, исчезла с политической карты мира. Военный конфликт между западными странами немыслим, военная мощь Запада не имеет равных. Если не считать Японии, у Запада нет экономических соперников. Он главенствует в политической сфере, в сфере безопасности, а совместно с Японией – и в сфере экономики. Мировые политические проблемы и проблемы безопасности эффективно разрешаются под руководством США, Великобритании и Франции, мировые экономические проблемы – под руководством США, Германии и Японии. Все эти страны имеют самые тесные отношения друг с другом, не допуская в свой круг страны поменьше, почти все страны незападного мира.

Судя по всему, центральной осью мировой политики в будущем станет конфликт между «Западом и остальным миром», как выразился К.Махбубани, и реакция незападных цивилизаций на западную мощь и ценности (6). Такого рода реакция, как правило, принимает одну из трех форм, или же их сочетание.

Во-первых, и это самый крайний вариант, незападные страны могут последовать примеру Северной Кореи или Бирмы и взять курс на изоляцию – оградить свои страны от западного проникновения и разложения и в сущности устраниться от участия в жизни мирового сообщества, где доминирует Запад. Но за такую политику приходится платить слишком высокую цену, и лишь немногие страны приняли ее в полном объеме.

Вторая возможность – попробовать примкнуть к Западу и принять его ценности и институты. На языке теории международных отношений это называется «вскочить на подножку поезда».

Третья возможность – попытаться создать противовес Западу, развивая экономическую и военную мощь и сотрудничая с другими незападными странами против Запада. Одновременно можно сохранять исконные национальные ценности и институты – иными словами, модернизироваться, но не вестернизироваться.

Расколотые страны

В будущем, когда принадлежность к определенной цивилизации станет основой самоидентификации людей, страны, в населении которых представлено несколько цивилизационных групп, вроде Советского Союза или Югославии, будут обречены на распад. Но есть и внутренне расколотые страны – относительно однородные в культурном отношении, но в которых нет согласия по вопросу о том, к какой именно цивилизации они принадлежат. Их правительства, как правило, хотят «вскочить на подножку поезда» и примкнуть к Западу, но история, культура и традиции этих стран ничего общего с Западом не имеют.

Чтобы расколотая изнутри страна смогла заново обрести свою культурную идентичность, должны быть соблюдены три условия. Во-первых, необходимо, чтобы политическая и экономическая элита этой страны в целом поддерживала и приветствовала такой шаг. Во-вторых, ее народ должен быть согласен, пусть неохотно, на принятие новой идентичности. В-третьих, господствующие группы той цивилизации, в которую расколотая страна пытается влиться, должны быть готовы принять «новообращенного»…

Выводы для Запада

В данной статье отнюдь не утверждается, что цивилизационная идентичность заменит все другие формы идентичности, что нации–государства исчезнут, каждая цивилизация станет политически единой и целостной, а конфликты и борьба между различными группами внутри цивилизаций прекратятся. Я лишь выдвигаю гипотезу о том, что 1) противоречия между цивилизациями важны и реальны; 2) цивилизационное самосознание возрастает; 3) конфликт между цивилизациями придет на смену идеологическим и другим формам конфликтов в качестве преобладающей формы глобального конфликта; 4) международные отношения, исторически являвшиеся игрой в рамках западной цивилизации, будут все больше девестернизироваться и превращаться в игру, где незападные цивилизации станут выступать не как пассивные объекты, а как активные действующие лица; 5) эффективные международные институты в области политики, экономики и безопасности будут складываться скорее внутри цивилизаций, чем между ними; 6) конфликты между группами, относящимися к разным цивилизациям, будут более частыми, затяжными и кровопролитными, чем конфликты внутри одной цивилизации; 7) вооруженные конфликты между группами, принадлежащими к разным цивилизациям, станут наиболее вероятным и опасным источником напряженности, потенциальным источником мировых войн; 8) главными осями международной политики станут отношения между Западом и остальным миром; 9) политические элиты некоторых расколотых незападных стран постараются включить их в число западных, но в большинстве случаев им придется столкнуться с серьезными препятствиями; 10) в ближайшем будущем основным очагом конфликтов будут взаимоотношения между Западом и рядом исламско-конфуцианских стран.

Это не обоснование желательности конфликта между цивилизациями, а предположительная картина будущего. Но если моя гипотеза убедительна, необходимо задуматься о том, что это означает для западной политики. Здесь следует провести четкое различие между краткосрочной выгодой и долгосрочным урегулированием. Если исходить из позиций краткосрочной выгоды, интересы Запада явно требуют: 1) укрепления сотрудничества и единства в рамках собственной цивилизации, прежде всего между Европой и Северной Америкой; 2) интеграции в состав Запада стран Восточной Европы и Латинской Америки, чья культура близка к западной; 3) поддержания и расширения сотрудничества с Россией и Японией; 4) предотвращения, разрастания локальных межцивилизационных конфликтов в полномасштабные войны между цивилизациями; 5) ограничения роста военной мощи конфуцианских и исламских стран; 6) замедления сокращения военной мощи Запада и сохранения его военного превосходства в Восточной и Юго-Западной Азии; 7) использования конфликтов и разногласий между конфуцианскими и исламскими странами; 8) поддержки представителей других цивилизаций, симпатизирующих западным ценностями и интересам; 9) укрепления международных институтов, отражающих и легитимизирующих западные интересы и ценности, и привлечения к участию в этих институтах незападных стран.

В долгосрочной же перспективе надо ориентироваться на другие критерии. Западная цивилизация является одновременно и западной, и современной. Незападные цивилизации попытались стать современными, не становясь западными. Но до сих пор лишь Японии удалось добиться в этом полного успеха. Незападные цивилизации и впредь не оставят своих попыток обрести богатство, технологию, квалификацию, оборудование, вооружение – все то, что входит в понятие «быть современным». Но в то же время они постараются сочетать модернизацию со своими традиционными ценностями и культурой. Их экономическая и военная мощь будет возрастать, отставание от Запада сокращаться. Западу все больше и больше придется считаться с этими цивилизациями, близкими по своей мощи, но весьма отличными по своим ценностям и интересам. Это потребует поддержания его потенциала на уровне, который будет обеспечивать защиту интересов Запада в отношениях с другими цивилизациями. Но от Запада потребуется и более глубокое понимание фундаментальных религиозных и философских основ этих цивилизаций. Он должен будет понять, как люди этих цивилизаций представляют себе собственные интересы. Необходимо будет найти элементы сходства между западной и другими цивилизациями. Ибо в обозримом будущем не сложится единой универсальной цивилизации. Напротив, мир будет состоять из непохожих друг на друга цивилизаций, и каждой из них придется учиться сосуществовать со всеми остальными.

Вопросы для самопроверки:

1. В чем, по мнению Хантингтона, основная особенность мировых конфликтов в будущем?

2. В чем природа цивилизаций?

3. Что такое «линии разлома» между цивилизациями?

4. Как страны Запада должны стротить новоую политику?

Самуэля Хантингтона считают одним из современных последователей Освальда Шпенглера 1 , но у него, как и у Флехтгейма, мы видим не столько развитие циклической теории общества, которая была у Шпенглера, сколько отход от нее.

Как и Шпенглер, Хантингтон является представителем школы политического реализма в мировой политике. На этот факт указывают Р. Рубинштейн и Ч. Крокер: «Мышление Хантингтона остается связанным с допущениями политического реализма, доминирующей философией периода холодной войны. Для него, как и для реалистов, международная политика есть борьба за власть между индивидуальными и преимущественно изолированными агентами, каждый из которых ищет возможности наилучшим образом защитить свои интересы в условиях анархии. Хантингтон заменил нации-государства, главную фигуру в главной игре политического реализма, фигурой большего размера, цивилизациями» .

Самуэль Хантингтон наряду с П. Кеннеди, Ф. Фукуямой, М. Кат-цом, К. Джовиттом, 3. Бжезинским и другими американскими политологами участвовал в дискуссии о характере изменения международного порядка после окончания Второй мировой войны 1 . У Хантингтона присутствует претензия на создание всеобъемлющей современной модели мирового порядка, основанной на концепции локальных цивилизаций Арнольда Тойнби. Ему удалось эффективно использовать цивилизационный подход для анализа современной международной политики.

Хантингтон так определяет понятие «цивилизация»: «Мы можем определить цивилизацию как культурную общность наивысшего ранга, как самый широкий уровень культурной идентичности людей... Цивилизации определяются наличием общих черт объективного порядка, таких, как язык, история, религия, обычаи, институты, а также субъективной самоидентификацией людей... Культурная самоидентификация людей может меняться, и в результате меняются состав и границы той или иной цивилизации» 1 . Если у Тойнби под цивилизацией понимается блок исторического материала, то у Хантингтона цивилизация - это культура, дошедшая до естественных границ своего распространения.

В современном мире Хантингтон находит не пять, как Тойнби, а восемь цивилизаций: западную, конфуцианскую, японскую, исламскую, индуистскую, православно-славянскую, латиноамериканскую и африканскую . Здесь у него появляются три «новые» цивилизации - японская, африканская и латиноамериканская . Если у Тойнби выделение пяти современных цивилизаций было основано на пяти существующих мировых религиях, то у Хантингтона это деление носит скорее географический характер, в соответствии с культурными особенностями регионов мира. Это говорит о том, что если Тойнби и пытался дать какое-то логическое объяснение для своего выделения цивилизаций, то у Хантингтона оно полностью отсутствует. Многие народы земли обладают своими этнографическими и культурными особенностями, что позволяет осуществлять выделение цивилизаций до бесконечности. Вероятно, Хантингтон в своем делении мира на цивилизации исходил из геополитических интересов США в различных регионах мира. Именно эта логика доминирует в концепции Хантингтона, который старается анализировать все современные проблемы мировой политики через призму возможных угроз для мирового господства Соединенных Штатов. Он убежден, что современная мировая политика зависит от отношений между цивилизациями, ибо, по его мнению, «для людей важна не политическая идеология или экономические интересы. Вера и семья, кровь и убеждение - это то, с чем люди себя идентифицируют, за что они будут бороться и умирать. И поэтому столкновение цивилизаций заменит холодную войну» 1 .

Цивилизация, по Хантингтону, представляет собой «некую культурную сущность», «культурную общность наивысшего ранга, самый широкий уровень культурной идентичности людей». Цивилизация определяется наличием общих черт объективного порядка, таких, как язык, история, религия, обычаи, институты, а также субъективной самоидентификацией людей. Цивилизация для человека есть самый широкий уровень общности, с которой он себя соотносит. «Границы между ними редко бывают четкими, но они реальны», - говорит Хантингтон практически словами Тойнби. Правда, в отличие от него и Шпенглера он не определяет временные границы цивилизаций.

Использование Хантингтоном понятия «субцивилизация» трудно назвать чем-то новым, по сравнению с Тойнби, поскольку это синоним его понятия «боковая ветвь основной цивилизации». Впрочем, задачи углубления теории Хантингтон перед собой не ставил. Для него гораздо важнее прикладное значение уже известных идей, их приложение к конкретной международной ситуации и выработка прагматических рекомендаций для действий США и Запада.

Интересно, что Хантингтон заимствует у Тойнби не только цивилизационный подход, но и его акцент на роли религии. По мнению Хантингтона, все цивилизации, вырабатывают свои культурные ценности, которые сосредоточены в господствующей религии. Он пишет: «Религия является главной характеристикой цивилизации» . Такие высказывания Хантингтона ясно показывают его консервативный подход. В современных условиях усиливается взаимодействие между разными цивилизациями, что ведет к углублению различий между ними, росту разногласий и враждебности. Данному процессу, по

Хантингтону, способствует и то обстоятельство, что ослабевает роль национальных государства. Он утверждает, что в результате ослабления роли государства усиливается роль религии, а «религия разделяет людей еще более резко, чем этническая принадлежность» 1 .

Как и Тойнби, Хантингтон рассматривает историю не через призму национальных государств, а пытается выйти на региональный уровень - уровень цивилизаций. Отдавая дань теориям реализма в международных отношения, он пишет: «Основными действующими лицами в мировой политике по-прежнему остаются национальные государства... Теперь речь идет о семи-восьми основных цивилизациях мира за пределами Запада... По мере роста мощи и уверенности в себе они все больше утверждают собственные культурные ценности, отвергая те, которые “навязываются” им Западом. “В XXI веке, - отмечал Генри Киссинджер, - международная система будет включать по крайней мере шесть основных держав: Соединенные Штаты, Европу, Китай, Японию, Россию и, возможно, Индию, а также множество стран среднего и малого размера”... Жак Делор также отмечает, что “будущие конфликты станут порождением культурных факторов, а не экономических или идеологических”. Самые же опасные конфликты культурного характера будут разгораться вдоль демаркационных линий, разграничивающих цивилизации» .

Чтобы сделать культурно-цивилизационный подход применимым к анализу мировой политики, Хантингтон предлагает рассматривать в каждой цивилизации свою политическую структуру, которая состоит из так называемых центральных и периферийных государств. Это деление напоминает геополитическую концепцию «больших пространств» Карла Шмитта-*.

Хантингтон не соглашается с традиционным либеральным тезисом, идущим еще от Иммануила Канта, что между демократическими государствами не может быть войн. «История показывает, - отмечает он в своем интервью западногерманскому журналу “Фокус”, - что страны, находящиеся в переходном периоде от авторитарной к демо-критической системе, с большей вероятностью способны участвовать в войне, чем стабильные демократии или стабильные авторитарные режимы» 1 . Хантингтон полагает, что сегодня межцивилизационные проблемы выходят на первое место. Они включают распространение вооружений, права человека и иммиграцию. По этим трем проблемам Запад находится на одной стороне, а большая часть других цивилизаций мира - на другой: «Границы между цивилизациями почти полностью соответствуют пределу, до которого идут страны в защите прав человека. Запад и Япония весьма оберегают права человека; Латинская Америка, часть Африки, Россия, Индия защищают лишь некоторые из этих прав; Китай, многие азиатские страны и большинство мусульманских обществ в меньшей мере оберегают права человека» . Здесь у Хантингтона появляется новый критерий выделения цивилизаций - соблюдение прав человека. Он полагает, что одной из главных стратегических задач Запада является «ограничение роста военной мощи конфуцианских и исламских стран», а также использование конфликтов и разногласий между этими странами-*.

Вслед за Тойнби, Хантингтон считает важным источником конфликтов современности типичное для западной цивилизации стремление навязать другим свои нормы и ценности. Он даже осуждает борьбу западных стран за соблюдение прав человека, поскольку она может стать источником новых конфликтов" 1 . Своим стремлением насадить везде демократию и права человека западные страны лишь создают почву для новых международных конфликтов. То, что на Западе считается универсализмом, для всего остального мира является империализмом . Эти конфликты способны разрастись в глобальную мировую войну, вероятность которой, по мнению Хантингтона, остается велика и в XXI веке , прием источник ее находится в исламском мире: «Как мы показали, такая война может возникнуть из эскалации на одной из линий соприкосновения цивилизаций между группами из различных культур, вероятнее всего, с участием мусульман на одной стороне и немусульман на другой стороне» 1 .

Збигнев Бжезинский пишет: «Хантингтон убедительно доказывает, что глобализация не только не создает общую цивилизацию, но и порождает усиливающиеся столкновения между цивилизациями, из которых наиболее опасным является конфликт между Западом и исламским миром. Обобщая свои выводы, он утверждает: “С европейским колониализмом покончено: американская гегемония идет на убыль. Размывание западной культуры неизбежно наступит, когда во всеуслышание заявят о себе национальные обычаи, уходящие корнями в историю, языки, верования и учреждения”. Поэтому он предупреждает, что “демократизация, по своей сути, не объединяет, а обособляет людей в их местечковой исключительности”; естественный результат этого процесса - “народная мобилизация против прозападных элит, получивших образование на Западе”» .

Хантингтон призывает учитывать влияние следующих факторов, обусловливающих внешнеполитическую активность цивилизаций: 1) стремительный демографический рост; 2) рост экономической и военной мощи. Демографический рост характерен в первую очередь для Балкан, Северной Африки и Центральной Азии. У Китая растет экономическая и военная мощь. Все это является потенциальной причиной новых войн между цивилизациями.

По Хантингтону, быстрый рост населения в исламских странах порождает политическую напряженность, что приведет в ближайшем будущем к конфликтам вдоль границ исламской цивилизации. Особую опасность представляет исламская цивилизация и для Запада 1 . В отличие от других цивилизаций, исламская цивилизация не имеет своего центрального государства. В результате этого маленькие государства цивилизации постоянно конкурируют между собой, создавая почву для конфликтов. Хантингтон поэтому однозначно связывает ислам с большим конфликтным потенциалом 1 .

Возможна эскалация конфликта между США и Китаем. По Хантингтону, события могут развиваться по следующему сценарию: в конфликт между центральным государством цивилизации (Китай) и ее же маленьким государством (Вьетнам) вмешивается центральное государство другой цивилизации (США). Он пишет: «В будущем для предотвращения больших войн между культурами необходимо, чтобы центральные государства не вмешивались в конфликты внутри других культур. Признать эту истину некоторым государствам, в особенности США, будет не легко» .

При анализе современной политики Хантингтон указывает на моральное разложение Запада, которое выражается, по его мнению, в росте преступности, распаде семьи, отказе от этики работы, в понижении уровня образования. Однако, по Хантингтону, цивилизации не только могут остановить разложение, но и регенерироваться. Он надеется на то, что это удастся сделать Западу. В этом смысле фатальный пессимизм Шпенглера сменяется у Хантингтона на политический оптимизм, оставляющий для западной цивилизации все возможности открытыми.

Хантингтон одним из важных признаков кризиса Запала считает постоянное уменьшение прироста населения. Этот факт приводит к постоянной миграции на Запад. В Европе одна треть всех мигрантов являются выходцами из мусульманских стран. Хантингтон считает, что культурная интеграция мигрантов становится все более проблематичной, становясь заметной проблемой внутренней жизни государств Запада, ведущей к фрагментации и разложению их культуры.

Хантингтон видит в этих проблемах признаки кризиса западного общества. По его мнению, недостаточно предоставить для мигрантов рабочие места, необходимо, чтобы они усвоили для себя западные культурные ценности. Мультикультурное общество он считает фикцией, ведущей к гражданской войне. Проблематичным считает Хантингтон как интеграцию индивидов чуждой культуры, так и смену государством своего менталитета, как это попытался сделать Лтатюрк в Турции. Процесс изменения национальной идентичности он считал длительным и болезненным.

Многие политологи, преувеличивая значение экономической и политической унификации мира на основе западных стандартов, защищают тезис о «единстве современной цивилизации». При этом в центре ее видится западная цивилизация, которая называется «уникальной», достойной мирового господства 1 . Известный американский политолог Френсис Фукуяма идет еще дальше, полагая, что все страны с радостью воспримут западные ценности и это будет означать «конец истории», победу либеральной демократии во всем мире . Освальд Шпенглер, говоря об особенностях европейской культуры, полагал, что она очень тесно связана с представлением о конце света. В современных условиях это представление трансформировалось в идею «конца истории», однако осталась вера в то, что именно европейская цивилизация находится в центре мира. Евроцентризм, против которого выступали как Шпенглер, так и Тойнби, преобразовался сегодня в американоцентризм. Не случайно речь сегодня идет уже не о Европе, а о Западе, который невозможно представить без Америки. Но если подогнать все цивилизации под сложный европейский стандарт было тяжело, то под упрощенный стандарт американской культуры, это становится вполне возможным, что позволяет возродиться старой мечте покорения и европеизации всего мира.

Если следовать логике Хантингтона, государства должны воевать за цивилизационные ценности. Этот своеобразный идеализм свойствен американской внешней политике, делающей упор на борьбе за демократические ценности и права человека. В этом смысле идеи Хантингтона отражают интересы современной американской политической элиты. Концепция Хантингтона направлена на то, чтобы доказать, что центральной осью мировой политики в будущем станет конфликт между Западом и другими цивилизациями. Автор предлагает сплотить западный мир, дать ему новую консолидирующую идею, призывает к глобальной защите интересов Запада.

Таким образом, по Хантингтону, влияние Запада на остальной мир и ответное влияние других цивилизаций будут определять облик мира в обозримом будущем. Западу предстоит выдержать множество ударов со стороны других цивилизаций. Кроме того, Запад будет подвергаться не только экспансии извне, но и разрушительному влиянию «переселенцев» изнутри.

Все войны Хантингтон рассматривает как результат конфликта цивилизаций. Он вводит понятие линии разлома между цивилизациями. Если раньше очаги кризисов сосредоточивались вдоль политических и идеологических границ, то теперь они перемещаются на линии культурных разломов. Особую опасность при этом представляют конфликты вдоль линий разлома между цивилизациями. Следующая мировая война, по мнению американского политолога, будет войной между цивилизациями. Следуя учению Тойнби, американский политолог основным межцивилизационным конфликтом считает конфликт между Западом и остальным миром, называя его центральной осью мировой политики.

Хантингтон отмечает, что если раньше цивилизации воевали за материальные ценности, то сегодня пришло время войн «за идею» - за веру, за культуру, что свидетельствует об абсолютизации американским политологом культурной составляющей цивилизации в ущерб политической и экономической. Одновременно Хантингтон явно старается принизить роль отдельных национальных государств в цивилизации, хотя и заявляет, что «в настоящее время главными действующими лицами на международной арене остаются национальные государства» . По Хантингтону, цивилизации ведут войны через свои государства-форпосты, поэтому задача международной политики заключается в выявлении этих «форпостов».

Признав центральные государства цивилизаций основными действующими лицами истории, Хантингтон считает, что международная система XXI века будет включать в себя шесть таких держав: США, Европейский союз, Китай, Японию, Россию и, возможно, Индию. Он полагает, что в основе международных конфликтов будут лежать «не политические, экономические или идеологические, а культурные причины». Хотя возрождение ислама и подъем Китая и составляют главную угрозу для Запада, однако в XXI веке эти угрозы будут устранены, что приведет к установлению полной гегемонии Запада, гегемонии в форме мировой империи Рах Americana, которая обеспечит международный порядок. В данном случае Хантингтон выступает как последовательный «атлантист» 1 .

Сущность конфликтов цивилизаций, по мнению Хантингтона, заключается в желании завоевать, покорить, подчинить соседнюю цивилизацию, использовать ее материальные, природные и людские ресурсы. Особенно острым это противоборство было между Западом и Россией. Заблуждаются те, кто считает, что все европейские государства, как и Россия, принадлежат к одной цивилизации - христианской. Различие между католичеством православием настолько значительны, что они исторически образовали две отличные друг от друга цивилизации. На протяжении многих веков велась ожесточенная борьба между западной и православной цивилизациями. Попытки вестернализации России осуществлялись не раз. Последняя из них происходит на наших глазах в форме массированной культурной экспансии Запада на пространстве бывшего СССР.

В концепции Самуэля Хантингтона большое внимание уделяется роли России и Украины в современной мировой политике. Во-первых, следует подчеркнуть, что Хантингтон выделят православную цивилизацию из всех современных цивилизаций и отводит ей важную роль . Он придает России статус особой цивилизации, поскольку она, по его мнению, является «продуктом идущей от Киевской Руси и Московского княжества особой культуры, имеющей византийские корни и сложившейся под воздействием монгольского господства. Это влияние сформировало общество и культуру, не похожую на культуру Западной Европы» .

Хотя Хантингтон отмечает внутри России и в находящихся в ее политической орбите странах борьбу западников и славянофилов, он, однако, полагает, что после краха коммунизма, разрыв между Россией и Западом вновь увеличился" 1 . По его мнению, Россия создает сейчас свой государственный блок, ядро которого будет православным, а на периферии будут расположены исламские государства, такие как

Азербайджан, Армения и Грузия. Он приходит к следующему итогу: «В то время как Советский Союз был сверхдержавой с мировыми интересами, Россия является крупной державой с региональными... интересами» 1 .

Интересно, что Хантингтон не стал безоговорочно включать Украину в русско-православный блок. Вместо этого он предложил в 1996 году три возможных сценария для дальнейшего развития отношений между Россией и Украиной: 1. Государственное объединение двух родственных народов. 2. Раздел Украины вдоль исторически сложившейся границы на Восточную и Западную. 3. Россия и Украина образуют ядро православной цивилизации, так же как Франция и Германия образуют ядро европейской цивилизации . В 1996 году он считал последний сценарий самым вероятным.

Совершенно иначе оценивает ситуацию на посткоммунистическом пространстве другой известный американский политолог - Збигнев Бжезинский, который в своей книге «Великая шахматная доска»-* обращает внимание на образование в посткоммунистической России «оппозиционных альянсов». Сюда следует отнести и правую идеологию, которая копирует США и стремится достичь глобального господства. Несколько позднее на основе старых антикоммунистических идей появляется проект «ближнего зарубежья», который разделяет только небольшая часть интеллектуалов. Под этим проектом одни понимали старую советскую империю, другие - «евразийское сообщество». Некоторые российские политики развивали идею создания «антигегемонистического фронта», состоящего из России, Китая и Индии. Все эти идеи, по мнению Бжезинского, были ложными, поскольку Россия не располагала необходимыми для реализации этих миссий экономическими средствами.

Бжезинский развивал тезис о том, что единственным спасением для посткомунистической России может быть «путь в Европу», путь создания «органичной, все более тесной связи с трансатлантической Европой» . По мнению Бжезинского, Россия со своими геополитическими мечтаниями только отодвигает тот исторический момент, когда ей придется сделать этот шаг для выхода из современного кризисного состояния. «Никакая другая перспектива, - пишет он, - не может дать России столько преимуществ, сколько союз с современной, богатой и демократической Европой, объединенной с США» 1 .

Если Россия действительно встанет на европейский путь, для чего вступление в Совет Европы является первым шагом в этом направлении, она сможет одновременно модернизироваться и демократизироваться. При этом ей необходимо отказаться от имперских амбиций и противодействия процессу расширения ЕС и НАТО. Только этот путь поможет России включиться в мировые события, гарантировать счастливое будущее, сохранить свою национальную идентичность, свой авторитет региональной евразийской державы, которая, несмотря на территориальные потери, останется самым большим государством в мире.

Степень «европеизации» России определяется, по мнению Бжезинского, ее отношением к Украине. Он пишет: «Мы не должны забывать о том, что Россия не будет в Европе, если Украина не станет членом ЕС; хотя Украина вполне может стать членом ЕС, а Россия нет» . Бжезинский считает, что Россия заинтересована в том, чтобы уважать государственную независимость Украины и приветствовать ее членство в ЕС, которое откроет дверь для членства в ЕС и кавказских государств - Грузии, Армении и Азербайджана. В противном случае Россию ждет участь «евразийского изгоя», который не находит себе места ни в Европе, ни в Азии, провоцируя постоянные конфликты со своим ближним зарубежьем и с Китаем.

Если Бжезинский исходил из того, что Россия без Украины будет отброшена назад, потеряв свое значение региональной державы, то Хантингтон рассматривает Россию и Украину как ядро основанной на православии цивилизации. При этом оба американских политолога были хорошо знакомы с концепцией Освальда Шпенглера и высоко оценивали ее значение. Это не помешало им, однако, в оценке политики современной России прийти почти к противоположным мнениям.

Если трудно сразу определить, кто из этих американских исследователей прав в оценке современного исторического и геополитического положения современной России, то очевидно, что позиция Самуэля Хантингтона больше соответствует духу политического анализа Освальда Шпенглера. Поскольку поставленная здесь проблема отношения России и Европы имеет важное политическое значение, хотелось бы рассмотреть ее более подробно.

Если в XIX веке речь шла о России и Европе, то в XX веке речь идет о России и Западе. Понятие «Европа» изменилось: она уже не является самостоятельной политической величиной, а является лишь частью западной цивилизации. Это подтверждается в часто повторяемых европейскими политиками уверениях их верности трансатлантической солидарности. Представление о России также изменилось: в XIX веке это была Российская империя, в конце XX века - Российская Федерация. Если сравнить динамику политических систем Европы и России, то сразу же обращает на себя внимание несколько интересных моментов, но главное, что подобное сравнение ясно показывает, что эти системы находятся на различных стадиях исторического развития.

Становление политической системы в Европе заняло несколько столетий. Основу ее составляла империя Карла Великого, границы которой практически не изменились до настоящего времени, а дальнейшее развитие было связано с образованием на территории этой империи национальных государств. Установление баланса сил между европейскими нациями можно считать наивысшим пунктом развития политической системы Европы. Пять государств, примерно одинаковых по своему геополитическому потенциалу, были едины во мнении, что ни одно из них не имеет права усилиться настолько, чтобы представлять угрозу для своих соседей. В противном случае остальные государства вступали в коалиции для совместной борьбы и возврата пошатнувшегося баланса сил.

В XIX веке эта система стала давать сбои. Могущественная Франция нарушила баланс власти, который был восстановлен только с помощью неевропейской страны - России. В XX веке ситуация повторилась, только на гегемонию в Европе претендовала уже не Франция, а Германия. И вновь неевропейские государства (США и СССР) были вынуждены вмешаться в ход европейской истории. После Второй мировой войны США стали играть важную роль в европейской политике, инициировав процесс объединения Европы, т. е. медленное разрушение традиционных национальных государств и передачу их суверенитета общеевропейским политическим структурам. Сегодня в ЕС Европа нашла новую динамическую форму, которая постоянно изменяется в процессе своего расширения. В истории европейской политической системы можно условно выделить три периода: период империи, период развитых национальных государств и период европейского сообщества наций (ЕС). Не зная этих периодов, невозможно понять современную европейскую политику.

Сравнение динамики политических систем Европы и России позволяет выделить следующее важное отличие: если в Европе доминируют процессы объединения, в России - процессы распада. После распада Российской империи, основу которой заложил еще Петр I, идет перманентный процесс обособления ее частей - процесс становления новых национальных государств. Этот процесс еще не закончен, о чем свидетельствуют современные политические события. При этом Советский Союз был переходной формой, которая имела черты как бывшей империи, так и признаки национальных государств. Именно во времена СССР национальный принцип государственного строительства был впервые применен в полной мере.

Особенно ярко отличие динамики развития политических систем Европы и России видно, если сравнивать произошедшие почти одновременно распад Советского Союза на 15 независимых республик и объединение 15 европейских государств в Европейский Союз. Если бывшие республики СССР получили государственный суверенитет, то страны ЕС, отдали часть своего национального суверенитета наднациональным общеевропейским структурам. Все это подтверждает тезис о том, что Россия и Европа представляют собой две политические системы, имеющие различную историческую динамику.

Несмотря на изложенные выше очевидные факты, есть теоретики, утверждающие, что Европейский Союз и Российская Федерация могут создать единую политическую систему, которая должна называться «единой» или «большой» Европой. Особенно часто можно слышать об том в России, где со времени перестройки говорят о строительстве «общеевропейского дома». Эту идею развивают не только известные ученые из Фонда Горбачева, но и эксперты из Института Европы РАН. По их мнению, не только возможно, но и необходимо интегрировать Россию в европейские политические структуры.

Противоположного мнения придерживаются так называемые неоевразийцы, находящиеся в настоящее время в оппозиции к демократически настроенным политическим силам. Наиболее известными их идеологами являются Александр Панарин и Александр Дугин. Ассен Игнатов следующим образом характеризует позицию А. С. Панарина: «Путь России на Запад, ее интеграция в Европу возможна, но только совершено другим путем. Представители демократов, говорящие о необходимости европеизации России не хотят замечать тот факт, что Россия не является “государством русских”, а представляет собой особую цивилизацию... Она является не “Второй Европой”, а “Третьим Римом”, наследницей Византии. Тем самым путь в Европу представляется, в отличие от представителей западников, только как путь геополитической победы под флагом православного мессианизма. “Те, кто хочет вступления России в ЕС не понимают, что она там будет второстепенной, зависимой страной”» 1 .

На Западе получила распространение другая точка зрения, согласно которой если бы Россия и вступила в ЕС, то она бы взорвала эту организацию изнутри. Этого мнения придерживается, например, Манфред Петер, который считает, что Россия и ЕС являются самостоятельными политическим образованиями, которые могут иметь договоренности только на двухстороннем уровне как равноправные партнеры-. Многие европейские авторы рассматривают данную проблематику со скрытой надеждой, что Россия согласится на подчиненную роль в Европе. Аргументами для оправдания такого мнения часто служит констатация кризисного экономического и политического положения в современной России. Эта же надежда скрывается в формулировке «привязать Россию к ЕС» .

Срединную позицию в данном вопрос занимает руководитель центра по изучению России немецкого «Фонда науки и политики» в Берлине Хайнц Тиммерманн. Он предлагает говорить о вступлении России в ЕС в очень отдаленной перспективе: «Многие российские политики, как и Ельцин, много раз ставили вопрос о полном членстве России в ЕС. Поскольку эта перспектива в настоящее время представляется нереальной, то следовало бы это вступление рассматривать как отдаленную цель»" 1 .

Особое мнение на этот счет имеет Гельмут Вагнер, считающий, что РФ имеет реальные шансы для вступления в ЕС, но для этого ей необходимо соответствовать всем европейским нормам, а защиту своего национального суверенитета доверить ЕС. Если же Россия не пойдет по этому пути, то она будет «продана и предана», «отброшена назад», окажется в изоляции и вынуждена будет сотрудничать с Китаем. По мнению Вагнера, вступление в Европейский Союз соответствует «национальным интересам России», но она должна для этого отказаться от СНГ и создать с ЕС некую «конфедерацию», которая будет промежуточным этапом на пути к ее полному членству в ЕС. Принятие России в ЕС приведет к созданию «единой Европы без границ» 1 .

В Германии и других странах ЕС Россия по-прежнему рассматривается как некая периферия, которая не может оказывать существенного влияния на саму Европу. Так, Герхард Симон пишет: «Окраинное положение России и ее культурная близость к Византии привели к тому, что в Средние века европейские институты там не получили своего развития» . По мнению Симона, в этом виновата сама Россия, так как она не хотела интегрироваться в западный мир.

Многие немецкие авторы придерживаются аналогичного мнения, указывая при этом на особенности России, особенности ее истории и географического положения. Так, Карл Шлегель видит особенность России в ее срединном положении между Европой и Азией: «Двойственный, дуалистический характер России заключается в том, что она чувствует свою принадлежность к Европе и одновременно чуждость ей» .

Политические дискуссии о расширении Европейского союза вновь ставят старый вопрос о том, где же проходят восточные границы Европы. Для ответа на этот вопрос необходимо взглянуть на отношение России и Европы с отдаленной исторической перспективы. Только в этом случае становится ясно, что такой границей является Восточная Европа в целом. По Восточной Европе проходит не только политическая, но и этническая, не только культурная, но и географическая граница Европы. Этническая граница - это граница между германскими и славянскими племенами, культурная граница - это граница между католичеством и православием, географическая граница - это граница между немецким нагорьем и российской степью, между морским климатом Европы и континентальным климатом России.

Срединное положение Восточной Европы между Европой и Россией сравнимо со срединным положением России между Европой и Азией, причем в данном случае Европа и Азия (Китай) имеют больше общего, чем Европа и Россия. Петр Чаадаев считал, что Россия одной рукой опирается на Китай, а другой - на Германию. Федор Достоевский писал: «Для настоящего русского Европа, как и судьба всей арийской расы так же дорога, как и сама Россия». По его мнению, Азия для России также имеет большое значение, поскольку «Россия находится не только в Европе, но и в Азии» 1 .

Хантингтон утверждает, что наряду с западной (атлантистской) цивилизацией, включающей в себя Северную Америку и Западную Европу, можно предвидеть геополитическую фиксацию еще семи потенциальных цивилизаций:

1) славяно-православная,2) конфуцианская (китайская),3) японская,4) исламская,5) индуистская,6) латиноамериканская

7) африканская.

Конечно, эти цивилизации отнюдь не равнозначны. Но все они едины в том, что вектор их развития и становления будет ориентирован в направлении, отличном от траектории атлантизма и цивилизации Запада.

Хантингтон считает, что атлантисты должны всемерно укреплять стратегические позиции своей собственной цивилизации, готовиться к противостоянию, консолидировать стратегические усилия, сдерживать антиатлантические тенденции в других геополитических образованиях, не допускать их соединения в опасный для Запада континентальный альянс.

“Западу следует

– обеспечивать более тесное сотрудничество и единение в рамках собственной цивилизации, особенно между ее европейской и североамериканской частями;

– интегрировать в Западную цивилизацию те общества в Восточной Европе и Латинской Америке, чьи культуры близки к западной;

– обеспечить более тесные взаимоотношения с Японией и Россией;

– предотвратить перерастание локальных конфликтов между цивилизациями в глобальные войны;

– ограничить военную экспансию конфуцианских и исламских государств;

– приостановить свертывание западной военной мощи и обеспечить военное превосходство на Дальнем Востоке и в Юго-Западной Азии;

– использовать трудности и конфликты во взаимоотноше ниях исламских и конфуцианских стран;

– поддерживать группы, ориентирующиеся на западные ценности и интересы в других цивилизациях;

– усилить международные институты, отражающие западные интересы и ценности и узаконивающие их, и обеспечить вовлечение незападных государств в эти институты.

В качестве наиболее вероятных противников Запада Хантингтон указывает Китай и исламские государства (Иран, Ирак, Ливия и т.д.). В докладе же американца Пола Вольфовица (советника по делам безопасности) правительству США в марте 1992 года говорится о “необходимости не допустить возникновения на европейском и азиатском континентах стратегической силы, способной противостоять США”, и далее поясняется, что самой вероятной силой, которая имеется здесь в виду, является России, и что против нее следует создать “санитарный кордон” на основе стран Прибалтики.

Глава 3. Мондиализм

3.1. Предыстория мондиализма

Концепция “мондиализма” возникла задолго до окончательной победы Запада в холодной войне.

Смысл мондиализма сводится к постулированию неизбежности полной планетарной интеграции, перехода от множественности государств, народов, наций и культур к униформному миру – One World.

Истоки этой идеи можно разглядеть в некоторых утопических и хилиастических движениях, восходящих к Средневековью и, далее, к глубокой древности. Помимо чисто мистической версии мондиалистской утопии существовали и ее рационалистические версии, одной из которых можно считать учение о “Третьей Эре” позитивиста Огюста Конта или гуманистическую эсхатологию Лессинга.

Мондиалистские идеи были свойственны чаще всего умеренным европейским и особенно английским социалистам, едином Мировом Государстве говорили и коммунисты. Показательно, что такие известные организации как Лига Наций, позже ООН и ЮНЕСКО были продолжением именно таких мондиалистских кругов, имевших большое влияние на мировую политику.

По мере сосредоточения всей концептуальной и стратегической власти над Западом в США, это государство стало главным штабом мондиализма.

Так сложилось три основные мондиалистские организации, о самом существовании которых общественность узнала лишь относительно недавно. Первая –“Совет по международным отношениям” Ее создателем был крупнейший американский банкир Морган. Эта неофициальная организация была занята выработкой американской стратегии в планетарном масштабе, причем конечной целью считалось полная унификация планеты и создание Мирового Правительства. Эта организация возникла еще в 1921 году как филиация “Фонда Карнеги за вселенский мир.

В 1954 году была создана вторая мондиалистская структура – Бильдербергский клуб илиБильдербергская группа . Она объединяла американских аналитиков, политиков, финансистов и интеллектуалов и их европейских коллег.

В 1973 активистами Бильдербергской группы была создана третья важнейшая мондиалистская структура – “Трехсторонняя комиссия” или“Трилатераль” (Trilateral) . Она призвана объединять под эгидой атлантизма и СШАтри “больших пространства”, лидирующих в техническом развитии и рыночной экономике:

1) Американское пространство, включающее в себя Северную и Южную Америки;

2) Европейское пространство;

3) Тихоокеанское пространство, контролируемое Японией.

Во главе важнейших мондиалистских групп стоят неизменные аналитики, геополитики и стратеги атлантизма Збигнев Бжезинский и Генри Киссинджер. Туда же входит и знаменитый Джордж Болл.

Мондиалистский проект, разрабатываемый и проводимый этими организациями, не был однороден. Существовало две его основные версии, которые, различаясь по методам, должны были теоретически привести к одной и той же цели.